Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том 6.

2 Например: Ehre M. Oblomov and his Creator: The Life and Art of Ivan Goncharov. P. 7.

3 Смирнова И. В. Семья Шахториных в Симбирске: К родословной И. А. Гончарова // Традиция в истории культуры: Сб. докл. и тезисов докл. II регион. конф. (февр. 2000 г.). Ульяновск, 2000. С. 237.

4 См.: Бейсов П. С. Гончаров и родной край. Куйбышев, 1960. С. 68. В письме А. Н. Гончарова к М. М. Стасюлевичу от 26 октября – 4 ноября 1891 г. она названа Анной Ивановной; там же дан очерк отношений В. М. Кирмалова, также племянника Гончарова, с нею (см. об этом ниже). Судя по этому письму, летом 1862 г., когда писатель гостил в Симбирске у Музалевских, няня жила в том же доме, прислуживая В. М. Кирмалову (ИРЛИ, ф. 293, оп. 1, № 453, л. 11 об.).

Сноски к стр. 163

1 См.: Потанин Г. Н. Воспоминания об И. А. Гончарове // Гончаров в воспоминаниях. С. 40.

2 Например: «…Агафья Матвеевна Пшеницына не только по имени, но и по глубинной сущности своей натуры, любящей и жертвенной, есть прямое подобие матери писателя, Авдотьи Матвеевны, какой мы ее знаем по воспоминаниям сына, других современников, по сохранившемуся портрету…» (Лощиц Ю. М. Слушание земли. С. 212).

3 Опубликовано в статье: Груздев А. И. К вопросу о замысле романа И. А. Гончарова «Старики» // Вопросы изучения русской литературы XI-XX вв. М.; Л., 1958. С. 334.

Сноски к стр. 164

1 Муратов А. Б. И. А. Гончаров в Министерстве финансов. С. 41-42.

2 «Не только Симбирск, с его дворянским характером, но и Заволжье, с его простором степей, с помещичьими усадьбами, с парками, садами и прудами, наблюдал он в годы впечатлительного детства. Тогда еще воспринял он и простор волжского разлива, и тишину степи, и самую интимную сущность старинной деревенской жизни в этом „благословенном Богом уголке” ‹…› которую впоследствии, с болью в сердце, назвал обломовщиной» (Суперанский М. Ф. Материалы для биографии И. А. Гончарова // Огни. Пг., 1916. Кн. 1. С. 173); о Симбирске в том же ключе см.:Ляцкий 1920; Лощиц.

Сноски к стр. 165

1 По выражению Ю. И. Айхенвальда, Гончаров – писатель, который «сам привязан душой и телом к той Обломовке, которую выставил на всенародное позорище» (Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей. М., 1994. С. 212).

2 В одном из писем к родным, посланном вместе с очерком «На родине», Гончаров напоминал: «Читая ‹…› помните, что там, в статье, не всё так написано точь-в-точь, как было на самом деле. Кое-что прибавлено, кое-что убавлено, иное прикрашено или изменено. Целиком с натуры не пишется, иначе ничего не выйдет, никакого эффекта ‹…›. Это и называется художественная обработка» (письмо к Д. Л. Кирмаловой от 9 марта 1888 г.). Это отнюдь не противоречит тому кредо, которое было высказано однажды Гончаровым в письме к С. А. Никитенко от 28 июля (9 августа) 1865 г.: «Да, я не стану лгать вообще ‹…› (кроме пустяков каких-нибудь и еще в шутках)…».

3 Впоследствии В. Щукин добавил к доказательствам Суперанского еще одно указание: «Нельзя исключить, что Обломовку можно было встретить в Орловской и Курской губернии и тем более-в Пен зенской и Тамбовской, где дыхание Азии ощущается сильнее хотя бы потому, что наряду с русскими там встречаются и татарские деревни. Возможно и обратное – появление европеизированного поместного хозяйства за Волгой, тем более что там селились поволжские немцы (ср. описание Верхлёва в романе «Обломов»)» (Щукин В. Миф дворянского гнезда. Краков, 1997. С. 118).

Сноски к стр. 166

1 Ср. колоритное описание, относящееся к XVIII-началу XIX в.: «Оконечность Самарской Луки, с. Рождествено и окрестные с ним деревни именно основаны беглецами из крестьян монастырских и помещичьих, а отчасти из служилых городовых людей разных мест. Преследуемые прежними владельцами, они или убегали за Волгу, на Яик, или укрывались временно, пока минует гроза, в лесах. С другой стороны ‹некоторые› из поселенцев, которые могли и желали остаться на месте, прибегали к разным уловкам, чтобы уклониться от исполнения тех или других земских повинностей, большею частию записывались в одни дворы с другими семействами, под именем соседов, подсоседников, захребетников. Память об этом сохранилась и доселе в народе; говорят, что было время когда „в одни ворота ездили по десяти дворов”» (Сборник исторических и статистических материалов Симбирской губернии: Приложение к Памятной книжке на 1868 год / Изд. Симбирским губернским статистическим комитетом. Симбирск, 1868. С. 8).

