Земля людей - Антуан де Сент-Экзюпери

Снова и снова появлялись огоньки; со смутной надеждой мы брали курс поочередно на каждый из них. И когда огонек не исчезал, мы проделывали последнюю попытку: «Впереди огонь, — сообщал Нери аэропорту в Сиснеросе. — Трижды погасите и зажгите маяк!» И Сиснерос гасил и зажигал маяк, но жестокий свет, с которого мы не спускали глаз, не мигал — неподкупная звезда.

Несмотря на все уменьшавшийся запас горючего, мы каждый раз клевали на золотой крючок, каждый раз казалось — это настоящий свет маяка, каждый раз казалось — это спасительная площадка, жизнь, и мы снова брали курс на другую звезду.

И тогда мы почувствовали, что в поисках настоящей планеты — нашей планеты, той единственной, где находятся привычные пейзажи, дома друзей, милые сердцу люди, мы оказались затерянными в межпланетном пространстве среди сотен недосягаемых планет.

В поисках единственной планеты, на которой… Я расскажу вам, какая мне представилась картина, хотя, быть может, это и покажется ребячеством. Но присущие человеку заботы не исчезают даже в часы опасности, и я хотел есть и пить. И я думал: если только доберемся до Сиснероса, то, наполнив баки горючим, продолжим путь и ранним прохладным утром приземлился в Касабланке. Конец работе! Мы пойдем с Нери в город. Найдем маленькое кафе, открывающееся на рассвете… Усядемся с Нери за столик и, вдали от опасности, будем пить кофе с горячими рогаликами и смеяться над прошедшей ночью. Нери и я — мы получим от жизни этот утренний дар. Так старая крестьянка познает своего бога лишь с помощью образка, наивной ладонки, четок, — чтобы воздействовать на нас, нужен простой язык. Так и для меня радость бытия сосредоточивалась в первом глотке горячего ароматного кофе, в этой смеси кофе, молока и пшеницы, через которые ощущаешь свою связь с тихими пастбищами, экзотическими плантациями и жатвой, ощущаешь свою связь с землей. Среди стольких звезд есть лишь одна, создавшая чашу этого ароматного напитка для нашей утренней трапезы.

Но все больше становились непреодолимые расстояния между нашим кораблем и обжитой землей. Все богатства мира сосредоточивались для нас в пылинке, затерянной среди созвездий, и астролог Нери, пытавшийся распознать ее, не переставая, возносил мольбы к звездам.

Внезапно он стукнул меня кулаком по плечу. На записке, о которой оповещал этот тумак, я прочел: «Все в порядке, принимаю прекрасное сообщение…» С бьющимся сердцем ждал я, пока он перепишет для меня эти пять или шесть спасительных слов. Наконец, я получил его — этот дар небес.

Сообщение шло из Касабланки, откуда мы вылетели вчера вечером. Передача задержалась, и оно настигло нас внезапно в двух тысячах километрах от города в то время, когда, затерянные над морем, мы блуждали между туманом и тучами. Это была телеграмма от правительственного чиновника в аэропорте Касабланки. Она гласила: «Господин Сент-Экзюпери вынужден просить Париж наложить на вас взыскание: при вылете из Касабланки вы развернулись чересчур близко от ангаров». Верно, я развернулся чересчур близко от ангаров. Верно и то, что, рассердившись, человек этот лишь выполнял свои обязанности; в канцелярии аэропорта я смиренно выслушал бы упреки. Но они настигли нас там, где не следовало нас настигать. Неподходящий был разговор среди чересчур редких звезд, в полосе тумана, над угрожающим морем. Мы были хозяевами своей судьбы, судьбы почты и судьбы корабля; не так-то легко нам было сохранить жизнь, а человек этот вымещал на нас свою мелочную злобу. Но, вместо того чтобы рассердиться, мы оба — Нери и я — почувствовали внезапный прилив восторга. Здесь мы были хозяевами. Он помог нам сделать это открытие. Не заметил он, что ли, по нашим нашивкам, этот ефрейтор, что нас произвели в капитаны? Он вторгался в наши грезы, когда мы сосредоточенно кружили между Большой Медведицей и Стрельцом, когда взволновать нас могло лишь событие такого масштаба, как предательство луны.

У планеты, с которой заявлял о себе этот человек, была одна неотложная обязанность — сообщить нам точные данные для ориентировки среди звезд. Но эти данные были ложными. Что до остального, то молчать бы планете, и все. И Нери написал мне: «Чем заниматься чепухой, лучше бы они привели нас куда-нибудь…» «Они» — он объединял в этом слове все народы земли, с их парламентами и сенатами, с их флотами, армиями и императорами. И, перечитывая послание безумца, который намеревался рассчитаться с нами, мы повернули, взяв курс на Меркурий.

Нас спасла самая удивительная случайность: настал час, когда, отбросив надежду добраться до Сиснероса, я круто повернул к берегу и решил держаться этого курса до последней капли горючего. Так у меня еще оставался какой-то шанс не утонуть в море. К несчастью, обман зрения завлек меня бог знает куда. К несчастью также, густой туман, в который нам предстояло нырнуть посреди ночи оставлял мало надежды на благополучную посадку. Но выбора не было.

Положение было таким ясным, что я лишь уныло по-жал плечами, когда Нери сунул мне послание, которое еще час назад могло нас спасти: «Сиснерос, наконец, просыпается и пытается определить наше положение. Сиснерос сообщает: двести шестнадцать — под сомнением…» Сиснерос не был больше сокрыт мраком. Сиснерос давал о себе знать, мы его чувствовали там, слева от нас. Да, но на каком расстоянии! Мы с Нери коротко обсудили положение. Слишком поздно. Мы придерживались одного мнения: в погоне за Сиснеросом мы рисковали не достичь и берега. И Нери ответил: «Горючего всего на час; продолжаем держать курс девяносто три».

Между тем один за другим пробуждались аэропорты. К нашей беседе присоединились голоса Агадира, Касабланки, Дакара. Радиостанции этих городов подняли тревогу в аэропортах. Начальники аэропортов оповестили всех товарищей. И мало-помалу они собирались вокруг нас, как у постели больного. Бесполезное сочувствие — но все же сочувствие. Бесплодные советы, но какие трогательные!

И вдруг раздался голос Тулузы. Тулуза, начало линии, затерянное где-то на расстоянии четырех тысяч километров, Тулуза с ходу ворвалась к нам и без всяких предисловий заявила: «Самолет, которым вы управляете, не Ф. ли такой-то? (Забыл номер.)» — «Да». — «В таком случае у вас еще горючего на два часа — этот самолет снабжен нестандартным баком. Курс на Сиснерос!»

Так требования ремесла преображают и обогащают мир. Нет даже нужды в подобной ночи, чтобы летчик открыл в старом зрелище новый смысл. Однообразный пейзаж, утомляющий пассажира, для экипажа вовсе не однообразен. Облачная масса, затягивающая горизонт, для него не просто декорация: она предъявит требования его мышцам,