Кнут Гамсун - Роза (пер. Ганзен)

— Нѣтъ, къ чему же мнѣ оставаться тутъ? — сказалъ я.

— Къ тому что… нѣтъ, останьтесь здѣсь, — отвѣтила она.

Тогда я остановился на второй своей мысли: она чувствуетъ себя спокойнѣе при мнѣ. Ей не удалось уклониться отъ этой встрѣчи, вотъ ей и хочется покончить все разомъ. Я остался.

— Это Николай, — сказала она мнѣ.

— Николай Аренценъ, — прибавилъ человѣкъ. — Бывшій адвокатъ. Въ свое время я разыгрывалъ здѣсь роль полупровидѣнія. Я былъ Николай Аренценъ — законъ. Теперь я — благая вѣсть.

Рѣчь эта была обращена ко мнѣ, и я въ отвѣтъ спросилъ:

— Съ какой-же благой вѣстью явились вы?

— Да, вотъ что я тебѣ скажу, Роза, — отвѣтилъ онъ, совсѣмъ уже не обращая вниманія на меня: — по моему, намъ съ тобою одна дорога — въ воду.

— Пожалуй, это и будетъ самое лучшее, — отозвалась она.

Молчаніе.

Я смотрѣлъ на него: человѣкъ лѣтъ тридцати, довольно обыкновенной наружности, круглолицый, съ короткой шеей, но съ красивымъ ртомъ.

— Нѣтъ, почему же это будетъ самое лучшее? — вдругъ спросилъ онъ. — У тебя есть мужъ и ребенокъ, передъ тобой долгая жизнь. Нѣтъ, Роза!

Она на это отвѣтила:- Ты все тотъ же, какъ вижу.

Я подумалъ: Боже ты мой, съ какой стати она сидитъ тутъ и ведетъ эти разговоры? Встать бы да уйти!

Тутъ онъ сказалъ отрывисто и рѣшительно:

— Послушай, Роза! Что я говорилъ тебѣ? Не говорилъ-ли я, что почтарь Бенони — вотъ мужъ какъ разъ по тебѣ, а не я. Это всякій теленокъ понялъ бы.

— И ты ничего не говоришь на то, что я вышла замужъ?

— Нѣтъ. Это дѣло конченное.

— Конченное? — спросила она, впервые проявляя интересъ. — Они сказали, что ты умеръ, потому я и вышла.

— Ну да, это дѣло конченное. То-есть, чорта съ два! Я затѣмъ и явился, чтобы покончить. Умеръ? Ну, конечно, я умеръ. За то мнѣ и обязались заплатить. Да вотъ не заплатили; то-есть, не сполна; эти милые господа надули меня. Вотъ я и всплылъ снова, ожилъ.

Она, очевидно, давно привыкла къ его неимовѣрному цинизму, но тѣмъ не менѣе, ее всю передернуло. И онъ это замѣтилъ.

— Конечно, конечно, — оскалилъ онъ зубы, — ты охвачена ужасомъ и такъ далѣе. Но я не собираюсь жить дольше получки; какъ только мнѣ заплатятъ сполна, я опять умру. Можешь сказать спасибо надуваламъ за то, что я здѣсь. Я ихъ дважды предостерегалъ; что же они не избавили тебя отъ такого рандеву? Я два раза подавалъ признаки жизни своей матери, но надувалы не пожелали добить меня.

Роза нѣсколько успокоилась, сложила руки и сказала:- О, какъ все это ужасно!

— Да, я ужасный человѣкъ, я все тотъ-же. Но думала-ли ты, что господа эти способны на такія штуки? Впрочемъ, пойми меня, какъ слѣдуетъ: я не столько подозрѣваю твоего мужа, сколько его агента.

— Кого? Я не понимаю…

— Макка.

Я не сводилъ глазъ съ Аренцена. Въ немъ было что-то такое симпатичное и рѣшительное. Только бы его грубая откровенность служила лучшимъ цѣлямъ. Я хотѣлъ помочь Розѣ поскорѣе рѣшиться и сказалъ ей:

— Извините, но вы бы спросили его, зачѣмъ онъ посвящаетъ васъ въ подробности этой сдѣлки?

