Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

— Гм… — смутился Бигл. — Как же все это связать?

— Не знаю, Карлуша, не знаю. Я не умею составлять этих… как вы их называете?.. логических картин. Все это дело — семейная трагедия, и случай вовсе не ясный. Да он и не может быть ясным. Вы не семейный, Бигл. То-то и оно!

— Да ведь все ясно, Гельнай, как дважды два четыре. Полана хочет избавиться от мужа. Штепан не прочь жениться и заполучить усадьбу. Они сговариваются — и готово. Вчера она бегала за ним…

Гельнай покачал головой.

— Опять не то. Гафия говорит, что вчера сам хозяин посылал ее: иди позови Штепана, пускай вернется.

А впрочем, какое мне дело? Послушайте, Бигл, у покойного на шее не было мешочка с деньгами?

— Какого мешочка? — изумился Бигл. — Ничего не было.

— Вот видите! — говорит Гельнай. — А в мешочке больше семисот долларов. Поищите-ка их, Карлуша!

— Вы думаете — это убийство с целью ограбления?

— Ничего я не думаю. Однако же пропали денежки! Старый Манья однажды видел их у Гордубала. А семейство Манья нуждается в деньгах, — им нужно новый амбар строить.

Бигл тихо свистнул.

— Та-а-ак! Значит, настоящая причина в деньгах?

— Возможно, — соглашается Гельнай. — Обычно так бывает. Или месть, Бигл. Это тоже солидная версия. Гордубал швырнул Штепана через забор. Прямо в крапиву. За такое дело, Карлуша, в деревне ножом мстят. Так что можете выбрать любую версию, какая вам больше по вкусу.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Бигл.

— Хочу помочь вам логически воссоздать картину… — невинно замечает Гельнай. — А еще вполне вероятно, что Манья убил его из-за того жеребца.

— Ну, это уж глупо!

— Вот именно. В семейных делах как раз и убивают сдуру, милый Бигл.

Бигл обиженно молчит.

— Не сердитесь, Карлуша, — говорит Гельнай. — Тогда я вам скажу, чем был убит Гордубал. Шилом для плетения корзин.

— Откуда вы знаете?

— Вчера у Маньи пропало шило. Ищите его, Бигл.

— А как оно выглядит?

— Не знаю. Вероятно, вроде большой иглы. Вот и все новости, Бигл, — заключает Гельнай, принимаясь сосредоточенно выколачивать трубку. — Кроме разве того, что Маньи будут вывозить навоз.

Гельнай и Бигл, попивая вино, дожидаются конца вскрытия.

— Где вы нашли этот алмаз для резки стекла, Бигл?

— В клети у Гордубалов. Что вы скажете?

— Вот они, мужики, какие! — с огорчением говорит Гельнай. — Ему жалко выкинуть вещь, даже если это улика. Пригодится, видите ли, в хозяйстве. — Гельнай виртуозно сплевывает. — Жмоты!

— Гордубалова уверяет, что алмаз у них был давно, еще до отъезда Гордубала в Америку. Но стекольщик Фаркаш вспомнил, что Штепан с месяц назад покупал у него алмаз.

Гельнай свистнул.

— Целый месяц! Вот видите, Бигл, какое странное дело: они задумали это месяц тому назад. Убить кого-нибудь сгоряча, вдруг, могу, пожалуй, и я. Но вот эдак, готовиться долго, исподволь… А доллары не нашлись, вы говорите?

— Нет. Но в клети, кроме того, был электрический фонарик. Сейчас я выясню, где и когда Штепан купил его. Тоже вещественное доказательство, а? По-моему, налицо достаточно оснований, чтобы начальство выдало ордер на арест Гордубаловой. А они требуют, чтобы мы нашли еще какие-нибудь солидные улики.

Гельнай ерзает на стуле.

— У меня, Карлуша, тоже кое-что есть. Штепанов деверь, некий Янош, рассказывает, будто неделю назад Штепан пришел к нему на пашню и сказал: «Ты, Янош, можешь получить хороший куш, пару волов получишь, сам их выберешь на базаре», — и все, мол, за легкое дело: прикончить Юрая Гордубала.

— Здорово! — восхищается Бигл. — И что же Янош?

— «А ну тебя, — сказал будто бы Янош. — Откуда у тебя такие деньги?» — «У меня-то их нет, — ответил Штепан, — зато есть у хозяйки. А у нас сговорено пожениться, как только мы избавимся от Гордубала».

— Значит, попались, — глубоко вздыхает Бигл. — Оба замешаны одинаково.

Гельнай кивает.

Выходит доктор. Он закончил вскрытие и спешит, семеня короткими ножками и близоруко поглядывая по сторонам.

— Господин доктор, — окликает его Г ельнай. — Не можете ли вы задержаться на минутку?

— А! — отзывается доктор. — Ну, допустим. Дайте-ка мне сливовицы. Бедняга уже попахивает. Работа не из приятных. — Он быстро опрокидывает стопку и крякает. — А знаете, господа, что зарезали-то они — покойника?

