Рыжая полосатая шуба. Повести и рассказы - Беимбет Жармагамбетович Майлин

шло. Но учителю эдак шататься пьяным по базару - позор!-заметил другой.

<Да неужели я так пьян?- подумал про себя Нургали. - Неужто я шатаюсь?> Он разжал было пальцы, которыми вцепился в перила брички, и еле удержался на ногах...

Очнулся Жумагул и поднял голову:

- Мулла, тащи арак!

Лошадь шла по дороге в сторону аула. У каждого в кармане за пазухой было по бутылке водки. Принялись пить прямо на бричке. Жумагул стал приходить в себя. Вначале он еле ворочал языком, но понемногу бормотание его обрело смысл:

- Я мырза. Байский сын. Скота у меня много. Отец стар, скоро околеет. И тогда весь скот - мой... Двести лошадей. Двадцать добрых скакунов. Эй, мулла, ты знаешь моего вороного иноходца? Во - иноходец! От саврасой кобылы. Был бы я волостной, я бы выезжал на тройке вороных. С колокольчиком! Повозку мою видел? Приданое жены. А что баба моя, красивая? А, мулла?! Ох, и любит меня!.. Души не чает! Эй, мулла, скажи: когда я буду волостным, пойдешь ко мне писарем?

Стаканов не было, и пили уже из горлышка. После каждого глотка Жумагул словно задыхался, давился, багровел... Лошадь вдруг остановилась.

Маленький круглый старичок подошел к бричке:

- Дорогой Жумагул, дело у меня к тебе...

Жумагул выпучил на него глаза. Пытался спрыгнуть с брички, наброситься на старика, но Нургали не пустил. Тогда Жумагул запустил в старика бутылкой. Бутылка перелетела через его голову, ударилась о телегу, разбилась вдребезги.

- Ах, вот ты какой! - сказал старик, сел на телегу, ударил лошадей и уехал...

Жумагул громко расхохотался. В это мгновенье учитель возненавидел мырзу. То ли дурацкий смех его раздражал, то ли то, что запустил в старика бутылкой.

- Чего дуришь? Осатанел, что ли? Уймись! - сказал он.

Жумагул, мотая головой, вытаращил глаза на приятеля, пожевал губами - да ка-ак плюнет ему в лицо. Тьфу! Учитель, однако, в ответ плеваться не стал. Может, все же уважал мырзу, а может, просто побоялся. Он даже злости, обиды не почувствовал... Что-то ему померещилось, мысли зыбились, путались, он будто проваливался куда-то...

- Это еще что такое? Да слезайте же! - послышался голос.

Нургали очнулся, открыл глаза. Уже был вечер. Лошадь остановилась у скотного двора. Рядом стояла Кульбарша и не то улыбалась, не то злилась. Нургали собрал все силы и тоже улыбнулся ей. Мырза без чувств свалился поперек брички.

- Какой стыд! - возмутилась Кульбарша.

В отау - юрте молодых - шумел самовар. Нургали сел за дастархан, долго пил чай. Сколько он пил и что говорил, он не знал. Чувствовал только, что и пил много, а говорил еще больше. Иногда он взглядывал на байскую невестку, и та странно улыбалась ему, тогда он ощущал смутную дрожь и говорил с еще большим жаром...

Кульбарша постелила ему на почетном месте. Нургали разделся, лег. Она укрыла его стеганым одеяльцем и хотела было уйти, но он позвал ее.

- Женгей, иди-ка сюда!..

- Что такое?- невинно спросила она, наклонившись к нему. Он схватил ее за локоть, потянул к себе.

- Ойбай. Сты-ыдно-о... - томно протянула она. - А вдруг увидят?

Голос ее, однако, прозвучал слабо, и учитель ничего не расслышал. Сграбастал байскую невестку...

Потом он опять проснулся. В юрте темень стояла, как в могиле. Кто-то будто облизывал его щеки, шею.

<Откуда здесь взялась собака?> - подумал он и вспомнил про Кульбаршу в своих объятиях. Она сильнее прижалась.

- Что вы со мной сделали?.. Вы опозорили меня... -жарко зашептала она.

Опять поцелуи, опять горячие объятия...

III

- А ну, учитель, на сколько ставишь?

Поджарый, тощий, как спичка, черный джигит, тасуя карты, устремил лукавый, игривый взгляд на Нургали.

- На пять рублей.

- Но ведь пять ты уже должен...

- Ну, значит, десять рублей.

- Гони деньги!

- Ты раздавай, деньги не уйдут.

- Э, нет. Не пойдет. В долг не даю... - Поджарый джигит отвернулся от учителя и обратился к его соседу. - На сколько?..

Людей набилось немало. Лучшие джигиты аула собрались на картежную игру. Играл и Жумагул. Играл и аулнай.

Оставаться вне игры из-за безденежья показалось учителю оскорбительным, ниже его достоинства. Он возненавидел скрягу-банкомета, как бешеную собаку. Нургали тронул аулная за колено.

- Дай рублей двадцать.

- Брось, дорогой, не выйдет. Ты те тридцать рублей еще не отдал.

- Жалованье получу - отдам.

- Так жалованье твое и всего-то тридцать рублей. Остальные где возьмешь?!

Джигиты, прислушивавшиеся к разговору, развеселились. Кто-то шутки ради крикнул подросткам, толпившимся у порога:

- Эй, ребята, позовите извозчика. У учителя деньги кончились.

Банкомет раскрыл две карты перед Нургали. Одна из них оказалась бубновым тузом.

- Не повезло учителю... Имей он деньги - был бы <пожар>... - усмехнулся кто-то из игроков.

Нургали рассердился, хотел было выйти, но не мог оторваться от игры. Банкомет раскрыл восемь карт, следующая - <девятый вал>. Он осторожно вытянул ее из колоды, чуть покосился на карту и от радости с силой ударил по кошме. Аж пыль поднялась. Оказался - <пожар>!

- Эх, учитель, не везет тебе! Бесталанный ты, -зашумели игроки.

Нургали вскочил и выбежал во двор.

Чистый воздух - после душной, затхлой мазанки -мгновенно взбодрил его. Нургали расстегнул пальто, чтоб легче было дышать, и остановился в раздумье. Возвращаться нет смысла. Никто ему денег взаймы не даст. Самое, пожалуй, разумное - отправиться на игрище, посидеть, полюбезничать с девушками, с молодками. При этой мысли Нургали первым долгом вспомнилась Дильда, сестренка Жумана. Белолицая, вполне зрелая девушка. Смех ее, походка, манеры, поведение - все отличает ее от других сверстниц. С тех пор как Нургали живет в этом ауле, он ее по-настоящему видел только однажды. Родители Жумана - очень радушные, добрые люди. Всех образованных, грамотных они считают близкими товарищами своего сына и непременно приглашают к себе в гости. В прошлую пятницу пригласили они и Нургали. Раньше, издали, он как-то не обращал на девушку внимания, но в тот раз разглядел ее вблизи.

Маленькая, тесная землянка была набита битком. Когда Нургали вошел, спертый воздух ударил ему в лицо. Висячая лампа горела неровно. Язычок пламени от фитиля метнулся, дрогнул, едва не погас.

У порога сгрудились дети. Заметив учителя, они расступились и пропустили его. Сразу от печки в правом углу рядком расселись девушки и молодки. Впритык к ним расположились юноши.

- Учитель пришел, - сказал кто-то.

Все выставились на него. Нургали чуть замешкался