— А это я сейчасъ скажу тебѣ,- отвѣтилъ онъ Розѣ. — Твой бракъ съ Бенони въ наизаконнѣйшемъ порядкѣ, и я ничего не добиваюсь по этой части. Твое вполнѣ заслуженное мною презрѣніе я несу уже много лѣтъ, и если-бы тебѣ захотѣлось вспоминать обо мнѣ безъ тошноты, то пришлось-бы, конечно, вернуться далеко вспять, къ днямъ нашей юности. Хорошо. Но теперь дѣло въ томъ, что мнѣ нужна недополученная сумма, нужна для извѣстной цѣли. Я и подумалъ: можетъ быть, Роза поможетъ мнѣ дополучить ее.

— Насчетъ воспоминаній прошлаго ты правъ, — сказала Роза, какъ бы отвѣчая на собственныя мысли. Пожалуй, она хотѣла сказать еще больше, но онъ перебилъ ее.

— Конечно. Ты и прежде это говорила не разъ; я знаю. И если у тебя хватаетъ охоты пичкать себя этими воспоминаніями юныхъ лѣтъ, — на здоровье! Въ сущности же, тебѣ, пожалуй, больше всего хотѣлось бы, чтобы я предсталъ передъ тобою теперь въ такомъ видѣ, который располагалъ-бы къ нѣкоторому сочувствію, состраданію. И чтобы я выжалъ у себя изъ глазъ слезу по поводу того, чего я лишился въ тебѣ… Ну, скажи, развѣ тебѣ не пріятно было-бы, если-бы я, въ угоду твоей сантиментальности, зашатался бы и упалъ къ носкамъ твоихъ башмаковъ?

Никогда мнѣ не забыть, какъ озадачилъ меня прямолинейный, чистѣйшей воды цинизмъ этого прощалыги. Но ей онъ помогъ встать на ноги. Она быстро поднялась и съ досадой и горечью наморщила брови.

— Я не хочу больше разговаривать съ тобой!

— Даже, если я намекну на твою раскаленную мѣдную улыбку? — спросилъ онъ невозмутимо.

— Да, — только и отвѣтила она, опять сѣла и принялась совать кончикъ башмака въ снѣгъ. Никогда не видѣлъ я ее такою разобиженной.

— Ступай-ка домой къ ребенку! — вдругъ сказалъ Николай Аренценъ серьезно и внушительно. — Мы съ тобою покончили.

— Да, — сказала она, — Богъ свидѣтель, что такъ.

— Да вотъ только я не получилъ всей суммы сполна.

— Получишь, не бойся; я поговорю съ Бенони.

— Спасибо.

— Навѣрно, тутъ просто недоразумѣніе. Я увѣрена, что Бенони не при чемъ.

— Вѣрно. Ну, такъ чего же ты все сидишь тутъ въ снѣгу? Мое дѣло кончено.

Молчаніе.

— Право, сама не знаю хорошенько, — наконецъ, отозвалась Роза. — Можетъ быть, я все жду отъ тебя хоть на грошъ стыда.

— Напрасный трудъ, Роза.

— Такъ ты не получилъ за меня коей суммы сполна?

— Гм… Опять сначала? — сказалъ онъ и пріосанился. — Мы съ тобою покончили; но теперь насталъ разлуки часъ, — не такъ-ли?

Роза покачала головой и сказала:

— По моему, это такое безобразіе съ твоей стороны…

— И такъ далѣе. Нѣтъ, другъ мой; не въ томъ собственно дѣло. Попросту не удовлетворено твое мягкое сердце, — вотъ оно что. Какъ же тебѣ выжать теперь у себя слезу воспоминанія обо мнѣ, когда ты вернешься домой.

— Нѣтъ, нѣтъ; плакать мнѣ не о чемъ.

— Вотъ этого-то тебѣ какъ разъ и не достаетъ!

