Туман над рекой - Доппо Куникида

предлагал ему похлопотать о хорошей невесте, но тот даже встречаться с ними не особенно хотел; в тридцать один год он все еще жил в общежитии, и люди уже считали это подозрительным.

Учительское общежитие располагалось во флигеле дома, где жила Мумэ-тян, в мезонине. Внизу была кладовая; сразу из прихожей с земляным полом вела наверх в комнату на восемь татами лестница. Токиде предлагали приносить еду прямо туда, но он отказывался и ходил есть в большой дом; обычно он садился есть вместе со всеми и мало внимания обращал на то, что ему подавали.[33]

Мумэ-тян он знал с ее десяти лет, но она ушла из школы, не окончив учебу, и учитель не стал ее отговаривать. Сейчас Токида обучал ее брата Токибо, самого обычного второклассника; дома мальчик был его любимцем, но в школе боялся.

Неподалеку от крыши мезонина, где жил учитель, находилась водяная мельница, которую не было видно, зато отлично слышно. Сына хозяина звали Ко-тян; учитель заботился и о нем, давая ему уроки истории по вечерам и после окончания школы, но сейчас он в основном работал на мельнице. Мельница эта находилась неподалеку от столицы, значит, это была отнюдь не маленькая хижина в горах. В месяц здесь в нескольких ручных мельницах мололи до четырнадцати-пятнадцати рё зерна и держали шесть или семь тягловых лошадей, чтобы возить рис. Это было немало, и мать Мумэ-тян вечно им завидовала.

– Так почему бы вам самим не построить водяную мельницу? – как-то неожиданно спросил учитель с серьезным видом.

– Так ведь у семьи Ко-тян, говорят, есть где-то пай, на такие деньги можно и мельницу отстроить. Кто угодно бы так поступил, – ответила хозяйка с жалобной улыбкой.

– Ну, тогда ничего не поделать, – так же серьезно согласился учитель и, прекратив беседу о мельнице, заговорил о самом мальчике.

Хозяйка расхвалила его на все лады, как делала каждый раз, а потом сказала, что нынешняя мачеха у него, похоже, дурная женщина, и Ко-тян, наверное, хлебнул уже с ней горя.

– Старик уже, а в третий раз женится. Ребенка больше всех жалко.

– В третий?! – переспросил учитель, думавший, что мельник женился во второй раз.

– Да, к тому же матушка Ко-тян умерла.

В этот момент потихоньку, без приветствия вошел парень лет двадцати пяти, невысокий, смугловатый, с добродушным лицом.

– Ох, Ко-тян! А мы как раз о тебе говорили, – смутилась хозяйка, которую и правда удивило его появление.

– А учитель сегодня здесь?

– Что-то тебя дня два-три видно не было.

– Да занят был, как обычно.

– Ну, давай, заходи. Куда сегодня ходил? – спросила хозяйка, оглядывая одежду Кокити.

– Ездил к дяде в Канда. Учитель, а вы сегодня вечером дома? – голос Кокити звучал как-то подавленно.

– Дома, а что у тебя за дело?

– Да так, просто немного поговорить…

– Мы сегодня вечером будем слушать нанивабуси, ты тоже приходи. Помнишь Байрю? – неожиданно вмешалась хозяйка.[34]

– Хорошо, приду. Тогда до вечера, – сказал Кокити и ушел.

– Странное что-то с ним сегодня, – сказала хозяйка, но учитель ничего не ответил, стоя на коленях, он смотрел на ее руки. Она как раз зашивала прореху на его рубашке.

После ужина, когда в комнате прибрали, в большом доме стало шумно: все его обитатели, жители нагая и соседи со всей округи собрались вместе и громко переговаривались между собой. Солнце уже совсем закатилось, но луна еще не взошла. Токида, не зажигая огня, сидел у себя, вытянув одну ногу на порог и прислонившись к столбу, и рассеянно смотрел на улицу.[35]

– Учитель! – позвала, кажется, Мумэ-тян, но Токида промолчал и ничего не ответил. – Видимо, нету его, – сказала она и ушла.

Прошло еще пять минут, а он все сидел, не двигаясь и глядя на лес на востоке, и только заметив, как сквозь тучи просочился лунный свет, невозмутимо встал на ноги, оправил кимоно спереди, прихватил лежащее тут же на полу кепи и поспешно спустился по лестнице.

Токида осмотрелся, и вдруг перед ним выскочила О-Умэ. Визгливым голосом она заявила:

– Ничего не знаю! И вообще, не твое дело, что я о ком говорю, правда, учитель?!

Удивленный Токида всмотрелся в темноту под деревьями: там кто-то стоял, но сразу же скрылся за нагая.

