Тощий Мемед - Яшар Кемаль

Хосюк. Тот даже не поднял головы и, продолжая орудовать серпом, не замечал ни овец, ни Мемеда. Овцы побрели к краю поля. Хосюк и этого не заметил. Мгновение — и овцы с разных сторон вошли в хлеба. Колосья зашумели, зашелестели. Наконец Панджар Хосюк заметил овец и пришел в ярость. Он бросил в них серпом и кинулся выгонять с поля. Мемед не двигался и наблюдал за стариком, который, тяжело дыша, бегал за овцами, выгоняя их с поля. Вдруг старик заметил мальчика, который стоял и смотрел на него. Хосюк догадался, что это пастух, и разозлился еще больше. Он бросил овец, поднял серп и, громко ругаясь, направился к мальчику.

— Ах ты сукин сын!.. — кричал он, брызгая слюной. — Овцы зашли в хлеб, а ты стоишь и смотришь! Дай до тебя добраться… Сукин сын!

Мальчик не двигался с места. Старик подумал, что, если мальчик бросится наутек, он не сможет его догнать, и начал собирать камни, чтобы бросить в него. Старик подходил все ближе, ожидая, что мальчик вот-вот побежит. Но мальчик не побежал. Хосюк быстро схватил его, замахнулся было серпом, но вдруг рука его застыла в воздухе. Он тотчас выпустил мальчика:

— Ме-ме-е-д!? Это ты, сынок? — протянул он. — Все считают тебя мертвым!

Он тяжело дышал. Быстро опустился на землю. С его багровой шеи и смуглого лица градом катил пот. А овцы тем временем снова забрались в посевы.

— Ступай, выгони овец и приходи сюда, — сказал Хосюк.

Только после этого неподвижно стоявший Мемед пришел в себя. Он побежал в хлеба, выгнал овец, отогнал их подальше и вернулся к старику.

— Мемед, — сказал Хосюк, — тебя все разыскивают. Думают, что ты утонул. Мать чуть не умерла с горя. Тебе совсем не жаль мать?

Мемед сгорбился, уперся подбородком в палку и молчал,

— Чьи это овцы? — спросил Хосюк.

Мемед не отвечал.

— Я тебя спрашиваю, Мемед, чьи это овцы? — продолжал Хосюк.

— Сулеймана, из деревни Кесме, — тихо сказал Мемед.

— Сулейман — хороший человек, — проговорил Хосюк И добавил: — Эх ты, сумасшедший. Можешь убежать из дома, но хотя бы матери скажи об этом. Надоел тебе этот подлец Абди, скажи матери, а потом убегай куда тебе вздумается!

Когда Мемед услышал имя Абди, он бросился к Хосюку и обнял его.

— Дядюшка Хосюк, никому не говори, что я у Сулеймана пастухом. Что ты меня видел… Если узнает Абди, он изобьет меня до смерти.

— Никто тебе ничего не сделает, — ответил Хосюк. — Глупый, разве можно скрывать от матери? Она, бедняжка, чуть не умерла из-за тебя…

Хосюк не договорил и замолчал на полуслове. Потом встал и, не взглянув на Мемеда, направился к полю. Он начал жать. Работал он быстро. До Мемеда долетел ритмичный шелест подрезаемых серпом колосьев.

Хосюк даже ни разу не поднял головы. Когда у него начинала болеть спина, он выпрямлялся, прикладывал руки к пояснице, смотрел вдаль и снова принимался за работу. Он словно забыл про Мемеда. А Мемед стоял на краю поля, неподвижный, и смотрел на него.

День близился к концу. Длинные тени растянулись по земле. Мемед взглянул на солнце. Огромный диск его становился красным. Трава на равнине тускло поблескивала, колыхалась, как море.

Мемед подошел к Хосюку поближе. Старик продолжал работать так же проворно. Мемед подошел еще ближе. Сердце мальчика стучало. Услыхав шаги Мемеда, Хосюк выпрямился. От пота и грязи он казался черным. Взгляды их встретились. Усталый Хосюк пристально посмотрел Мемеду в глаза. Казалось, он хотел заглянуть ему в самую душу. Мемед опустил глаза и, сделав еще два шага к Хосюку, взял его за руки:

— Ради аллаха, дядюшка Хосюк, не говори ни матери, никому, что ты меня видел, — сказал мальчик, быстро отпустил его руки и побежал, не оборачиваясь.

Солнце уже зашло, когда, обливаясь потом, он добрался до холма. Он то радовался чему-то, то снова им овладевала грусть. Он поднялся на вершину холма. Взгляд его был прикован к маленькому полю у подножия. В середине поля двигалась маленькая темная точка.

Возвращаясь в деревню, Хосюк улыбался. У него было такое лицо, будто он знал важную тайну, но никому не собирался ее открывать. Хосюк останавливался перед каждым встречным и улыбался. Но никто не замечал его радости. Он направился прямо к Доне. Она стояла в дверях своего дома. Увидев идущего к ней Панджара Хосюка, она никак не могла понять, почему тот так смотрит на нее и улыбается. Панджар редко улыбался и никогда ни к кому не ходил. У него был один путь: из дома в поле, а с поля — домой. Будь это кто-нибудь другой, сна не придала бы этому посещению никакого значения. В свободное время старик молча сидел перед своим домом на циновке и вырезывал из дерева красивые ложки, веретена, сосновые стаканы, четки. Сейчас он стоял перед домом Доне и, глядя на нее, улыбался. Но опять-таки ничего не говорил. Доне не знала, что ей делать. Она обошла вокруг Хосюка и сказала:

— Добро пожаловать, Хосюк-ага, заходи, садись…

Хосюк, как будто не расслышав ее слов, продолжал улыбаться.

— Заходи, Хосюк-ага, — повторила Доне.

Хосюк перестал улыбаться.

— Доне! Доне! — воскликнул он.

Доне вся превратилась в слух.

— Доне, какая мне будет награда за радостную весть? — спросил Хосюк.

Доне улыбнулась. Потом вдруг заволновалась.

— Награда? Пожалуйста, Хосюк-ага… — произнесла она дрожащим от волнения голосом.

— Я сегодня видел твоего сына.

Доне ничего не ответила. Она застыла на месте, не в силах пошевелиться.

— Сын твой сегодня приходил ко мне. Он вырос, возмужал, — продолжал Хосюк.

— Да благословит тебя аллах, Хосюк-ага, — простонала она. — Награду, пожалуйста… Ты правду говоришь, Хосюк-ага? Правду? — переспрашивала Доне. — Награду, пожалуйста… Я ничего не пожалею для тебя, мой Хосюк- ага…

Хосюк сел и рассказал Доне все по порядку. Доне не могла устоять на месте и взволнованно ходила взад и вперед по дому.

Новость, которую сообщил Панджар Хосюк, быстро облетела всю деревню. Женщины, мужчины, старики, дети — все, кто был в селе, собрались перед домом Доне. Свет луны освещал земляные крыши и толпу, которая шумела перед домом.

Вдруг шум затих. Все головы повернулись в сторону всадника, въезжавшего в деревню с южной стороны. Металлическая сбруя лошади блестела в свете луны. Всадник въехал в толпу и остановился.

— Доне! — крикнул он.

— Слушаю, Абди-ага, — ответил из толпы слабый женский голос.

— Это правда, что я слышал, Доне? — спросил он.

Доне подошла к Абди-аге.

— Панджар Хосюк видел. Он приходил ко мне и рассказал.

— Где этот Панджар? — загремел Абди-ага. — Пусть подойдет ко мне.

Толпа