Барнабо с Гор - Дино Буццати

Воздух сдавила гнетущая тишина, даже ветер молчит. Горные хребты кажутся застывшими слепками и словно бы ждут кого-то. Зачем Барнабо понадобилось подниматься сюда? Что, если он столкнется с преступниками из Вальфредда и те пристрелят его? Но никакие мысли не наводят на него страха.

Переломив стальную проволоку, Барнабо открывает дверь сторожки – толкает ее и распахивает со стуком, словно откидывая крышку пустого ящика. Съехавшие с оси петли удрученно скрипят. Сквозь щели в крыше и между покосившимися оконными ставнями внутрь прокрадывается белесый свет. Вот уже несколько недель, как лесничие покинули сторожку, и теперь здесь совсем пусто. Барнабо вспоминает те часы, которые он здесь провел: тишина, ни звука – даже тончайшего; утреннее солнце пробивается сквозь щели и не спеша раскладывает на полу лучи. Барнабо представляет, как ненастными ночами дождь колотит по оцинкованной крыше и в дверь бьется ветер.

Закинув за плечо ружье, Барнабо принимается шагать туда и сюда по ущелью, прошитому солнцем, перед дверью порохового склада, словно часовой. Затеяв эту игру, он пытается вернуться в прошлое и заново прожить его. На несколько мгновений он будто вычеркивает пробежавшие годы. Но вдруг ему начинает казаться, что скалы пристально следят за ним. И он продолжает свой путь через ущелье.

Постепенно привычный пейзаж размывается, и появляются могучие склоны – сперва покрытые щебнем, а потом совсем голые. Проворно взбираясь вверх, Барнабо замечает на узком уступе чье-то ружье. Вполне достойное, однако курок отлетел – скорее всего, откололся при падении, – и отбита часть приклада. Если не приглядываться, это ружье на фоне белого сыпучего склона вполне можно принять за палку, какие иногда встречаются высоко в горах, – странный посох, похожий на те, что Даррио часто приносил в Дом Марденов со своих прогулок. Видимо, ружье тут недавно: следов ржавчины нет. Сквозь покой и молчание скал прорастает что-то неведомое.

Чуть позже, в самый разгар этого красивейшего дня, Барнабо доходит до седловины, откуда видна Высокая гора, парящая над глубоким ущельем, заваленным камнями, – ее острая вершина устремлена в самое небо, а у западного склона с его рыжими складками и бороздами, освещенными солнцем, темнеет пропасть. По левую руку от Барнабо – громада Северного Палаццо, погруженного в тень. Чуть ниже – спуск, по которому Монтани шел, читая следы преступников на октябрьском снегу.

20

Иногда кажется, что время едва плетется и никак не может набрать ход, а потом вдруг летит, точно ветер. В горах Сан-Никола сентябрь почти на исходе. Дни стоят погожие, краски леса стали другими; вот уже несколько дней Барнабо не сводит глаз со склонов Палаццо и с Пороховой вершины. Завтра двадцать пятое сентября, а значит, должны вернуться бандиты из Вадьфредда. Они грозились снова напасть на склад, и назавтра все лесничие соберутся в Новом доме (скорее всего, но как знать) и поднимутся к пороховому складу, приготовившись дать отпор. Барнабо пойдет вместе с ними.

Утро; в небе легкие облака. Барнабо бродит по лесу, собирает грибы. Нужно приготовить сытный обед не только для лесничих, но и для отряда муниципальной охраны, который явится к вечеру. От уныния Барнабо не осталось и следа. Скоро его одиночество рассеется, он окажется среди людей и сможет доказать – точнее, возьмет и докажет – старым товарищам, на что он способен. Барнабо снова ворошит прошлое, и к нему возвращается стыд. Всякий раз, вспоминая эту историю, Барнабо мрачнеет и чувствует жжение в груди. Никто не видел, как он сбежал, бросив товарищей отбиваться от врагов, и никто никогда не узнает, как все было на самом деле, и все же Барнабо совестно смотреть друзьям в глаза. Однако завтра состоится великая битва, и он выступит в первых рядах.

Барнабо старательно накрывает на стол, натирает до блеска бутылки с вином, украшает гостиную еловыми ветками и разжигает огонь, чтобы сварить поленту. Сейчас четыре часа дня, долина замерла и примолкла. Над горами сгущаются тучи, становясь все темнее. Гости придут лишь вечером, к ужину.

Около пяти часов припускает дождь – пустяковый на первый взгляд, однако за считаные минуты он вымочил все. Через полчаса Барнабо, занятый приготовлениями к ужину, слышит, как со стороны леса кто-то окликает его.

Это не лесничие. Его зовет лесоруб, тот угрюмый человек, похожий на священника. Он сильно порезал руку и просит Барнабо перевязать рану. Барнабо чувствует, что в дом проникла сырость; горные склоны, на которые он то и дело поглядывает, помрачнели.

– Мне-то и дела нет до этой царапины, – говорит лесоруб, – но если дома увидят ее, начнут переживать.

– Дай-ка руку. Бинт я нашел, но сперва нужно промыть рану.

Барнабо помогает лесорубу очистить порез от всякого сора и перевязывает ему руку.

– Может, останешься на ужин? Гости будут, сам видишь.

– А я как раз хотел спросить, к чему ты затеял все эти хлопоты. Кому такая честь?

– Я жду лесничих. Кстати, хочу сказать тебе кое-что.

– Если нужно чем-нибудь помочь, рассчитывай на меня.

На миг повисла тишина. Дождь разошелся. В очаге потрескивают поленья.

– А впрочем, ладно, неважно, – говорит Барнабо. – Я передумал…

– Да говори же, чем тебе подсобить. Не ходи вокруг да около.

– Да нет же, правда, ничего не надо. Просто мысль одна пробежала. Так, значит, ты не хочешь остаться на ужин?

– Дружище, меня ждут дома. Вдобавок, – тут лесоруб улыбнулся, – вся эта роскошь не для меня. В другой раз, может, останусь. Спасибо, мне пора.

И лесоруб уходит в темноту. Дождь льет вовсю; явно зарядил надолго. Колокол в Сан-Никола уже пробил шесть. Барнабо ставит на огонь поленту. При свете керосиновой лампы оконные стекла кажутся кромешно-черными. Барнабо то и дело отходит от котелка с кашей, выглядывает за порог и раскатисто кричит – так, чтобы было слышно издалека, – но ему отвечает только дождь. Да что же они так припозднились? Ужин ведь простынет.

Стрелки часов на камине все идут и идут по кругу. Уже без четверти восемь. Дождь притих, но еще постукивает по оцинкованной крыше. Котелок с полентой, тонко дымясь, томится на столе. Барнабо сидит у камина, уставившись в пол; похоже, он по-прежнему весь в ожидании. И тут он наконец понимает, в чем дело. Ему становится ясно: над ним искусно подшутили. Он так и видит лесничих, собравшихся за ужином там, в Сан-Никола: они потешаются вовсю и смеются над ним, думая, что он