Божественная Комедия. Новая Жизнь - Алигьери Данте

у дуба.

88 Петр[1685] начинал без злата и сребра,

А я — молитвой и постом упорным;

Франциск смиреньем звал на путь добра.

91 И ты, сравнив с почином благотворным

Тот путь, каким преемники идут,

Увидишь сам, что белый цвет стал черным.

94 Хоть в том, как Иордан был разомкнут

И вскрылось море, промысл объявился

Чудесней, чем была бы помощь тут».

97 Так он сказал и вновь соединился

С собором, и собор слился тесней;

Затем, как вихорь, разом кверху взвился.

100 Моя владычица вдоль ступеней

Меня взметнула легким мановеньем,

Всесильным над природою моей;

103 Ни вверх, ни вниз естественным движеньем

Так быстро не спешат в земном краю,

Чтобы с моим сравниться окрыленьем.

106 Читатель, верь, — как то, что я таю

Надежду вновь обресть усладу Рая,

Которой ради, каясь, перси бью, —

109 Ты не быстрей обжег бы, вынимая,

Свой перст в огне, чем предо мной возник

Знак, первый вслед Тельцу,[1686] меня вбирая.

112 О пламенные звезды, о родник

Высоких сил, который возлелеял

Мой гений, будь он мал или велик![1687]

115 Всходил меж вас, меж вас к закату реял

Отец всего, в чем смертна жизнь, когда

Тосканский воздух на меня повеял;[1688]

118 И мне, чудесно взятому туда,

Где ходит свод небесный, вас кружащий,[1689]

Быть в вашем царстве выпала чреда.

121 К вам устремляю ныне вздох молящий,

Дабы мой дух окреп во много крат

И трудный шаг[1690] свершил, его манящий.

124 «Так близок ты к последней из отрад, —

Сказала Беатриче мне, — что строгий

Быть должен у тебя и чистый взгляд.

127 Пока ты не вступил в ее чертоги,

Вниз посмотри, — какой обширный мир

Я под твои уже повергла ноги;

130 Чтоб уготовать в сердце светлый пир

Победным толпам,[1691] что сюда несутся

С веселием сквозь круговой эфир».

133 Тогда я дал моим глазам вернуться

Сквозь семь небес — и видел этот шар[1692]

Столь жалким, что не мог не усмехнуться;

136 И чем в душе он меньший будит жар,

Тем лучше; и к другому обращенный

Бесспорнейшую мудрость принял в дар.

139 Я дочь Латоны[1693] видел озаренной

Без тех теней,[1694] чье прежде естество

Искал в среде густой и разреженной.

142 Я вынес облик сына твоего,

О Гиперион[1695]; и постиг круженье,

О Майя и Диона,[1696] близ него.

145 Я созерцал смягченное горенье

Юпитера меж сыном и отцом;[1697]

Мне уяснилось их перемещенье.

148 И быстроту свою, и свой объем

Все семеро представили мне сами,

И как у всех — уединенный дом.

151 С нетленными вращаясь Близнецами,

Клочок, родящий в нас такой раздор,

Я видел весь, с горами и реками.[1698]

154 Потом опять взглянул в прекрасный взор.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1 Как птица, посреди листвы любимой,

Ночь проведя в гнезде птенцов родных,

Когда весь мир от нас укрыт, незримый,

4 Чтобы увидеть милый облик их

И корм найти, которым сыты детки, —

А ей отраден тяжкий труд для них, —

7 Час упреждая на открытой ветке,

Ждет, чтобы солнцем озарилась мгла,

И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий, —

10 Так Беатриче, выпрямясь, ждала

И к выси, под которой утомленный

Шаг солнца медлит,[1699] очи возвела.

13 Ее увидя страстно поглощенной,

Я уподобился тому, кто ждет,

До времени надеждой утоленный.

16 Но только был недолог переход

От ожиданья до того мгновенья,

Как просветляться начал небосвод.

19 И Беатриче мне: «Вот ополченья

Христовой славы, вот где собран он,

Весь плод небесного круговращенья!»

22 Казался лик ее воспламенен,

И так сиял восторг очей прекрасных,

Что я пройти в безмолвье принужден.

25 Как Тривия в час полнолуний ясных

Красуется улыбкою своей

Средь вечных нимф, на небе неугасных,[1700]

28 Так, видел я, над тысячей огней

Одно царило Солнце,[1701] в них сияя,

Как наше — в горних светочах ночей.[1702]

31 В живом свеченье Сущность световая,

Сквозя, струила огнезарный дождь

Таких лучей, что я не снес, взирая.

34 О Беатриче, милый, нежный вождь!

Она сказала мне: «Тебя сразила

Ничем неотражаемая мощь;

37 Затем что здесь — та Мудрость, здесь — та Сила,

Которая, вослед векам тоски,

Пути меж небом и землей открыла».

40 Как пламень, ширясь, тучу рвет в куски,

Когда ему в ее пределах тесно,

И падает, природе вопреки,

43 Так, этим пиршеством взращен чудесно,

Мой дух прорвался из своей брони,

И что с ним было, памяти безвестно.

46 «Открой глаза и на меня взгляни!

Им было столько явлено, что властны

Мою улыбку выдержать они».

49 Я был как тот, кто, пробудясь, неясный

Припоминает образ, но, забыв,

На память возлагает труд напрасный, —

52