Дон-Коррадо де Геррера - Гнедич Николай Иванович
Дон-Коррадо де Геррера читать книгу онлайн
Поэт и переводчик Николай Иванович Гнедич (1784—1833), знаменитый создатель русской «Илиады», близкий друг И.А. Крылова и А.С. Пушкина, начинал как прозаик и драматург. В его ранних, времен студенческой скамьи, сочинениях, вдохновленных творчеством Шиллера, немецкими разбойничьими романами, первыми переводами английской «готики» и французскими переделками Шекспира, уже прослеживается, хотя и «сквозь тусклое стекло», нарождающийся гений русской словесности. Вершинное произведение этой поры, роман «Дон-Коррадо де Геррера», относится к числу сочинений, стоявших у истоков отечественной беллетристики. «Дон-Коррадо» написан насыщенным языком, с беспрестанными хлесткими восклицаниями, гремящими проклятиями, надрывными поминаниями преисподней и князя тьмы; по обилию жестоких, «натуралистических» сцен он не уступает «Монаху» М.-Г. Льюиса. Гнедич одним из первых вывел на русскую сцену героя-злодея, жестокосердного военачальника, «гробницу, пожирающую человечество». Герой романа — алжирский пират, беспринципный Дон-Коррадо, волею судеб сделавшийся испанским вельможей. В порывах неистовства он не ведает жалости ни к своей возлюбленной, ни к отцу, ни к родному брату. «Черная легенда» о старинной Испании восстает на страницах романа из тьмы веков во всём ее безудержном, мрачном и притягательном великолепии: читатель уносится в пучину суеверий, фанатизма, безжалостной Инквизиции, заговоров, убийств, насилия и бесчестия. Воображение автора не знает удержу в живописании казней, злодейств и жестокостей, вершимых его героями. В раздел «Дополнения» настоящего издания вошли другие сочинения, важнейшие для русской «френетической» литературы. В повести Гнедича «Мориц, или Жертва мщения» сюжетная линия шиллеровских «Разбойников» (история о двух братьях, жестоком и праведном, и вставшей между ними возлюбленной) развивается «готическими» эпизодами (и прежде всего попыткой изнасилования в склепе, приводящей на память опять же «Монаха» Льюиса). В «разбойничьей» пьесе «Вольф, или Преступник от презрения» (не завершенном, но грандиозном начинании, планировавшемся как трагедия в 15 действиях) преступный герой оказывается не инфернальным злодеем, но жертвой перипетий и жестокого умысла. Наконец, впервые публикуется известная ранее лишь узкому кругу историков литературы пьеса «Мертвый замок» В.Т. Нарежного — «студента Московского университета», а в будущем — видного прозаика, одного из родоначальников русского реального романа. В этой кровавой драме на мотив «Удольфских тайн» А. Радклиф и «Разбойников» Фр. Шиллера изощренные фантазии юного автора обогащают причудливыми коллизиями сюжеты гремевших на весь мир произведений: призраки, замки, темницы, сумрачные башни, подземелья и пленники бурной чередой проходят перед читателем, складываясь в пульсирующую и живую, необычайно сочную картину. Глубже воспринять творчество автора позволит развернутая статья Е.О. Ларионовой, а также обстоятельный комментарий. Рекомендуется самому широкому кругу читателей.
Дон-Коррадо лежал на холме, и болезненный вопль, раздающийся по полю, исполнял радостию сердце его; стон борющихся со смертию увеселял слух его; он, смотря на трупы, смотря на кровь, думал угодить инквизиции и вместе раздраженному Божеству, по мнению гишпанцев. Насвистывая песню, приходит Ричард и поздравляет Дон-Коррада с победою.
Дон-Коррадо
Кажется, я сделал всё по своей должности.
Ричард
Конечно, но...
Дон-Коррадо
Что?
Ричард
Дон-Коррадо де Геррера, я ваш друг, итак, позвольте мне говорить так, как другу: вы посланы правительством для усмирения бунтовщиков, не так ли?
Дон-Коррадо
Посмотри на это поле, покрытое бунтовщиками, и оно скажет тебе: так; но далее.
Ричард
Вникните в вашу должность, и она скажет вам, что вы не всё сделали.
Дон-Коррадо
Не всё? Разве ты не видишь, как наказана непокорность, разве ты не видишь этих дымящихся развалин, этих громад тел? Не только инквизиция, но и разгневанное, страшное Божество осклабится, увидя струящуюся кровь беззаконных. Правда, некоторые убежали, но они не укроются — мы скоро их сыщем.
Ричард
Де Геррера! всё правда, инквизиция будет довольна, Божество возрадуется о наказании беззаконных. Но когда хочешь истребить ядовитое растение, то этого мало, чтобы отрубить одни ветви, надобно исторгнуть его с корнем. Вы истребили одни ветви, а этот корень, этот гордый их начальник остался жив и завтра же соберет шайку вольнодумцев, и дух заговора, дух бунта возгорится так сильно, что будет стоить великого труда утушить его.
Дон-Коррадо
Разве ты не слышал, как он клялся в невинности? И, как мне кажется, он совсем не причастен к бунтовщикам.
Ричард
И вы были так легковерны, что посмотрели на обезьянскую его рожу! Он готов двадцать раз пред престолом Божиим присягнуть в своей невинности, и для чего ж это, думаете?
Дон-Коррадо
Для чего?
Ричард
Чтобы не разграбили его золота.
Дон-Коррадо (с любопытством)
Золота?
