Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

— Подай-ка нам старой мадеры, Милли, голубка, — сказал Костиган, подмигнув дочери, и та, послушная его знаку, вышла из комнаты, спустилась вниз и тихонько поманила к себе маленького Томми Крида. Вложив ему в ладонь монету, она послала его в "Виноград" за пинтой мадеры и к булочнику — купить на шесть пенсов печенья, присовокупив, что ежели он не будет мешкать, то две штуки получит за труды.

Пока Томми Крид исполнял поручение, мисс Костиган посидела внизу у хозяйки и, рассказывая ей, что у них в гостях дядюшка мистера Артура Пенденниса, майор, очень приятный старый джентльмен, большой комплиментщик и совсем не страшный, а сэр Дерби ушел прямо-таки бешеный от ревности, старалась в то же время придумать, как успокоить и того и другого.

— Ключи от погреба вверены ей, майор, — сказал мистер Костиган, когда девушка вышла.

— Клянусь честью, дворецкий у вас очаровательный, — галантно отозвался Пенденнис. — Я не удивляюсь, что молодые люди от нее без ума. В их возрасте мы с вами, капитан, сколько помнится, выбирали женщин попроще.

— Ваша правда, сэр… и счастлив будет тот, кому она достанется. Ведь душа у нее еще прекраснее, нежели лицо, ум на диво образованный, чуткость самая тонкая, а характер ну просто ангельский — вот и мой друг Боб Бауз вам это подтвердит.

— Разумеется, разумеется, — сухо произнес мистер Бауз. — А вот и Геба воротилась из погреба. Ну, что, мисс Геба, не пора ли на репетицию? Ежели опоздаете, вас оштрафуют. — И он взглядом дал ей попять, что лучше им удалиться и оставить стариков наедине.

Мисс Геба, улыбающаяся, благодушная, красивая, тотчас надела шляпку и шаль, а Бауз, скатав свои бумаги в трубку, заковылял через всю комнату за своей шляпой и палкой.

— Вам уже пора уходить, мисс Фодерингэй? Вы по можете уделить нам хотя бы еще пять минут? Ну что ж, тогда позвольте старику пожать вам руку и поверьте, я горжусь тем, что удостоился чести с вами познакомиться, и от души хотел бы заслужить вашу дружбу.

Выслушав эти любезности, мисс Фодерингэй низко присела майору, и он проводил ее до дверей, где с чисто отеческой ласковостью пожал ей руку. Бауза такое проявление сердечности сильно озадачило. "Не может быть, чтобы родные этого мальчика в самом деле задумали их поженить", — подумал он, и на том они распрощались.

"А теперь за дело", — подумал майор Пенденнис. И пока мистер Костиган, пользуясь отсутствием дочери, допивал вино, трясущейся рукой наливая себе рюмку за рюмкой мадеру из "Винограда", майор подошел к столу, взял свою недопитую рюмку и, осушив ее до дна, весело прищелкнул языком. Будь это лучшее южноафриканское вино из личных погребов лорда Стайна, оно и то, судя по его виду, не показалось бы ему вкуснее.

— Мадера превосходная, капитан Костиган, — сказал он. — Где вы ее достаете? Пью за здоровье вашей прелестной дочери. Честное слово, капитан, меня не удивляет, что мужчины сходят по ней с ума. Такие глаза, такая царственная повадка! Не сомневаюсь, что она столь же благородна, сколь и красива, столь же добра, сколь и умна.

— Она хорошая девочка, сэр. хорошая девочка, — подхватил растроганный отец. — Я с радостью подниму за нее бокал. Не послать ли в… в погреб еще на одной пинтой? Это близко, два шага. Нет? Вот уж верно можно сказать, что она хорошая девочка, гордость и радость своего отца, честного старого Джека Костигана. Тот, кому она достанется, получит не жену, а чистое золото, сэр. Пью за его здоровье, а кто он есть, это вы, майор, и сами понимаете.

— Не диво, что в нее влюбляются и стар и млад, — сказал майор, — и откровенно вам признаюсь: когда я узнал об увлечении моего племянника Артура, то очень рассердился на бедного мальчика, но теперь, после того как я видел предмет его страсти, охотно его прощаю. Клянусь честью, не будь я стар и беден, я бы и сам не прочь был с ним потягаться.

— И отлично бы сделали, сэр, — в восторге вскричал Джек. — Ваше расположение, сэр, для меня бесценно. Ваши хвалы моей дочери исторгают у меня слезы… да, cэp, скупые мужские слезы… И когда она променяет мой смиренный кров на ваши пышные хоромы, надеюсь, у нее найдется уголок для старика отца, для бедного старого Джека Костигана. — И красные, воспаленные глаза капитана в самом деле наполнились слезами.

— Такие чувства делают вам честь, — сказал майор. — Но одно ваше замечание не могло не вызвать у меня улыбки.

