Пэлем Вудхауз - Том 10. Дживс и Вустер

Значит, чтобы добиться успеха, мне надо придерживаться того плана, о котором я уже упоминал. А так как решение проблемы Гасси — Бассет я тоже нашел, то мне было не о чем больше беспокоиться.

Поэтому я с легкой душой заговорил с Дживсом, который пришел, чтобы унести поднос.

— Дживс, — сказал я.

— Сэр?

— Я только что беседовал с Таппи. Вам не показалось, что сегодня у него не слишком радостный вид?

— Да, сэр. Мне показалось, что лицо мистера Глоссопа болезненно и на челе его печать тяжелой думы.

— Точно. Ночью в кладовой он лицом к лицу столкнулся с кузиной Анджелой, и она ему наговорила гадостей.

— Я огорчен, сэр.

— А уж как огорчен Таппи. Анджела застала его в кладовой один на один с пирогом и пустилась язвить насчет толстых мужчин, которые живут на свете только ради того, чтобы объедаться.

— Крайне тревожные сведения, сэр.

— Крайне. Многие сказали бы, что у Анджелы и Таппи дело зашло слишком далеко и уже невозможно навести мосты через пропасть. Многие сказали бы, что любовь давно умерла в сердце девицы, которая может сравнить своего возлюбленного с питоном, заглатывающим пищу по десять раз в день, и посоветовать ему помедленнее подниматься по лестнице во избежание апоплексического удара. Вы согласны, Дживс?

— В высшей степени, сэр.

— И они, те самые многие, ошиблись бы.

— Вы так думаете, сэр?

— Убежден. Ибо я знаю женщин. Никогда нельзя верить тому, что они говорят.

— Вы полагаете, что высказывания мисс Анджелы нельзя воспринимать au pied de la lettre, сэр?

— A?

— По-английски мы бы сказали «буквально», сэр.

— Буквально. Именно это я и имел в виду. Вы же знаете, каковы девицы. Маленькая размолвка, и они кричат, что все кончено. Но в глубине их души живет прежняя любовь. Я прав?

— Совершенно правы, сэр. Поэт Скотт…

— Проехали, Дживс.

— Хорошо, сэр.

— Чтобы вытащить эту любовь на поверхность, необходимы соответствующие меры.

— Под «соответствующими мерами», сэр, вы понимаете…

— Умный и тонкий подход к делу, Дживс. Кропотливая работа и немного хитрости. Я знаю, как вернуть Анджелу к состоянию влюбленности. Изложить вам мою точку зрения?

— Если вы будете столь добры, сэр.

Я закурил сигарету, выпустил облачко дыма и устремил на Дживса проницательный взгляд. Он замер в почтительном ожидании, приготовившись на лету хватать мои мудрые мысли. Должен сказать, что Дживс, если он не начинает, по своему обыкновению, ставить мне палки в колеса, придираться и подвергать критике все, что я делаю, — очень благодарный слушатель. Главное, он жадно ловит каждое мое слово, правда, я не уверен, что он не притворяется, но все равно приятно.

— Представьте себе, Дживс, что вы гуляете в джунглях, и вдруг встречаете тигренка.

— Вероятность подобной встречи ничтожно мала, сэр.

— Не имеет значения. Давайте себе это представим.

— Очень хорошо, сэр.

— Теперь давайте представим, что вы окатили этого тигренка грязью, а затем представим, что слух о вашем поступке дошел до тигрицы-мамы. Как она к вам отнесется? Какое расположение духа у нее будет, когда вы увидитесь?

— Я бы рискнул предположить, что она выкажет некоторое неудовольствие, сэр.

— И правильно сделает. Это называется материнский инстинкт.

— Да, сэр.

— Прекрасно, Дживс. Теперь вообразим, что недавно тигрица и тигренок немного повздорили. Скажем, они несколько дней не разговаривают друг с другом. Как вы считаете, будет тигрица столь же яростно защищать тигренка?

— Вне всякого сомнения, сэр.

— Вот-вот. Следовательно, мой план в кратком изложении таков. Уведу кузину Анджелу в какое-нибудь уединенное место и примусь за Таппи — разнесу его в пух и прах.

— Разнесете, сэр?

— Начну его ругать, поносить, высмеивать, оскорблять. Обвиню во всех смертных грехах. Буду лапидарен. Скажу, что он похож на африканского кабана, а не на выпускника одной из лучших и старейших привилегированных школ Англии. А в результате? Когда Анджела все это услышит, сердце у нее обольется кровью. В ней проснется тигрица-мать. Не имеет значения, в чем они там не сошлись взглядами, она будет помнить только, что это человек, которого она любит, и бросится его защищать. Следующий шаг — размолвка предана забвению, она падает в его объятия. Что вы на это скажете?

— Очень остроумная мысль, сэр.

— Мы, Вустеры, остроумны, Дживс, на редкость остроумны.

— Да, сэр.

— Кстати, я почерпнул эту премудрость не только из книг. Я на опыте ее проверил.

