Пэлем Вудхауз - Том 15. Простак и другие

Лицо его разодрал новый гигантский зевок. Он всю душу в него вложил, будто важнее задачи у него в жизни не было. Посоревноваться с ним мог бы только аллигатор. Выждав завершения зевка, я перешел к делу.

— Сожалею, что вы, мистер Фишер, провели беспокойную ночь. Надо бы вам днем отоспаться. Вы увидите, кровати там очень удобные.

— Где это — там?

— В «Перьях». На вашем месте, я прямо сейчас туда бы и отправился. Плата там вполне разумная, еда вкусная. Вам понравится.

— Что-то я не понимаю, сынок.

— Я стараюсь исподволь сообщить вам, что вы переезжаете. Сию же минуту. Окиньте взглядом в последний раз этот старый дом и ступайте в жестокий мир.

Он вопросительно таращился на меня.

— Вы вроде бы бормочете что-то, молодой человек, но смысл, если вообще в ваших словах есть смысл, от меня ускользает.

— Смысл тот, что сейчас я вышвырну вас отсюда. Сюда возвращаюсь я, а для нас обоих места в доме нет. Если не уйдете тихо-мирно, я возьму вас за шиворот и выброшу вон. Теперь дошло?

Он позволил себе сердечно, от души хохотнуть.

— Да, наглости вам, молодой человек, не занимать. Что ж, не хочется мне проявлять недружелюбие, сынок, вы мне нравитесь. Но иногда охота побыть одному. А мне к тому же надо отоспаться за ночь. Так что топайте, перестаньте донимать дядю. Ноги в руки. Пока-а.

Плетеное кресло заскрипело — Сэм устраивал поудобнее свое пухлое тело. Он поднял носовой платок.

— Мистер Фишер, у меня нет желания обижать ваши седины и гнать вас по дороге, так что объясняю еще раз. Физически я сильнее. И я непременно желаю выдворить вас отсюда. Как вы можете этому помешать? Мистера Эбни нет, к нему обратиться нельзя. Полиции, конечно, позвонить можно, но вы не станете. Так что же вы можете сделать? Ничего. Только уйти. Теперь вы меня понимаете?

Сэм погрузился в задумчивое молчание. На лице у него никаких эмоций не отражалось, но я знал, что он проникся значением моих слов. Я чуть не зримо следовал течению его мыслей, пока он обкатывал мои аргументы, пункт за пунктом, и наконец нашел, что они неуязвимы.

Когда Сэм заговорил, стало ясно, что он легко смирился с поражением.

— Ну, вы точно мое несчастье, молодой человек. Я всегда это говорил. Вы твердо настроены выгнать меня? Нет, ничего не говорите! Я уйду. В конце концов, в гостинице тихо, спокойно, а чего еще желать человеку в мою пору жизни?

Я вышел в сад поговорить с Одри. Она прогуливалась по теннисному корту. Золотце развалился в шезлонге и, видимо, спал.

Одри заметила меня, когда я вышел из-за деревьев. Я ежился, шагая по открытому пространству, под пристальным враждебным взглядом, но никакого смущения не чувствовал — после схватки с Сэмом меня переполнял боевой задор. Поздоровался я отрывисто.

— Добрый день. Я только что побеседовал с Сэмом Фишером. Если чуточку подождешь, увидишь, как он идет по дороге. Уходит из дома. А я возвращаюсь.

— Вот как?

Тон у Одри был недоверчивый, или, вернее, казалось, будто мои слова не имели для нее никакого смысла. Таким же тоном говорил сначала и Сэм. Ей, как и ему, требовалось время, чтобы воспринять неожиданное.

Смысл она поняла как-то вдруг.

— Ты возвращаешься? — Глаза её округлились, щеки раскраснелись вовсю. — Но я же говорила тебе…

— Я помню, что ты говорила. Что не доверяешь мне. Это неважно. Я все равно возвращаюсь, доверяешь ты или нет. Этот дом на военном положении, командую тут я. Ситуация после нашего разговора переменилась. Вчера я мог позволить тебе поступать по-своему, намереваясь следить за ходом дел из гостиницы, Теперь всё по-другому. Теперь речь уже идет не о Сэме Фишере, с Сэмом ты бы справилась, теперь это уже Бак МакГиннис. Тот человек, который, помнишь, приезжал на автомобиле. Я увидел его в деревне после нашего прощания. А он опасен.

Одри взглянула мимо меня на подъездную дорогу. Я проследил за её взглядом. Там медленно шагала плотная фигура с чемоданом.

Я улыбнулся. Её глаза встретились с моими, и я увидел, как в них вспыхнул гнев, прятавшийся в глубине. Подбородок вызывающе вздернулся, как в прежние времена. Я пожалел о своей усмешке. Старый мой грех, самодовольство, следовало бы скрывать.

— Я не верю тебе! — закричала Одри. — Я тебе не доверяю!