— Какое же именно, сэр? — спросил Джек, не в силах сразу спуститься на землю с тех героически-сентиментальных высот, на которые он занесся.

— Вы упомянули о пышных хоромах, имея, очевидно, в виду дом моей невестки.

— Я имел в виду дом Артура Пендеыниса, эсквайра, из Фэрокс-Парка, которого надеюсь увидеть членом парламента от своего родного города Клеверинга, когда возраст позволит ему занять эту ответственную должность, надменно произнес капитан.

Майор улыбнулся.

— Фэрокс-Парк? Дорогой сэр, да известна ли вам история нашей семьи? Род наш, правда, очень древний, но когда я вступал в жизнь, мне едва достало денег на покупку первого офицерского чина, а старший мой брат был провинциальным аптекарем, и все деньги, какие он сумел скопить, нажиты ступкой и пестиком.

— На это я согласился смотреть сквозь пальцы, — величественно заявил капитан, — поскольку в других смыслах респектабельность вашей семьи общеизвестна.

"Вот наглец!" — подумал майор, но ограничился поклоном и улыбкой.

— Костиганы тоже испытали удары судьбы, и замок Костиган сейчас не тот, что был когда-то. А аптекарями, сэр, бывают очень даже порядочные люди; в Дублине я знавал одного, так он имел честь обедать у лорда-наместника.

— Я чрезвычайно ценю вашу снисходительность, — продолжал майор, — но сейчас дело не в этом. Вы, как видно, полагаете, что мой юный племянник унаследует Фэрокс-Парк и еще невесть какие богатства.

— Скорее всего, ценные бумаги, майор, а впоследствии и что-нибудь от вас.

— Да поймите, сэр, мой племянник — сын провинциального аптекаря; когда он достигнет совершеннолетия, он не получит ни шиллинга.

— Полноте, сэр, вы шутите, — сказал Костиган. — Мне доподлинно известно, что мой молодой друг унаследует две тысячи годового дохода!

— Держи карман!.. Прошу прощения, сэр, но неужели мальчишка позволил себе вас морочить? Это как будто не в его привычках. Даю вам честное слово как джентльмен и как душеприказчик моего брата — он всего-то оставил чуть больше пятисот фунтов годовых.

— При известной бережливости это не так мало, сэр. В Ирландии я знавал человека, который на пятьсот фунтов в год, при строгой экономии, и кларет пил, и в карете четверкой ездил. Уж как-нибудь мы на это проживем — верьте Джеку Костигану.

— Дорогой капитан Костиган, даю вам слово, что своему сыну Артуру мой брат не завещал ни шиллинга.

— Уж не смеетесь ли вы надо мной, майор Пенденнис? — вскричал Джек Костиган. — Уж не вздумали ли вы играть чувствами отца и джентльмена?

— Я говорю вам чистую правду. Все, чем владел мой брат, он отказал своей вдове; правда, после ее смерти часть имущества перейдет Артуру. Но она женщина молодая, она может выйти замуж, если он чем-нибудь ее обидит, — а может и пережить его — у них в семье все доживали до глубокой старости. Судите же сами, как джентльмен и светский человек, какое содержание может моя невестка, миссис Пенденнис, положить своему сыну из пятисот годовых, больше у нее нет ничего, — и сможет ли он на эти деньги обеспечить себе и вашей дочери образ жизни, приличествующий столь несравненной девице?

— Стало быть, сэр, молодой человек, ваш племянник, которого я миловал и лелеял, как родного сына, — бессовестный обманщик? Стало быть, он посмеялся над чувствами моей нежно любимой дочери? — Генерал был вне себя от гнева. Берегитесь, сэр, не задевайте честь Джона Костигана. Всякий смертный, коего я заподозрю в таком намерении, сэр, поплатится за это своею кровью, будь он стар или молод.

— Мистер Костиган! — вскричал майор.

— Мистер Костиган сумеет постоять за свою честь и за честь своей дочери, сэр. Взгляните на этот комод, в нем хранятся кучи писем, которые сей коварный злодей слал моему невинному дитяти. Там хватит обещаний, целая шляпная картонка наберется, да еще с верхом. Я затаскаю этого негодяя по судам, пусть все узнают, какой он бесчестный клятвопреступник; а вон в том ящике красного дерева, сэр, у меня есть и кое-что другое, что поможет мне свести счеты со всяким, — зарубите это себе на носу, майор Пенденнис, — со всяким, кто присоветовал вашему племянничку оскорбить солдата и джентльмена. Да чтобы сын какого-то аптекаря обманул мою дочь и опозорил мои седины? Клянусь небом, сэр, хотел бы я увидеть человека, который задумал такое дело!

— Сколько я мог понять, — промолвил майор с невозмутимым спокойствием, — вы собираетесь, во-первых, предать гласности письма восемнадцатилетнего мальчика к двадцативосьмилетней женщине и, во-вторых, удостоить меня вызовом на дуэль?