— В самом деле, сэр?

— Да, лично проверил. И получил блестящее подтверждение. Как-то месяц назад стою я на скале Эдем в Антибе и слежу рассеянным взглядом, как в воде резвятся купальщики. Вдруг девица, с которой я был едва знаком, указывает на одного типа и говорит: «Смотрите, до чего смешные ноги, в жизни не видела ничего подобного». Я с ней согласился и принялся глумиться над нижними конечностями этого типа. И вдруг меня будто смерч подхватил. Девица охаяла мои конечности, о которых, по ее словам, при всем желании ничего хорошего не скажешь, потом взялась за мои манеры, нравственность, внешность, ум и привычку жевать спаржу с громким хрумканьем. В общем, когда она закончила, стало ясно: Бертрам повинен во всех смертных грехах, разве что пока еще он никого не убил и не поджег сиротского приюта. Как я выяснил впоследствии, девица была помолвлена с тем типом и накануне они слегка повздорили насчет того, стоило или не стоило пойти с двойки пик, имея на руках семерку, но без туза. В тот же вечер я видел, как они вместе сидят за обедом, довольные и веселые, размолвки как не бывало. Они не могли наглядеться друг на друга. Вот, Дживс, очень поучительный пример.

— Да, сэр.

— Думаю, кузина Анджела поведет себя так же, когда услышит, как я последними словами крою Таппи. К ланчу, надеюсь, помолвка снова войдет в силу и бриллиант в платине опять засверкает у нее на безымянном пальце. Или на среднем?

— К ланчу едва ли, сэр. Горничная мисс Анджелы мне сообщила, что мисс Анджела сегодня утром отбыла в своем автомобиле с намерением провести день в компании друзей, живущих поблизости.

— Хорошо, тогда через час после того, как она вернется. Какая разница, Дживс. Не будем размениваться на мелочи.

— Хорошо, сэр.

— Главное, мы можем быть уверены, что вскоре у Анджелы и Таппи все снова будет тип-топ. Эта мысль согревает мне душу, Дживс.

— Истинная правда, сэр.

— Чего я не выношу, так это разрыва двух любящих сердец.

— Я могу оценить ваши чувства, сэр.

Я положил окурок в пепельницу и закурил новую сигарету, знаменуя таким образом окончание первой главы.

— Итак, Западный фронт нам тревог не внушает. Перейдем к Восточному

— Сэр?

— Я говорю иносказательно, Дживс. Это означает, что теперь мы переходим к делу Гасси и Мадлен Бассет.

— Да, сэр.

— Здесь требуются радикальные меры. Когда имеешь дело с Огастусом Финк-Ноттлом, следует помнить, что он придурок.

— Или мимоза стыдливая, если воспользоваться более мягким выражением, сэр.

— Нет, Дживс, он придурок. А с придурками следует придерживаться жесткой, крутой политики, политики с позиции силы. Психологией здесь не обойдешься. Мне не хотелось бы задевать ваши чувства, но позвольте вам напомнить, что вы впали в ошибку — развели психологию в случае с этим самым Финк-Ноттлом и потерпели сокрушительный провал. Вы пытались заставить его разговориться, нарядив Мефистофелем и послав на бал-маскарад, надеялись, что красное трико придаст ему храбрости. Тщетно, Дживс.

— Но ведь до дела не дошло, сэр.

— Не дошло, потому что он не попал на маскарад, это только подтверждает мою позицию. Человек, который садится в такси, чтобы ехать на бал, и в конце концов туда не попадает — придурок высшего разбора. Второго такого я не знаю. А вы?

— Я тоже, сэр.

— Не забывайте об этом, потому что я хочу, чтобы вы поняли следующее: даже если бы Гасси приехал на бал; даже если бы красное трико вкупе с очками в роговой оправе не довели девицу Бассет до судорог; даже если бы она оправилась от шока и пошла с ним танцевать; даже если бы ему удалось с ней заговорить, то и тогда ваши усилия оказались бы напрасны, потому что в костюме ли Мефистофеля или без костюма Огастус Финк-Ноттл не в состоянии расхрабриться и сделать ей предложение. Все равно кончилось бы лекцией о тритонах, только на несколько дней раньше. А почему, Дживс? Хотите скажу, почему?

— Да, сэр.

— Потому что на апельсиновом соке далеко не уедешь. И пытаться не стоит.

— Сэр?

— Гасси — апельсиновый сокоголик. Ничего больше не пьет.

— Я этого не знал, сэр.

— А я знаю от него самого. То ли наследственная болезнь, то ли он поклялся своей матушке не брать в рот горячительных напитков, а может, ему просто не нравится вкус спиртного, только Гасси Финк-Ноттл никогда в жизни не проглотил ни капли элементарного джина с тоником. И он надеется — этот придурок надеется, Дживс, — этот косноязычный, малодушный, трусливый кролик в человечьем обличье надеется сделать предложение девице, которую любит. Тут не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.