Эдвард Бульвер-Литтон - Пелэм, или приключения джентльмена

Ознакомительный фрагмент

— Встаньте, месье, — воскликнула миссис Грин, — признаюсь, вы покорили мое сердце; но это еще не все — вы должны показать себя достойным того высокого мнения, которое я себе составила о вас. Месье Марго — меня привлекла не ваша наружность — о нет! — меня пленили ваши рыцарские, благородные чувства; докажите мне, что они подлинны, и тогда мое восхищение даст вам право требовать все, чего вы только пожелаете…

— Чем же я должен доказать вам подлинность моих чувств, мадам? — спросил месье Марго, подымаясь с колен и грациозным движением плотнее запахивая халат цвета морской воды.

— Своей доблестью, преданностью, рыцарским служением! Я требую лишь одного доказательства — вы можете тут же дать его мне! Вы помните — во времена рыцарства дама бросала свою перчатку на арену, где находился лев, и приказывала своему обожателю принести ее. Месье Марго, испытание, которому я хочу вас подвергнуть, не столь страшно. Смотрите, — тут миссис Грин распахнула окно, — смотрите! Я бросаю свою перчатку на улицу — принесите ее!

— Ваша воля — для меня закон, — ответил романтически настроенный Марго. — Пойду немедленно. — И с этими словами он направился к двери.

— Повремените, месье! — воскликнула дама. — Вы должны спуститься не таким простым способом; вам надлежит попасть вниз тем же путем, что и моя перчатка, — через окно!

— Через окно, мадам! — воскликнул месье Марго торжественно и вместе с тем изумленно. — Это немыслимо, ведь квартира в четвертом этаже, и, стало быть, я разобьюсь насмерть!

— Никак нет, — возразила миссис Грин, — вон в том углу стоит корзина, к которой я (предвидя ваше решение) заранее прикрепила веревку; в этой корзине вы и спуститесь. Вы видите, месье, сколь изобретательна и предусмотрительна любовь!

— Гм, гм! — уныло протянул месье Марго; его отнюдь не прельщало воздушное путешествие, которое ему хотели навязать. — Но ведь веревка может оборваться или выскользнуть из ваших рук!

— Потрогайте-ка веревку, — воскликнула дама, — и первое из ваших опасений тотчас отпадет; а что касается второго, то неужели вы можете, неужели вы способны предположить, что нежность, которую я питаю к вам, не побудит меня заботиться о вашем благе вдвое ревностнее, нежели о моем собственном? Фи, фи! Неблагодарный месье Марго!

Меланхолический рыцарь бросил скорбный взгляд на корзину и сказал:

— Мадам, чистосердечно вам признаюсь, ваше предложение мне совсем не нравится; разрешите мне спуститься обычным способом, по лестнице; выйдет ли ваш обожатель в дверь или в окно — подобрать вашу перчатку ему одинаково нетрудно. Прибегать к необычным способам следует только тогда, когда обычные неприменимы.

— Прочь отсюда, месье! — воскликнула миссис Грин. — Прочь! Теперь я вижу, что ваше рыцарское поведение было чистейшим притворством! Безумством было полюбить вас так, как я полюбила, еще большим безумством — вообразить героя там, где теперь я вижу…

— Остановитесь, мадам, я выполню вашу волю… я все выдержу… но выдержит ли веревка?

— Доблестный Марго! — воскликнула дама; она заглянула в свою гардеробную и позвала камеристку, чтобы та ей помогла. Веревка была весьма надежной толщины, корзина — весьма солидных размеров. Веревку привязали к большому крюку, а корзину немного спустили, так что она оказалась вровень с окном.

— Я готов, — заявил месье Марго, пробуя крепость веревки. — Но право же, мадам, — дело чрезвычайно опасное!

— Спуститесь, месье! И да хранит вас господь бог, спасший святого Людовика!

— Погодите! — взмолился месье Марго. — Я сбегаю за своим плащом; ночь холодная, а я в легком халате.

— Нет, о нет, мой рыцарь, — вы так нравитесь мне в этом халате! Он придает вам такой изящный и вместе с тем достойный вид — просто прелесть!

— Я простужусь насмерть, мадам, — мрачно изрек месье Марго.

— Ба, — ответила англичанка, — где это видано, чтобы рыцарь боялся холода? К тому же вы ошибаетесь: ночь теплая, а вы уж очень хороши в вашем халате!

— В самом деле? — спросил тщеславный месье Марго с выражением несокрушимого самодовольства в лице. — Если так, я легче перенесу все это; но скажите — можно мне будет вернуться по лестнице?

— Да, — ответила дама, — вы видите, я требую не слишком многого от вашей преданности — можно!

— Тогда смотрите! — вскричал француз, влезая в корзину, которая тотчас начала спускаться.

