На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

заглянуть через плечо Адриана, пока тот писал письмо, уже известно его содержание. Перед ней же оно предстало новехоньким, и эффект пылких фраз ее ошеломил.

После первого письма, в промежутках между приступами ярости против Джо, она ловила себя на мыслях не слишком добрых и об Адриане. Для храброй девушки, восхищавшейся храбростью в других, мысль, что Адриан устрашился бедного Бака, не так уж приятна. Какого-то свиста, нет – слов о свисте хлыста оказалось достаточно, чтобы он удрал. Значит, у него есть изъян, а ей хотелось бы видеть его безупречным.

Но теперь своим вторым посланием Адриан реабилитировал себя. Прочитав письмо, Джин, блестя глазами, проворно поспешила к телефону. Да, «Гусак и Гусыня», ответил ей хозяин. Отдаленное представление о ее чувствах может передать тот факт, что голос Дж. Б. Аттуотера, сиплый от многолетнего потребления портвейна в буфетной сэра Бакстона, для нее прозвучал сладкой музыкой.

– О-о, мистер Аттуотер! Это мисс Эббот.

– Добрый день, мисс.

– Добрый день! Нельзя ли мне сейчас поговорить с… э… о… у… а… э… Адрианом Пиком? – В соответствии с подъемом духа, она отбросила низкую прозу и перешла на белый стих.

– С мистером Пиком, мисс?

– Он ведь остановился в вашей гостинице?

Такой вопрос человеку точных формулировок требовалось обмозговать. Последний раз Аттуотер видел Адриана, когда тот перескочил через живую изгородь и стремглав помчался через деревню. Правильно ли все это назвать словом «остановился»? Навряд ли…

Аттуотер решился на компромисс:

– Не то чтобы остановился. Сегодня днем заходил.

– А когда вы ждете его?

Опять Аттуотеру пришлось пораскинуть умом.

– О своих планах, мисс, он ничего не сообщал.

– Когда увидите его, пожалуйста, попросите позвонить мне. Спасибо, мистер Аттуотер.

– Не за что, мисс.

Джин положила трубку, вполне удовлетворенная. Конечно, она предпочла бы поговорить с самим Адрианом, но, несомненно, очень скоро он позвонит и назначит место свидания. Она вышла в сад и тут же увидела Джо Ванрингэма. Прислонившись к стене, засунув руки в карманы, ссутуля плечи, он, кажется, унесся в мечтания.

Письмо Адриана вызвало еще одну перемену в ее настроении. Когда она в последний раз видела Джо, оно, как мы говорили, было мрачным. Она кусала губы, копя для будущего едкие замечания. Но сейчас, в мире, залитом солнечным светом, где снова заливались щебетом голубые птички, она не могла испытывать враждебности даже к Джо Ванрингэму.

Однако она могла доказать, что он ошибся, насколько это возможно для человека, глухого к голосу совести. С такими намерениями Джин поспешила к нему. Как глупо он себя почувствует, узнав, что все его низкие интриги лопнули! Джо поднял глаза – скучные, отсутствующие, но через секунду просветлел и улыбнулся знакомой улыбкой.

– Привет, Джинджер!

Джин посчитала, что, прежде чем перейти к главному пункту повестки дня, вежливость требует упомянуть недавнюю драку. Девушкой она была справедливой, а Джо, несомненно, выказал себя очень достойно в битве при Уолсингфорде.

– Так вы уже здесь?

– Да, вот он я.

– Вы победили?

– Ничья. Ставки возвращены болельщикам.

– Вас не ранили, а?

– Только костяшки ссадил. Под конец драки сделал ложный выпад левой, а правой резко ткнул и обнаружил, что соперник носит на сердце медальон с фотографией любимой девушки.

– Не может быть!

– Уверяю вас! Потом он показал мне. Не заподозришь, что эдакий бугай способен на нежные чувства. Но так оно и есть. Ее зовут Клара. Мордоворотик еще тот, но я не стал оскорблять его чувства. Медальон сделан из стали или из какой-то железяки, а размерами – с детскую тарелку. Здорово я саданулся!

Сердце у Джин смягчилось. Рана, напомнила она себе, получена как-никак из-за нее.

– Давайте, я промою.

– Нет, благодарю. Царапина. В следующий раз, когда буду драться, выберу женоненавистника.

– А больше никаких повреждений?

– Нет, нет. Приятный получился денек. Кстати, вы, наверное, удивились, как это я добрался так быстро.

– Нет, я видела.

– Видели?

– Когда вы уезжали с княгиней Дворничек. Понимаете, я вернулась туда.

– Я знал, Джинджер, что вы героиня! – просиял Джо. – Выйдете за меня замуж?

– Нет! По-моему, я уже говорила.

– Что-то было в этом роде… Хотите, расскажу про Брюса [51] и паука?

– Не надо. Где вы встретили княгиню?

– Наливалась чаем в гостинице через дорогу. Наткнулся на нее, когда зашел умыться.

– Очень неловко получилось?

– Отнюдь. Беседа текла как водичка.

– Что ж, рада, что вас не избили.

– Благодарю.

– Хотя вы заслужили. Наговорить такое Адриану!

– Ах, это?..

– Так вот, я пришла сказать, – продолжала Джин, расчехляя орудия, – что вы не так уж умны, как думаете…

– Что ж, это всегда так.

– …если пытались прогнать Адриана.

– Если?..

Губки у Джин поджались. Ее возмутило, как он вздернул бровь при этих словах. Дружелюбие ее испарилось, и она заговорила с холодной надменностью, которая произвела столь невыгодное впечатление на Горностая.

– Так вот, я получила от Адриана второе письмо!

– С острова Фиджи?

– Из «Гусака и Гусыни».

– Из гостиницы или из деревенского поселка того же названия на Огненной Земле?

– Вот, прочитайте!

– Не надо, пожалуйста! Я чужих писем не читаю. Табби – да, Джо – нет.

– Прочитайте!

– Ну, раз вы настаиваете…

Взяв письмо, Джо пробежал его и поднял глаза. Лицо ничего не выражало.

– И что же?

– Сами видите. Хочет, чтоб я вышла за него замуж.

– Вы выходите за меня.

– За вас? Вы просто клоун!

– Возможно. Но если вам кажется, что я неискренен, вы ошибаетесь.

– Адриан тоже искренен.

– Адриан – червяк! Вряд ли он вообще знает, что такое искренность.

Наступило молчание.

– Отдайте письмо! – потребовала Джин. – Не желаю больше ничего слышать! – Голос у нее дрогнул. – Не желаю с вами разговаривать!

Джо криво улыбнулся.

– Так и думал, что вы это скажете. Но вам и случая не представится. Я уезжаю.

– Уезжаете?

– Через полчаса.

Ее как ножом ударили. С чего бы, собственно? Она сама прекрасно это понимала, но понимала также, что внезапный холод пробрался до глубин души.

– Как – уезжаете?

Ей внезапно открылось, что за последние дни дружба их вымахала с тыкву. Минутой раньше ее переполняла холодная ярость. Она твердила себе, что ненавидит этого человека. А теперь ей казалось, будто она теряет часть себя самой.

– Уезжаете?

– Приходится. Надо зарабатывать на жизнь.

– Но…

Он покивал.

– Знаю, про что вы думаете. Пьеса. Деньги рекой текут, как я говорил Баку. Обидно, но шедевра больше нет. Сегодня последний спектакль.

– Но я… я думала, она имеет успех.

– Это верно. Но она оскорбила мачеху, и когда мы ехали в машине, она сообщила мне, что купила спектакль.

– Как – купила?

– Со всеми потрохами. Американские права, киношные –