Ричард
Неужели вы не видели, как я, зашедши в темную комнату, приказал солдатам разбивать сундуки? Жена и сын бросились на колени, начали кричать; но я скоро заставил их молчать — солдаты умертвили их. Отворивши сундук, увидел я в нем одно золото. На этот раз дьявол усилил бунтующихся; человек пятьдесят ворвались в комнаты и, защищая невинного, по их словам, господина, с остервенением бросились на нас; солдат было только восемь человек, и мы принуждены были бежать от них.
Дон-Коррадо
Вели дать знак к готовности, или нет, собери пятьдесят человек солдат. Золото будет наше.
— Только не верьте словам старика, — сказал Ричард и побежал поспешно.
— Добыча, славная добыча! — говорил Дон-Коррадо, оставшись один. — Как обрадуется жена моя, когда я приду к ней с полными карманами золота. Она обманулась в своих предчувствиях; она плакала, она боялась, чтобы я не был убит; но она теперь обрадуется. А Вооз! Вооз! Остается еще усмирить одну деревню бунтующихся; там, верно, есть начальник, верно, есть золото; завтра не буду я так мягкосерд, как нынче; я, в самом деле, чуть было не сжалился над стариком; благодарю Ричарда, что он не допустил меня нарушить моей должности. Господин деревни жив; искра бунта еще тлеет, от искры может произойти пламя; ее непременно должно утушить: простить старика было б равно, что гладить зияющего тигра;[8] он плачет, и если воину смотреть на слезы, если мне смотреть на умильные его просьбы, так всё равно, что должность свою, что закон, меня обязывающий, попрать ногами. Он должен умереть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})По окончании сего он пошел, чтобы произвесть в действо злодейское свое намерение.
Глава 2
Среди глубокой тишины ночи, среди приятного покоя всего дышащего завывала одна ночная птица; и в доме Педра, в доме доброго отца раздавались одни стоны: там — старые служители, собирая разбросанные пожитки, проливали горькие слезы о участи доброго своего господина; там — с отчаянием бегала дочь, и ночное эхо повторяло ее вопли, происходящие о потере своей матери; там — верная супруга, узрев окровавленный труп и узнав своего супруга, бросается на него с трепетом. Это дело рук кровожаждущего Дон-Коррада и сребролюбивого Ричарда.
Педро, стоя перед трупами жены и сына и прижимая к груди своей любезную Леонору, обливался горькими слезами, однако благодарил Бога, оставившего ему одно утешение — одну дочь. Вдруг видит он молодого офицера, к нему подходящего. Леонора при виде его потупляет в землю глаза, омоченные слезами.
— Ты, верно, пришел исполнить меру своей жестокости, — говорит ему Педро, — ты, верно, пришел похитить у меня последнее сокровище и оставить меня живого?
Офицер подходит к нему ближе и смотрит на него с сожалением.
— К чему это сожаление, — говорит Педро, — оно совсем не нужно, оно несносно для меня!
Офицер
Старик, коего седины внушают в меня почтение, знаешь ли ты меня?
Педро (приведя его к трупам жены и сына)
Видишь ли это?
Офицер
Вижу, вижу, несчастный старец!
Педро
И ты спрашиваешь, знаю ли я тебя? Видишь ли ты эти зияющие раны, видишь ли ты эти посинелые губы, слышишь ли ты, как они произносят твое имя? И ты спрашиваешь, знаю ли я тебя? Или ты так закоренел в злодеяниях, в убийствах, что не слышишь сего? Так я повторю тебе: ты варвар, убийца, убийца невинных жен и младенцев! Но что я говорю! Не слушай меня, не слушай, молодой львенок; я жалостлив: нет такого слова, которым бы можно было наименовать тебя.
Офицер
Успокойся, почтенный старик!
Педро
Успокоиться мне? Боже мой! Боже мой! Успокоиться? Скажи еще, безумец, скажи еще: успокойся, и пронзи меня! Человек ли ты? Есть ли у тебя сердце?
Офицер (трогательно)
Старик, старик! О! у меня есть сердце; я совсем не для того пришел, чтобы это слушать; я пришел утешить тебя.
Педро
Утешить меня! Жена моя убита, сын мой убит, дом мой разорен — за что? Виновен ли я в том, виновны ли они в том, что чернь, отягченная податьми, угнетенная насилиями, взбунтовалась, и меня почли соумышленником? Да накажет меня Бог, если я думал когда об этом! Я совершенно невинен, и за то убили жену, сына. Утешить меня? Моя горесть неутешима; но благодарю Бога, что Он оставил мне одну Леонору, одно утешение и подпору моей старости.
Офицер
Ах! для чего я не могу возвратить тебе твоей жены и твоего сына! На этот раз, если я не могу быть богом, по крайней мере, я желал бы быть богатым, чтобы возвратить тебе всё потерянное.
Педро (смотря ему пристально в глаза)
Молодой человек, молодой человек! Прости мне мое заблуждение; я почитал тебя злодеем, но ошибся; ты имеешь сердце — и какое сердце; если б ваш начальник, если бы де Геррера имел подобное твоему сердце. О! он был бы счастливый человек: проклятия несчастных не сопровождали бы его. Так, проклятия отцов, лишенных жен и детей, проклятия детей, лишившихся родителей, проклятия поруганной невинности, ужасные проклятия будут преследовать его до дверей гроба! И горе, горе ему в день Страшного Суда! Зубы его воскрежещет в аду[9].