Бигл таращит глаза.

— Что-о?

— Почти покойника. Он уже чуть дышал. Агония. Воспаление легких в острейшей форме. Правое легкое насквозь гнилое, желтое, как печенка. Покойник не дожил бы и до утра.

— Значит, убийство было напрасным? — медленно говорит Гельнай.

— Да. Кроме того, на аорте вздутие — величиной с кулак. Не будь даже воспаления легких, достаточно было небольшого потрясения — и конец. Бедняга!

Полицейские удрученно молчат. Наконец Бигл откашливается и спрашивает:

— Ну, а причина смерти, доктор?

— Убийство. Прободение сердца в области левого желудочка. Крови вытекло очень мало, потому что уже наступила агония.

— Чем, по-вашему, нанесена рана?

— Не знаю. Гвоздем, шилом, большой мешочной иглой. Короче говоря, тонким остроконечным ребристым металлическим предметом длиною около десяти сантиметров, овального поперечного сечения… Довольно с вас?

Гельнай вертит стакан в толстых пальцах.

— А что, доктор… нельзя ли признать, что он… умер от воспаления легких? Видите ли, раз ему все равно суждено было умереть… стоит ли поднимать всю эту возню?

— Нет, так не годится, Гельнай! — кричит Бигл. — Ведь убийство налицо.

Доктор сверкнул очками.

— Было бы досадно, господа. Случай весьма занимательный. Редко приходится видеть убийство иглой или чем-нибудь в этом роде. Я положу сердце убитого в спирт и отправлю его, — доктор просиял, — одному видному эксперту в Прагу. Так что вы получите авторитетнейшее заключение. Ничего не поделаешь — это убийство, так говорит закон. Но, боже, какое ненужное убийство!

— Ничего не поделаешь! — повторяет Гельнай. — А один осел считает, что это ясный случай…

Банка с сердцем Гордубала треснула в дороге, и спирт вытек. В лабораторию ученого мужа сердце прибыло в весьма неважном состоянии.

— Опять что-то прислали, — возмутился эксперт, седовласый господин. — Что там написано в бумаге? «Обнаружена колотая рана»? Ох уж эти мне сельские эскулапы!

Ученый авторитет огорченно вздохнул и издали воззрился на сердце Гордубала.

— Пишите: колотая рана исключена, отверстие слишком мало. Сердечная мышца прострелена пулей малого калибра. И поскорее уберите это!

— Пожалуйте письмецо из Праги, — приветствовал Гельнай Бигла, вернувшегося из Рыбар. — К вашему сведению, Карлуша, Гордубал был не заколот, а застрелен из малокалиберного ружья. Вот оно как.

У Бигла опустились руки.

— А что говорит наш доктор?

— Что говорит? Ругается на чем свет стоит. Не знаете вы его, что ли? И настаиваете на своем. Итак, значит, малокалиберное ружье. Пуля, правда, не обнаружена, но ничего не попишешь. Ищите человека с малокалиберной винтовкой, Бигл.

Бигл швырнул свою каску в угол.

— Я этого так не оставлю, Гельнай, — пригрозил он. — Я никому не позволю запутывать дело. Господи боже, все уж было почти готово, все сходилось — и вот пожалуйста! Разве можно с этим сунуться в суд? Милый человек, где мы добудем малокалиберную винтовку?

Гельнай пожимает плечами.

— Вот видите, а все потому, что вы не дали бедняге Гордубалу спокойно отдать богу душу от воспаления легких. Сами виноваты: вы и доктор.

Бигл в бешенстве садится на стул.

— Проклятое письмо испортило мне все удовольствие. Самое большое удовольствие за эти дни.

— Какое же?

— Я нашел доллары, семьсот долларов с лишним. И мешочек. Под балкой на чердаке в Рыбарах.

Удивленный Гельнай вынимает трубку изо рта.

— Вот это здорово, Карлуша! — одобрительно говорит он.

— Ну уж и пришлось поискать. — Бигл переводит дух. — Знаете, сколько я провозился в Рыбарах? Сорок шесть часов! Я подсчитал! Ни одной соломинки не оставил в покое, все переворошил. Штепан провалился со своим алиби. Как вы думаете, Гельнай, хватит этого присяжным? Деньги нашлись, алмаз, купленный Штепаном, — тоже неплохое доказательство, а кроме того, противоречия в показаниях. Получается законченная версия, а?

— Даже четыре версии, — соглашается Гельнай.

Бигл машет рукой.

— Какие там четыре! Налицо обыкновенное, заурядное, мерзкое убийство из-за денег. Я вам расскажу все, как было, Гельнай. Гордубал знал, что Манья — любовник его жены, и боялся его. Вот почему он носил деньги с собой, вот почему обручил Манью с Гафией, вот почему в конце концов выгнал его и запирался в хлеве. Совершенно ясный случай.