Любопытно, как мотивы меняются или исчезают по мере развития событий. Взявшись за что-то, человек продолжает дело автоматически, независимо от первоначальных побуждений. Ко второй, можно сказать, фазе затеи с Золотцем я приступил, отказавшись от Синтии в пользу Одри и давая себе ясный отчет, почему я так поступаю. Я решил противостоять разным силам, пытавшимся отнять Огдена у Одри по одной простой причине — я любил ее и старался помочь ей. Но мотив этот — если он вообще существовал — действовал теперь лишь в форме абстрактного рыцарства. С тех пор как мы расстались накануне вечером, мои чувства к ней претерпели полную перемену. Теперь я отвечал на враждебность враждебностью. Я смотрел на нее критически и говорил себе, что её колдовские чары наконец-то рассеялись. Если она терпеть меня не может, то я — самое малое — безразличен к ней.

Однако, несмотря на переменившиеся чувства, решимость помогать ей ничуть не поколебалась. Хотя охрана Огдена — не моя забота, я всё равно воспринимал её как свое личное дело.

— Я и не прошу тебя доверять мне, — возразил я. — С этим мы уже всё решили. Нет нужды снова топтаться на старом месте. Думай, что хочешь. Я знаю, что мне делать.

— Ну, если ты решил остаться, то вряд ли я смогу помешать тебе.

— Вот именно.

В просвете между деревьями опять показался Сэм, шагавший медленно и печально, как солдат, отступающий от Москвы. Одри провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду.

— Если желаешь, — горько произнес я, — можешь приписать мои поступки профессиональному соперничеству. Если я влюблен в миссис Форд и приехал сюда, чтобы украсть для нее Огдена, то, естественно, я сделаю всё, чтобы помешать МакГин-нису заполучить мальчишку. Ты не обязана смотреть на меня как на союзника только потому, что действуем мы заодно.

— Мы не действуем заодно!

— Ну, так очень скоро будем. Бак не проведет даром еще одной ночи.

— Я не верю, что ты его видел.

— Как тебе угодно, — бросил я и пошел прочь. Какое мне дело, чему она верит?

День тянулся и тянулся. К вечеру погода внезапно испортилась, как обычно бывает в Англии весной. Потоки дождя загнали меня в кабинет.

Было, наверное, часов десять, когда зазвонил телефон.

— Алло, это вы, сынок? — спросил Сэм Фишер.

— Да. Что вам угодно?

— Поговорить. По делу. Можно мне прийти?

— Если хотите.

— Сразу же выхожу.

Минут пятнадцать спустя я услышал рокот автомобиля. Сквозь деревья сверкнули фары, и вскоре машина, миновав поворот подъездной дороги, затормозила у парадной двери. Вылезла пузатенькая фигура. Я смотрел из окна второго этажа, и оттуда же стал говорить.

— Это вы, мистер Фишер? Он отступил от двери.

— Где вы?

— Это ваша машина?

— Моего друга.

— Не знал, что вы намеревались привезти с собой целую компанию.

— Нас всего трое. Я, шофер и мой друг МакГиннис. Вероятность того, что Сэм разыщет Бака и заключит с ним союз, приходила мне в голову, и я был готов. Я потверже сжал в руке пистолет.

— Мистер Фишер!

— Да?

— Попросите своего друга, пусть окажет любезность — войдет под свет фонаря и бросит оружие.

Последовала приглушенная беседа. Голос Бака погромыхивай, точно поезд, проходящий под мостом. Просьбу не приняли благосклонно. Последовало успокаивающее воркование Сэма. Слов я не разобрал, но догадывался, что Сэм напоминает: сейчас их цель — переговоры, а не атака, и пистолеты будут выглядеть лишними. В общем, каковы бы ни были его доводы, они убедили Бака, потому что тот, наконец, ссутулясь и бурча, вошел в круг света.

— Добрый вечер, мистер МакГиннис, — поздоровался я. — Рад видеть, что с ногой у вас в порядке. Не задержу вас надолго. Просто ощупайте свои карманы и выбросьте все пистолеты, а потом можете уходить с дождя. Во избежание недоразумений могу вам сказать, что у меня тоже есть пистолет. Сейчас он нацелен на вас.

— Нету у меня оружия.

— Да ладно вам. Сейчас не время для шуточек. Выкидывайте всё.

Минутное колебание, и маленький черный пистолет упал на землю.

— Больше нет?

— Я что вам, цельный полк?

— Не знаю, кто вы. Что ж, верю вам на слово. Войдете по одному, подняв руки.

Спустившись, я отпер дверь, держа пистолет наготове. Первым вошел Сэм. С поднятыми руками он был похож на епископа, благословляющего паломников, а сладкая улыбка усиливала впечатление. МакГиннис, шагавший следом, епископа не напоминал. Он угрюмо бурчал что-то под нос, косо поглядывая на меня.