О, не было сомнѣнія въ томъ, что онъ наносилъ ей чувствительный ударъ каждымъ своимъ новымъ выпадомъ. Наконецъ, она поднялась, вышла на дорогу и двинулась по направленію къ дому. Мы пошли слѣдомъ за нею.

— Постарайтесь отыскать Бенони, — сказала она мнѣ.

У поворота она невольно замедлила шагъ. Аренценъ снялъ шапку и сказалъ:

— Такъ спасибо тебѣ,- ты поговоришь съ мужемъ?

— Прощай! — сказалъ Аренценъ и надѣльшапку. — Чего-же ты ждешь еще?

— Да замолчи-же! — горячо вырвалось у нея. — Просто неслыханно! Чего я жду еще?.. Я хотѣла только попросить васъ, — обратилась она ко мнѣ,- вы, навѣрно, найдете Бенони на мельницѣ…

Я кивнулъ головой, Аренценъ-же опять вмѣшался:

— Да, ужъ знаемъ, знаемъ; я даже видѣлъ, какъ онъ шелъ туда. А ты вотъ все ждешь послѣдняго слова! Каково, молъ, оно выйдетъ? Такъ вотъ что: ты теперь совладѣлица лавки, — не велишь-ли отпуститъ мнѣ въ долгъ бутылку-другую изъ погребка?

Роза круто повернулась и пошла домой.

Мы-же съ Аренценомъ двинулись дальше. Оба молчали. Я думалъ о томъ, какъ излишне жестокъ былъ этотъ человѣкъ и къ себѣ, и къ Розѣ. А вдругъ онъ дѣлалъ это съ цѣлью облегчить ей разрывъ? Если такъ, нельзя считать его ничего не стоющею личностью, никакъ нельзя.

Мы прошли мимо Сирилунда и дошли до поворота къ дому кузнеца. Тутъ Аренценъ сказалъ:

— Такъ вы пойдете искать Бенони? А я вотъ гдѣ живу — у кузнеца, — на случай, если я кому понадоблюсь.

Я пошелъ на мельницу, отыскалъ Гартвигсена и передалъ ему все. Гартвигсенъ съ минуту не могъ выговорить ни слова, а затѣмъ сказалъ:

— Опять онъ тутъ выкинулъ штуку, милѣйшій Маккъ! Онъ вѣдь взялся все это оборудовать. Не пойдете-ли вы со мною къ кузнецу?

Я было сталъ отказываться, но Гартвигсенъ сказалъ:- Признаться, мнѣ больно не по нутру и прямо тошно разговаривать съ нимъ. — Тогда я уступилъ, и мы пошли къ дому кузнеца. Аренценъ, очевидно, замѣтилъ насъ еще изъ окна и теперь встрѣтилъ на порогѣ. Мужчины бѣгло поздоровались, а я сказалъ Аренцену:- Вотъ и Гартвигсенъ! — и отошелъ въ сторону. Они поговорили нѣсколько минутъ, сообщили другъ другу сумму и, казалось, оба одинаково изумились. — Вотъ сколько я получилъ и ни гроша больше! — сказалъ Аренценъ, возвысивъ голосъ. Гартвигсенъ на прощанье подалъ ему руку.

— Теперь я возьмусь за Макка! — сказалъ Гартвигсенъ, обращаясь ко мнѣ.

Мы отправились въ лавку, и Гартвигсенъ прошелъ въ контору, а я остался ждать его за дверями. Пробылъ онъ у Макка съ четверть часа; затѣмъ мы вмѣстѣ пошли по дорогѣ къ его дому. Вотъ что сказалъ мнѣ Гартвигсенъ:

— Просто бѣда съ этимъ Маккомъ. Онъ утвердилъ насъ съ супругой, что Николай умеръ.

— А теперь онъ что говоритъ?

— Говоритъ: «однимъ словомъ, для Розы и для тебя, и для всѣхъ насъ онъ умеръ». Вотъ что онъ говоритъ. Нѣтъ, такого плута, какъ онъ, поискать да поискать!

— А что онъ сказалъ насчетъ денегъ?