– Кто это? – спросил Токида.

– Да этот дурак Мацухара, вот уж настоящий нахал. Учитель, вы гулять пошли? – О-Умэ подошла к нему поближе и заглянула в глаза.

– Если Ко-тян придет, скажи ему, что я ушел прогуляться, но скоро приду, – сказал Токида и вышел за ворота. О-Умэ вышла следом за ним.

– Только возвращайтесь скорее, Байрю уже пришел. Ох, какая луна! – О-Умэ застыла на месте. Токида перешел через мост и направился куда-то к полю.

Когда спустя два часа он вернулся, О-Умэ стояла на залитом лунным светом мосту.

– Где вы были, учитель? Ко-тян вас уже давно ждет.

– Мумэ-тян, а ты что тут делаешь?

– Я вас ждала. Какое у него к вам дело?

– Я и сам не знаю. Да и какая тебе разница?

– Да он будто какую-то тоску скрыть пытается… Вот я и подумала, мало ли что.

– А-а, похолодало немного.

Вдвоем они дошли до мезонина. В большом доме началось второе отделение, отчетливо был слышен голос сказителя. Остальные, похоже, все обратились в слух, и не было слышно больше ни звука.

– Скажи ему, что я уже вернулся, – Токида вошел в садовую калитку, а О-Умэ торопливо бросилась к дому и заглянула в переднюю. Там у входа и стоял Кокити.

– Вернулся? – тихо спросил он.

– Только что вернулся. Как договорите, приходи опять сюда, – прошептала О-Умэ.

– Спасибо, – Кокити поспешно направился к мезонину, все еще понуро опустив голову. О-Умэ присела на корточки в темном уголке гостиной и тоже стала слушать нанивабуси, но ни разу не улыбнулась, когда все смеялись. Когда второе отделение закончилось, поднялся шум: кто закурил, кто встал, чтобы выйти в уборную.

– О-Умэ! – позвала мать, оглядываясь по сторонам.

– Что такое? – громко ответила девушка.

– Где ты была все это время?

– Сидела здесь, слушала. А потом голова заболела… – О-Умэ поморщилась и легонько постучала себя по голове.

– Иди к себе, ложись спать, из постели все равно все услышишь, – с беспокойством сказала мать. О-Умэ ничего не ответила и осталась сидеть. Когда началось третье отделение, она немного послушала, тихонько встала, вышла в переднюю, но тут ее увидела мать и негромким сердитым голосом сказала:

– Иди спать.

О-Умэ сделала плаксивое лицо, покачала головой и вышла на улицу. Луна светила так ярко, что казалось, будто уже наступила осень. Деревья в саду отбрасывали отчетливые тени. О-Умэ на цыпочках прокралась к флигелю и через ограду посмотрела наверх. В мезонине было тихо. Со стороны дома раздался громкий смех. О-Умэ раздраженно прищелкнула языком, пробормотала: «Да когда они уже закончат?». Со стороны моста слышался чей-то голос; подумав, что это они, О-Умэ подошла поближе, но учитель стоял один, облокотившись на перила, и смотрел на небо.

– Вы один?

– Ну да, – невозмутимо ответил он.

– А Ко-тян уже ушел? – О-Умэ тоже облокотилась на перила и пристально посмотрела на учителя.

– Только что ушел, – Токида зевнул. – Мумэ-тян, а что же ты нанивабуси не слушаешь? Я, пожалуй, пойду послушаю немного.

– Не ходите, они скучные! Я немного послушала, так только голова разболелась, вот и сбежала.

Они недолго помолчали. Вода на мельницу шла из запруды ниже моста, а здесь она застаивалась, и река больше напоминала длинный узкий пруд, по берегам которого росли деревья, протянувшие ветви прямо над водой и отбрасывавшие на нее темные тени; когда на них падал лунный свет, они отражались в воде, как в зеркале. О-Умэ пристально смотрела на воду и вдруг спросила:

– О чем с вами разговаривал Ко-тян?

– Он хочет какое-то время пожить у дяди в Канда, но сомневается, стоит ли, вот и решил посоветоваться.

– А вы ему что сказали? – О-Умэ смотрела на учителя, и голос ее дрожал. Токида словно не заметил этого и невозмутимо ответил:

– Я сказал ему, что лучше остаться дома, иначе отношения с мачехой могут еще больше испортиться. Отговорил его. Бедняга, он даже заплакал.

– Плакал? Ох, бедняжка, – О-Умэ всхлипнула и замолчала.

Токида, словно не замечая этого, продолжал:

– Я не спрашивал подробностей, но у его нынешней мачехи вроде есть родная дочь, работает она прислугой