2 О старообрядчестве Гончаровых и о присутствии вследствие этого эсхатологического начала в психоклимате семьи пишет Ю. М. Алексеева (см.: Гончаровский летописец. Ульяновск, 1996. Вып. 1. С. 374). Это несколько усложняет представление о «людях „Летописца”», о «незлобивой усмешке» Гончарова над «тяжеловесным укладом» которых писал Ю. М. Лощиц ( Лощиц. С. 95). А. Н. Гончаров говорил впоследствии о «византийской» обстановке, царившей в симбирском доме (см.: Ляцкий 1920. С. 69). Ср. упоминавшееся выше его письмо к М. М. Стасюлевичу от 26 октября – 4 ноября 1891 г., в котором он рассказывает о няне Аннушке, жившей в семье: когда Владимир Кирмалов, один из племянников Гончарова, пугавший окружающих нигилистическими выходками, обещал «выбросить „пенатов” ее (иконы. – Ред.) за окно», то «хитрая старушка вставала очень рано, молилась угодникам и на целые сутки запирала их в свой тяжелый, железом окованный, сундук. Кирмалов уверял меня, что его нянюшка ему очень напоминает придворных монахинь времен Византии» (ИРЛИ, ф. 293, оп. 1, № 453, л. 12).

Сноски к стр. 167

1 «Необходимо полностью выпасть из времени и российского пространства, чтобы в 30-е годы XIX в. успокоиться, прочитав фамилию „Радищев”» (Криволапов В. Н. «Типы» и «Идеалы» Ивана Гончарова. Курск, 2000. С. 81). Следует, вероятно, обратить внимание на интересное сближение. Летом 1849 г. Гончаров, будучи в Симбирске, мог посещать Л. В. и А. В. Киндяковых (А. В. Киндякова, как полагают некоторые исследователи, послужила одним из прототипов бабушки в задуманном тем летом «Обрыве»). Факт этот не отмечен в «Летописи жизни и творчества И. А. Гончарова» А. Д. Алексеева, вероятно потому, что, впервые упомянутый в «Воспоминаниях» Г. Н. Потанина, он, подобно «Воспоминаниям» в целом, является весьма спорным и, по видимости, опровергается приведенными М. Ф. Суперанским воспоминаниями симбирских родственников Гончарова о том, что писатель никогда на даче в Киндяковке не жил (см.: ВЕ. 1908. № 11. С. 22), хотя, вообще говоря, Гончаров мог бывать в Киндяковке и не живя там на даче. К тому же знакомство Гончарова с Киндяковыми могло состояться в более раннее время: А. О. Киндякова была крестной матерью сестры будущей жены Н. А. Гончарова, который женился в 1842 г. (см.: Алексеева Ю. М. Был ли Андрей Карлом? С. 5). М. Ф. Суперанский приводит свидетельство Е. А. Гончаровой (жены А. Н. Гончарова) о том, что, «будучи в Симбирске, Иван Александрович часто бывал в семействе Рудольф, где были две сестры жены его брата – девицы» ВЕ. 1908. ( № 12. С. 420). Фамилия «Радищев» возникает в этом сюжете в связи с тем, что тетка Л. В. Киндякова М. И. Аргамакова одновременно приходилась двоюродной теткой А. Н. Радищеву (см.: Блохинцев А. Приверженцы вольности // Памятники Отечества. 1998. № 5-6(41). С. 96).

Сноски к стр. 168

1 Указание на количество поколений есть в первоначальной редакции части первой романа: «Этот рыцарь был двумя или тремя поколениями моложе («русских Калебов». – Ред.)…» (наст. изд., т. 5, с. 122). Можно дополнить это наблюдение тем, что подьячие, рассказы которых слушал Тарантьев, названы «рыцарями Фемиды семидесятых годов» (там же, с. 50).

2 Ардатовский уезд вошел в состав Симбирского наместничества после 15 сентября 1780 г. (см.: Рябушкин М. От уезда до области // Памятники Отечества. 1998. № 5-6(41). С. 64-67). Можно упомянуть здесь интересную деталь: слова Захара о барине («наш-то столбовой») могли иметь как реальное, так и легендарное основания. С одной стороны, столбовыми дворянами, как известно, назывались потомки древних родов, занесенных в родословные книги (столбцы). С другой стороны, существует местная легенда, попавшая в краеведческие издания (см., например: Семенов-Тян-Шанский П. П. Географическо-статистический словарь Российской империи. СПб., 1868. Т. 4. С. 601, а также упомянутый выше «Сборник исторических и статистических материалов Симбирской губернии: Приложение к Памятной книжке на 1868 год» (с. 33)), согласно которой коренные дворяне приволжского края писались в документах именно «столбовыми», так как Симбирску, взамен старого герба, льва с мечом в лапе, Екатериной II (за то, что город остался верным престолу, когда восстание под руководством Емельяна Пугачева охватило все Поволжье) был пожалован 22 декабря 1780 г. новый герб: в синем поле белый столб с золотой короной на нем. Краткую справку о бытовании эмблемы, положенной в основу герба, см.: Симбирск и его прошлое: Хрестоматия краеведческих текстов / Сост. В. Ф. Шевченко. Ульяновск, 1993. С. 62, 107.

Сноски к стр. 169

1 Бейсов П. С. Новые материалы для биографии И. А. Гончарова // Известия научного совета Государственного архива Ульяновской области. Ульяновск, 1959. Вып. 1. С. 157.