Айша - Сакен Сейфуллин

на Нильдинском заводе, другой, Абиль, пас табуны своего богатого дяди.

Кадыр был доволен тем, что в один день стал владельцем изрядного стада. Временами, правда, просыпалась в нем жалость к дочери, но богатство, неожиданно свалившееся на голову, было слишком весомым, чтобы долго печалиться о ее судьбе. В конце концов - такова женская доля!

На землю опустились сумерки, и четверо джигитов вышли из юрты жениха, направляясь в юрту канали, куда возвратились после омовения женщины. Один из них и был жениховым дружкой, посланцем бая Бименде, трое остальных жили в .близлежащих аулах.

Ей, куда,- обратился к свату один из джигитов,- как придем к девушкам, спой нам песню...

Он сдвинул на глаза тымак, крытый пестрым шелком, оттопырил губу, куда заложил насыбай, смачно харкнул и лихо прошелся по струнам маленькойдомбры.

Надеюсь, на этот раз и вы мне поможете,- посмеиваясь, ответил чернобородый посланец бая Бименде.

Ассалаум-агелейкум! Здоровы ль вы? - кланялись джигиты, переступая порог.

- Е-е, милости просим, милости просим! Без вас какое веселье...- в тон им отвечали разбитные молодухи, а девушки прятали глаза, как велел обычай.- Чувствуйте себя как дома... В ногах правды нет...- наперебой галдели женщины.

Джигит с домброй повернулся к товарищам: - Хорошо! Если наше

присутствие не в тягость хозяевам, мы займем место на торе...- И тут же обратился к свату: - Проходи, куда. Садись рядом с нашими девушками. Куда, мельком оглядев присутствующих, чуть дольше задержал свой взгляд на лице Айши.

- Можно и пройти, благодарим за приглашение,- гудели джигиты, рассаживаясь.

Усатый парень, самый старший из всех, посмотрел на Айшу, на свата.

- Я слышал: наш куда - мастер песни петь. А ну-ка, Ахмет, дай ему в руки домбру,- скомандовал он.

Ахмет, тот самый парень, что жевал насыбай, передал инструмент свату.

- Что ж, послушаем, послушаем, как сладко поет ваш куда, - вставила одна из молодух, черноглазая, краснощекая, в белом кимешеке.

- Не обессудьте, но я не умею играть на домбре,- неловко выговорил сват, возвращая инструмент Ахмету.

Ахмет отстранился.

- О, куда! Чего ты стесняешься? Кто же поверит, что посланец бая Бименде не владеет домброй? Оставь свои шутки, - посмеивался он.

Сват смутился и побагровел, не зная, как вывернуться. Вспотевшими руками он неуклюже держал домбру и готов был провалиться под землю от стыда. Но его выручили вездесущие молодухи. Они мигом затеяли игру <жалгыз хан>, Ахмет ударил по струнам, и веселье началось. Лишь Айша по- прежнему не поднимала глаз, не участвуя ни в беседе, ни в игре.

- Айша, сыграй нам,- обратился к ней усатый джигит.- Мы пришли повеселиться, и нам обидно видеть тебя печальной. Спой что-нибудь!..

- Правда, правда... Поиграй, повеселись с подружками,- поддержала его краснощекая молодуха.

- Веселитесь на здоровье, если вам так хочется. А мне-то чего радоваться? - неприязненно отозвалась Айша.

- В нашей жизни тоже хорошего мало, но что толку грустить? Тоской горю не поможешь, держи выше голову, сестренка, - враз заговорили женщины. - Кошке игрушки, а мышке слезки. Играйте, коли играется,- ответила Айша. - В таком случае мы уходим,- отложив домбру, сказал Ахмет. - Нет, нет. Не обращайте на меня внимания. Садырбек, подойди ко мне, мне нужно с тобой поговорить,- обратилась Айша к усатому джигиту.

"Жалгыз хан" продолжилась. Айша наклонилась к джигиту и еле слышно прошептала:

- Ступай и еще раз скажи им: никогда в жизни я не выйду за сына Боранбая, хоть и осыплют меня всеми богатствами мира. Сам он старик, дом его полон сирот, лицо у него - не приведи аллах во сне увидеть. Не стану я его женой. А коли задумают меня продать,- как перед богом, клянусь: не будет у меня ни отца, ни матери, ни братьев. Они выдают меня за Шакира, чтобы отделаться от меня, а ведь я не причинила им ни горя, ни забот. И если они все же решатся на это, я исчезну, как день исчезает с наступлением вечера, и никогда больше им не увидеть меня. Ступай и подробно, ничего не

пропуская, передай им мои слова...

Глаза ее подернулись слезами. Садырбек незаметно покинул юрту.

Его уход не остался незамеченным. Не укрылись от женщин, джигитов и слезы Айши, отчего игра оборвалась сама собой.

- Что случилось? Играйте, прошу вас,- обратилась ко всем Айша.

Но веселье явно расстроилось. Джигиты один за другим покинули юрту, следом за ними потянулись к выходу женщины, и Айша осталась наедине с двумя близкими подругами - Бибиажар и Муслимой - да с женой брата Рахией. Чуть позже к ним присоединилась старшая невестка Рапыш. Трое ее детей подсели к огню, а женщины, устроившись на кошме, вполголоса беседовали в сумерках о нелегкой бабьей доле. До них то и дело долетали привычные звуки готовящегося к ночи аула: крики людей, загоняющих скот на котан, блеянье овец, мычанье коров.

В юрту вошла Салиха,, мать Айши. Кадыр взял ее в жены, когда умерла первая его жена, родившая ему четверых сыновей. Салиха нравилась ему, у нее от Кадыра тоже пошли дети, среди которых Айша была старшей.

Салиха тоже считала рябого Шакира неподходящей парой для дочери, но и она уверовала в смысл сладких речей посланца бая Бименде, прельстившись быстрой возможностью заполучить столько скота. Второй день ходила она, раздираемая сомнениями, и не могла прий- ти ни к какому выводу. Да и станет ли советоваться с ней Кадыр, который все решения принимал единолично, и уж если что втемяшится ему, то все, пиши пропало...

- Почему в темноте сидите? Раздуйте огонь! А где все остальные? По домам разошлись? - зачастила Салиха, виновато посматривая на Айшу, которая так и не изменила скорбной позы.- Ну, все разошлись, так и нам пора... Рапыш,- обратилась мать к старшей снохе,- ступай домой, тебя, наверное, муж заждался...

- Подождет, я только что, сюда зашла,- огрызнулась Рапыш, но не так-то просто было сладить ей со свекровью.

- Ступай, тебе говорят1 Тебя, Рахия, это тоже касается! - приказала Салиха, и обе женщины ушли вместе с нею.

Из темноты возник Садырбек, который, казалось, ждал их ухода. Он молча подсел к Айше, девушка по его лицу поняла, что нечего ждать ей от гонца радостных вестей.

- Ну? Что тебе ответили?