Душа Японии - Лафкадио Хирн

его дел с такой осмотрительностью, что года через два почти удвоила его доходы. Соседи убедились, что Мийахара сумел выбрать жену, способную сделать его богачом. С падчерицей она обращалась хорошо даже после рождения своего первого ребенка; о ней заботились и посылали ее в школу.

О-Иоши и Таро еще ходили в школу, когда в тех краях произошло давно ожидаемое и важное событие. С Запада приехали какие-то странные люди, очень высокого роста, с рыжими бородами и волосами; они привезли с собою множество японских рабочих и внизу, в долине, заложили железную дорогу. Ее провели вдоль подножия низкой цепи холмов, через рисовые поля, мимо тутовой рощи, до входа в деревню; и в укромном местечке, где она пересекала прежнюю дорогу, ведущую к храму божественной Куаннон, построили маленький станционный домик. На доске красовалось имя деревни, написанное китайскими письменами. Параллельно с рельсами поставили ряд телеграфных столбов, и движение началось: поезда приходили, свистели, останавливались и мчались дальше, с такой силой сотрясая воздух, что старые изображения Будды еле удерживались на своих украшенных лотосами пьедесталах.

Дети с изумлением смотрели на странные полосы — рельсы, — таинственно исчезающие на севере и на юге; они замирали от страха, когда подходили поезда, пыхтящие, дымящиеся, как огнедышащие драконы, сотрясающие воздух и землю. Но страх сменился жгучим любопытством, особенно после того, как один из учителей на доске демонстрировал им устройство локомотива, объяснил чудесное устройство телеграфа и рассказал, что новая восточная столица со священной столицей Киото соединится рельсами и проволокой, так что путешествие из одной в другую возьмет менее двух дней, а известия будут долетать в несколько секунд.

Таро и О-Иоши очень подружились; они вместе учились, играли, навещали друг друга. Но на одиннадцатом году О-Иоши взяли из школы, потому что дома мачехе нужна была помощь; с тех пор Таро редко виделся с нею. Таро выступил из школы на четырнадцатом году и стал работать в деле отца в качестве ученика.

Настали тяжелые дни. Мать умерла после рождения маленького братца; в тот же год скончался и добрый старый дед, проводивший его в первый раз в школу; и жизнь показалась Таро мрачней и тоскливей.

После этого до семнадцати лет он прожил однообразно, без перемен и без ярких событий. Изредка он заходил в дом Мийахары, чтобы побеседовать с О-Иоши. Она стала красивой стройной девушкой, но он по-прежнему видел в ней лишь веселого товарища игр минувших счастливейших дней.

Однажды в прекрасный весенний день на душе у Таро было пустынно и грустно. «Хорошо было бы повидаться с О-Иоши», — подумал он.

Вероятно, его душа бессознательно связывала чувство одиночества с воспоминанием первого школьного дня... Как бы то ни было, но что-то в нем жаждало ласки; быть может душа умершей матери пробуждала в нем это чувство, быть может души других, ушедших из мира сего. Он знал, что найдет эту ласку у своей подруги О-Иоши. По дороге в лавочку старика Мийахары он, еще не доходя до дома, услышал ее смех, серебристый и сладкий. Войдя в лавку, он увидел, что она продавала что-то старому крестьянину, весело и оживленно болтавшему с нею. Таро пришлось подождать, и он был разочарован этой помехой. Но уже от одной ее близости ему стало отрадней. Он не спускал с нее глаз и вдруг удивился тому, что раньше не замечал ее красоты. Она была очень красива, лучше всех девушек в их деревне. Очарованный, он продолжал смотреть на нее, и ему казалось, что с каждым мгновением она становится все прекрасней.

Странно и непонятно было ему, что под его упорными взглядами О-Иоши впервые казалась смущенной и вся зарделась, — даже ушки ее покраснели. Тогда Таро решил, что она красивее, лучше, милее всех девушек в мире. И ему захотелось скорее признаться ей в этом. И вдруг он разозлился на старого крестьянина за то, что он говорит с нею, как с обыкновенным существом. В несколько мгновений для Таро преобразился весь мир, но он этого не сознавал. Ясно было для него лишь то, что О-Иоши стала прекрасна, как божество.

При первой возможности он открыл ей свое безумное сердце; она ответила тем же, и они удивились тому, как похожи были их чувства и мысли. И это было началом рокового конца.

Старый крестьянин, которого Таро видел в лавке Мийахары, приходил туда не только за товаром. Он занимался побочной профессией, сватовством. Теперь он хлопотал за богатого рисового торговца, Окацаки Яиширо. Окацаки увидел О-Иоши, она ему приглянулась, и свату было поручено дать делу ход.

Окацаки ненавидели все его односельчане и даже жители соседних деревень. Это был пожилой человек с неприятным костлявым лицом и грубой повадкой; его считали злым. Шел слух, что он сумел воспользоваться неурожаем для своей личной выгоды, продав дешево скупленный рис по баснословно высокой цене. А это в глазах крестьян было непростительным преступлением. Он не был уроженцем этого округа и ни с кем из его жителей не состоял в родстве. Восемнадцать лет тому назад из какой-то западной провинции он переселился сюда с женой и единственным ребенком. Два года назад жена умерла, а сын, с которым он обращался очень жестоко, вдруг покинул родительский дом и пропал без вестей.

О нем шли еще и другие неблагоприятные слухи, и на его родине, на западе, разъяренная толпа сожгла его дом и амбары, и он мог спастись только бегством. А в день своей свадьбы он принужден был дать пир богу Джизо. В некоторых провинциях и до сих пор существует обычай на свадьбе людей, не пользующихся любовью односельчан, требовать от жениха пирушки в честь бога Джизо. Несколько здоровых молодых парней со статуей этого бога, взятой с какого-нибудь перекрестка или с соседнего кладбища, силой врываются в дом в сопровождении огромной толпы. Они воздвигают статую в зале и требуют для нее обильного угощения и саке. Это значит, что они сами хотят хорошо попить и поесть, и горе хозяевам, если они не исполнят желания непрошенных гостей; их надо накормить и напоить до отвала. Такая насильственная пирушка не только знак общественного порицания, но и вечный позор.

Уже пожилым человеком Окацаки захотел позволить себе роскошь, обзавестись молодой женкой, но скоро ему пришлось убедиться, что это не так-то легко. От его предложений уже уклонилось несколько семейств, выставляя невозможные условия. Деревенский староста ответил грубее и проще: дочь-де свою он скорее отдаст Они, чем рисовому торговцу Окацаки. И пришлось бы ему искать себе жену в