Вся правда о Муллинерах (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

обременять вас своими бедами, но мой троюродный брат разводится с женой.

 Мисс Постлвейт, наша добрая хозяйка, протирающая бокалы, внесла в разговор мягкую женскую нотку.

 — Змеюка в дом вползла?

 — Нет, — покачал головой мистер Маллинер, — нет, змеюка не вползла. Жена моего троюродного брата, как только он к ней обратится, склоняла голову набок и говорила: «Что, дорогой?» Он терпел одиннадцать месяцев и три дня. Видимо, это — европейский рекорд. Мистер Маллинер вздохнул.

 — В наши дни, — продолжал он, — брак дается даром. Жениться так легко, что молодой муж не ценит своей жены. Чтобы вернуть семье былую крепость, нужны испытания, нужны препоны. Скажем, мой племянник Осберт очень счастлив в браке, ибо многое перенес.

 — Он долго добивался ее любви? — спросил Пинта Пива.

 — Он проверял свои чувства? — спросила мисс Постлвейт.

 — Нет, — отвечал мистер Маллинер, — влюбился он сразу и сразу понял, что любим. Жениться на Мейбл Петерик-Сомс мешали не его и не ее чувства, а поведение Бешфорда Бреддока. Вам знакомо это имя?

 — Нет.

 — Но оно хотя бы впечатляет?

 — Скорее, да.

 — Так вот, в Центральной Африке страусы при самых этих звуках прятали голову в песок, а злые носороги скромно скрывались за деревом. Познакомившись с ним, Осберт их понял.

 Раньше (продолжал мистер Маллинер) племянник мой жил хорошо. Он был красив, как все Маллинеры, здоров, жизнерадостен и так богат, что сборщики налогов выли от счастья, посылая ему форму Д. К тому же он влюбился в прекрасную Мейбл и понял, что она отвечает ему взаимностью.

 Несколько недель все шло как нельзя лучше. Он миновал без помех все стадии, а именно — визиты, цветы, расспросы о здоровье папаши, игры с мамашиным шпицем; и, наконец, пригласил Мейбл в ресторан и в театр.

 Ничто не предвещало беды. Обед был бесподобен, как и пьеса, а главное — за второй акт он дважды пожал прелестную ручку, и та вроде бы отозвалась. Словом, мы не удивимся, что у самого дома Осберт прижал свою даму к груди и пылко поцеловал.

 Когда утихло эхо, он заметил высокого человека в цилиндре.

 Сперва все молчали. Потом Мейбл смущенно проговорила:

 — Бэши! Откуда ты взялся? Я думала, ты в Африке. Незнакомец снял цилиндр, ударил по нему кулаком, выпрямил и снова надел.

 — Сегодня вернулся, — объяснил он, — обедал тут, у вас. Мне сказали, ты в театре.

 — Да, — признала Мейбл. — Познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Маллинер. Мой кузен, мистер Бреддок.

 — Очень приятно, — сказал Осберт.

 Все опять помолчали. Бреддок снова проделал свои манипуляции со шляпой. Осберт на него смотрел, и взгляд его ему не нравился.

 — Ну, я пошла, — сказала Мейбл.

 — Спокойной ночи, — сказал Осберт.

 — Спокойной ночи, — сказал Бреддок.

 И прибавил, когда хлопнула дверь:

 — Надо поговорить.

 — Да?

 — Да. Я все видел.

 — Все?

 — Все. Вы любите Мейбл? Осберт этого не отрицал.

 — Я тоже, — сообщил Бреддок.

 Осберт немного растерялся. Не скажешь же: «Как мило!»

 — Я любил ее, — продолжал Бреддок, — когда она была вот такая.

 — Какая? — уточнил мой племянник, поскольку уже стемнело.

 — Такая. И если всякие гады… лопоухие мерзавцы… пучеглазые кретины на нее покусятся, я…

 — В-вы?

 Бешфорд Бреддок неприятно засмеялся.

 — Не слыхали, часом, что я сделал с царем Мгумбо-Мгумбо?

 — Я не знал, что есть такой царь.

 — Теперь — нету.

 Осберт ощутил что-то неприятное в области позвоночника.

 — Что же вы с ним сделали?

 — Не спрашивайте.

 — А все-таки?

 — Не надо. Вы и так узнаете, если не отступитесь от Мейбл. — Бреддок взглянул на звезды. — Какая погода! Точно такая тишь стояла в пустыне Нгоби, когда я задушил ягуара.

 — К-какого?

 — Ах, не все ли равно? Вы его не знаете. Сперва было трудно, правая рука в лубке, но минут через пять, одной левой… Спокойной ночи, мистер Маллинер.

 И, проделав с цилиндром все, что нужно, Бреддок исчез во тьме.

 Постояв несколько минут, племянник мой пошел домой и, с третьего раза отперев дверь, укрылся в своей библиотеке. Там, налив себе бренди с содовой, он погрузился в раздумья. После второй порции мысли его обрели какую-то связность, но были таковы, что я не решусь их вам поведать.

 Конечно, мы можем его понять. Баловни судьбы обретают особую тонкость, которая затрудняет контакты с существами низшего порядка. Он не мог, просто не мог сразиться с пещерным человеком. Умел он одно — собирать старинную яшму, а поможет ли это в поединке с тем, кто убивает ягуаров, да еще одной левой?

 Разлука с Мейбл, думал он, разобьет ему сердце, встреча с ее кузеном — голову. Мелко дрожа, он направился к столу и написал письмо, где сообщил, что его срочно вызывают в Австралию. Потом запечатал конверт, надписал, вышел, опустил в ящик и лег.

 Разбудил его телефон. Трубку он не взял, прикинув, что уже принесли утреннюю почту и Мейбл хочет кое-что уточнить. Он встал, умылся, побрился, оделся и мрачно сел за стол, когда Паркер, его лакей, сообщил о приходе генерал-майора сэра Мастермена Петерик-Сомса.

 Поднявшись не без труда (кости куда-то делись), Осберт вежливо сказал:

 — Здравствуйте. Яичко не хотите?

 — Не хочу, — отвечал сэр Мастермен. — Яичко! Нет, это бесподобно! Яичко! Ха-ха-ха!