Ввиду позднего часа и установленных полицией порядков улица была безлюдна; дама усердно махала платочком в знак ободрения и уверенности в успехе. Когда корзина очутилась в каких-нибудь пяти ярдах от земли, миссис Грин крикнула своему поклоннику, который не отрывал от нее взора, полного благородной, сдержанной грусти:

— Смотрите, месье, смотрите прямо перед собой! Влюбленный рыцарь обернулся так быстро, как только позволяла привычная ему важность, — и в ту же минуту окно захлопнулось, свет погас, корзина остановилась. Месье Марго так и застыл на месте, прямой как палка, в корзине, — а корзина недвижно висела в воздухе!

Я не берусь в точности определить, какие мысли волновали месье Марго в этом неуютном положении, — он не соизволил мне их поверить; но когда, спустя час с небольшим, Винсент и я (мы несколько замешкались в пути) свернули, как было условлено, на эту улицу, при тусклом свете фонарей мы увидели, футах в пятнадцати от земли, какой-то темный, внушительных размеров предмет, касавшийся стены дома, где жила мадам Лоран.

Мы быстро направились к нему и вскоре услышали слова, четко, раздельно произносимые хорошо знакомым мне голосом:

— Ради всего святого, джентльмены, помогите мне! Я стал жертвой коварной женщины и с минуты на минуту жду, что грохнусь оземь и разобьюсь насмерть.

— Великий боже! — вскричал я. — Да ведь это месье Марго взывает о помощи! Скажите на милость — что вы тут делаете?

— Замерзаю, — дрожащим голосом протянул месье Марго.

— Куда ж это вы попали? Я вижу только какой-то громоздкий темный предмет.

— Я нахожусь в корзине, — пояснил месье Марго, — и премного буду вам обязан, если вы поможете мне выбраться оттуда.

— Право, — сказал Винсент (меня душил смех, и я не мог вымолвить ни слова), — ваш Шато-Марго[253] сейчас в очень уж прохладном погребке. Многое на свете легче сказать, нежели сделать. Как нам доставить вас в более приятное место?

— Ах! — простонал месье Марго. — В самом деле — как за это взяться? Наверно у привратника найдется приставная лестница, достаточно длинная, чтобы я мог спуститься по ней на землю. Но подумайте, какие вольные шуточки и остроты будет отпускать на мой счет привратник. Джентльмены, эта история получит огласку — меня поднимут на смех — да, поднимут на смех, и, что всего страшнее, я лишусь своих учеников!

— Дорогой друг, — сказал я, — лучше лишиться учеников, нежели жизни; притом забрезжит свет — и тогда над вами будет потешаться не только привратник, а вся улица!

Месье Марго застонал.

— Идите же, друзья мои, — молвил он, — и добудьте лестницу! О, эти чертовки! Как я мог дать себя так обмануть!

Жалобы месье Марго перешли в какое-то невнятное бормотанье, а мы помчались к привратнику, неистовым стуком в дверь подняли его на ноги, сообщили, что произошел accident,[254] — и добыли лестницу. Оказалось, однако, что за нашими действиями следили чьи-то зоркие глаза, и некое окно наверху снова открылось, но так бесшумно, что я это не услышал, а только увидел. Привратник — дюжий, веселый, грубоватый малый — светил нам фонарем и ехидно ухмылялся, глядя, как мы прилаживали к стене лестницу, едва достававшую до корзины.

Рыцарь с тоскующим видом следил за нашими приготовлениями. Теперь, при свете фонаря, мы могли ясно разглядеть его нелепую фигуру; зубы месье Марго выбивали дробь; совместное действие стужи, пронизывавшей его тело, и тревоги, терзавшей душу, усугубляли обычное в его изможденном лице выражение печали и в то же время важности; ночь выдалась ненастная; сильный порыв ветра то и дело налетал на злополучный халат цвета морской воды, высоко вздымал полы и, покружив их в воздухе, швырял прямо в лицо несчастному наставнику, словно издеваясь над ним. Эти непрерывные озорные шалости ветра, необычайная вышина краев корзины и, наконец, то обстоятельство, что узник, никогда не отличавшийся проворством, сейчас дрожал мелкой дрожью, — все это вместе взятое привело к тому, что переход из корзины на лестницу оказался для месье Марго весьма нелегким делом; прошло немало времени, прежде чем он занес за край корзины одну из своих тощих, трясущихся ног.

— Благодарение господу… — молвил мой набожный наставник, но в ту же минуту благодарственная молитва замерла у него на устах, ибо, к его несказанному удивлению и отчаянию, корзина футов на пять поднялась над лестницей и месье Марго оказался в пренеудобной позе: одна нога у него болталась в воздухе, словно флаг, привешенный к гондоле воздушного шара.