Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер

он думал, что вы не захотите выходить в такую погоду, — предположил Джексон.

— Бадди — тому все равно, какая погода, — пояснил Генри. — Он не замечает, хороший день или плохой.

— А ему вообще ни до чего нет дела, — с горечью произнес своим резким голосом Ли. Он задумчиво сидел у очага, и его женственные руки не переставая шевелились на коленях. — Он готов хоть всю жизнь сидеть на берегу реки и грызть холодные кукурузные лепешки, и кроме собак ему никого не надо. — Он внезапно встал и вышел из комнаты.

Ли было уже под сорок. Ребенком он много болел. У него был хороший тенор, и по воскресеньям его часто приглашали петь в хоре. Говорили, будто он ходит к одной молодой женщине из деревушки Маунт-Вернон в шести милях от их дома. Большую часть времени он в одиночестве угрюмо бродил по окрестностям.

Генри сплюнул в огонь и мотнул головой в сторону ушедшего брата.

— Он что, давно в Вернон не заглядывал?

— Они с Рейфом позавчера там были, — отвечал Джексон.

— Я от дождя не растаю, — сказал Баярд. — Может, я его еще догоню?

Братья немного подумали, сосредоточенно поплевывая в огонь.

— Навряд ли, — проговорил наконец Джексон. — Бадди наверняка уже миль десять прошагал. Придется вам в следующий раз его ловить, пока он еще не успеет уйти.

Баярд так и сделал, и они с Бадди охотились на дичь в оголенных полях, и под проливным дождем их ружья издавали унылые минорные звуки, — словно пятна, они медленно растворялись в пронизанном дождевыми струями воздухе; вспугивали гусей и уток в стоячих речных заводях, а иногда вместе с Рейфом охотились в долине на енотов и рысей. Порою до них доносилось пронзительное тявканье несущихся куда-то молодых собак.

— Эллен идет, — говорил тогда Бадди.

К концу недели погода прояснилась, и в сумерках, когда стало подмораживать и на сырой земле хорошо держались запахи, старый Генерал напал на след рыжего лиса, который уже столько раз водил его за нос.

Всю ночь в холмах дрожали, нарастая и отдаваясь эхом, громкие, как колокол, звуки, и все, кроме Генри, мчались верхом, следуя за собаками, но главным образом руководствуясь почти сверхъестественным ясновидением старика и Бадди, которые всегда заранее угадывали нужное направление. По временам все останавливались, ожидая, пока Бадди с отцом кончат спорить, куда именно повернет зверь, но большей частью оба придерживались одного мнения, безошибочно предвидя все его движения, прежде чем тот осознавал их сам, и несколько раз охотники осаживали лошадей на вершине холма и сидели под студеными звездами, пока мрачные размеренные голоса собак, вырвавшись из тьмы, нарастая, подбирались все ближе и ближе, проносились где-то неподалеку и, подобно звону колокола, замирали в тишине.

— Эх! Вот настоящая музыка для мужчины! — воскликнул старик Плотно закутавшись в плащ, он бесформенной массой сидел на своей белой лошади.

— Надеюсь, теперь он от них не уйдет, — сказал Джексон. — Генерал сильно обижается всякий раз, как этот лис его перехитрит.

— Им его не поймать, — сказал Бадди. — Когда он устанет, он спрячется в камнях.

— А я так думаю, что нам придется обождать, пока Джексоновы щенята подрастут, — сказал старик — Конечно, если только они не откажутся травить своего родного деда. Пока что они только от еды не отказываются.

— Погоди, — твердил свое неугомонный Джексон, — вот вырастут они…

— Тише!

Разговоры умолкли. Над ночными холмами снова прозвенел собачий лай; он разнесся колокольным звоном, беспокойно задрожал, словно струна, загремел гулким многократным эхом в темных холмах под звездами и, замирая, еще долго отдавался в ушах, чистый, как кристалл, сумрачный, геройский и немного грустный.

— Жалко, что тут нет Джонни, — тихонько произнес Стюарт. — Ему эта охота наверняка пришлась бы по вкусу.

— Да, он был настоящий охотник, — согласился Джексон. — Он бы даже и от Бадди не отстал.

— Джон был замечательный парень, — сказал старик.

— Да, сэр, — подтвердил Джексон, — хороший, добрый парень. Генри говорит, что он всегда привозил из лавки какой-нибудь подарок Мэнди и ребятам.

— Он никогда не скулил на охоте, — сказал Стюарт, — ни в дождь, ни в холод, даже когда был совсем еще малышом, с этой своей одностволкой, которую он на собственные деньги купил; у нее была такая отдача, что она при каждом выстреле толкала его в плечо. И все равно он всегда охотился с нею, а не с тем старым ружьем, что ему полковник подарил, потому что он сам скопил на нее деньги и сам ее покупал.

— Да, — подтвердил Джексон, — если человек сам чего добился, он, конечно, должен этому радоваться.

— Вот уж кто любил петь да горланить, — сказал мистер Маккалем. — Бывало, всю дичь на десять миль вокруг распугает. Помню, как-то вечером вскакивает он на лошадь, мчится к Сэмсонову мосту, и вдруг — мы и оглянуться не успели, а уж он с этой лисицей сидит на бревне, плывет вниз по течению и во все горло песни распевает.

— Да, это похоже на Джонни, — согласился Джексон. — Вот уж кто умел всему порадоваться.

— Он был замечательный парень, — повторил мистер Маккалем.

— Тише!

Собаки опять залаяли где-то внизу, в темноте. Лай проплыл по холодному воздуху, прокатился гулким эхом, которое снова и снова повторяло этот звук до тех пор, пока источник его затерялся в неведомой дали, и казалось, будто сама земля обрела наконец свой голос — торжественный, печальный, безумных сожалений полный[104].

До рождества оставалось два дня, и после ужина все снова сидели у очага, и старый генерал снова дремал у ног своего хозяина. Назавтра, в сочельник, фургон поедет в город, и хотя Маккалемы со свойственным им неизменным гостеприимством ни слова не сказали Баярду об его отъезде, он понимал, что это само собою разумеется — ведь чтоб попасть на рождество домой, он должен завтра уехать, и поскольку он сам об этом не заикался, все немного удивлялись и недоумевали.

Было опять холодно, и в студеном воздухе горящие поленья подпрыгивали и трещали, рассыпая сердитые искры и выстреливая на пол тлеющие угольки, которые тут же заглушал чей-нибудь ленивый сапог, и Баярд дремал у очага, расслабив усталые мышцы в нарастающих волнах жара, словно в теплой ванне, и его упрямое бессонное сердце тоже пока поддалось дремоте. Завтра хватит времени решить, ехать или нет. Может, он просто останется, даже не давая никаких объяснений — их, впрочем, никто от него не потребует. Потом он вспомнил, что Ли, Рейф да и каждый, кто поедет в город, поговорит с людьми в узнает то, о чем у него не хватило смелости им рассказать.

Бадди выбрался