Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер

— Привет, Берти, — сказал Клод. — Ну как, выспался? Как насчет того, чтобы перекусить?

Я еще не отошел от кошмаров, которые мучили меня с той самой минуты, как я погрузился в тяжкий сон, и поначалу решил, что это еще один кошмар — самый ужасный из всех. И только когда Клод уселся мне на ноги, я убедился, что имею дело с суровой действительностью.

— О, черт! — простонал я. — Какого дьявола ты тут делаешь? Клод укоризненно покачал головой.

— Разве так встречают гостей, Берти? — с осуждением сказал он. — Ведь только вчера ты жалел, что я не могу задержаться подольше. Ну вот, твоя мечта сбылась. Я задержался.

— Но почему ты не уплыл в Южную Африку?

— Так и знал, что ты об этом спросишь, — сказал Клод. — Дело вот в чем, старина. Помнишь девушку, с которой ты познакомил меня вчера в «Сиросе»?

— Девушку? Какую девушку?

— Там была всего одна девушка, — холодно сказал Клод.

— Во всяком случае одна, достойная внимания, Мэрион Уордор. Я еще танцевал с ней все время, если помнишь.

Тут я начал смутно припоминать. Я давно знаком с Мэрион Уордор. Замечательная девушка. Сейчас она играет в этой оперетке, которую дают в «Аполлоне». Да, точно, она действительно была с компанией в «Сиросе», и близнецы упросили, чтобы я их представил.

— У нас с ней полное родство душ, Берти, — сказал Клод.

— Я понял это в начале первого, и чем больше о ней думаю, тем больше убеждаюсь, что это так. Такое иногда случается. Ну, когда два сердца бьются, как одно, и так далее. Короче говоря, на вокзале Ватерлоо я ускользнул от Юстаса и прискакал сюда. Мне совсем не улыбается тащиться в Южную Африку и оставить такую девушку в Англии. Я знаю, ты скажешь, что надо думать об интересах Империи, что наши колонии нуждаются в помощи, и все такое, но я ничего не могу с собой поделать. В конце концов, — резонно заметил Клод, — Южная Африка обходилась до сих пор без меня, думаю, обойдется и впредь.

— А как же Ван Элстин — или как там его? Он же тебя ждет?

— Он получит Юстаса. И хватит с него. Юстас — замечательный парень. Наверняка станет там финансовым магнатом. Я буду с интересом следить за его головокружительной карьерой. А сейчас ты должен меня извинить, Берти. Пойду, попрошу Дживса приготовить его знаменитую тонизирующую смесь. По какой-то непонятной причине у меня побаливает голова.

Хотите верьте, хотите нет, но не успела за ним закрыться дверь, как в спальню влетел Юстас с такой сияющей физиономией, что я на секунду зажмурился.

— Что б мне провалиться! — сказал я. Юстас довольно захихикал.

— Чистая работа, Берти, — сказал он. — Высший класс. Жаль старину Клода, но другого выхода не было. Я ускользнул от него на вокзале, поймал такси и рванул сюда. Думаю, этот дуралей до сих пор гадает, куда я делся. Но что мне оставалось делать? Если ты в самом деле хотел, чтобы я отправился в Южную Африку, тебе не следовало знакомить меня с мисс Уордор. Я тебе сейчас все расскажу, Берти. Ты знаешь, я не из тех, кто влюбляется в каждую встречную-поперечную, — продолжал он, присаживаясь на мою постель. — Думаю, ключевые слова для описания моего характера, это «волевой и немногословный». Но, когда встречаешь женщину, настолько близкую по духу, надо действовать быстро и решительно. Я…

— О, Господи! Ты тоже влюбился в Мэрион Уордор?

— Тоже? Что значит «тоже»?

Не успел я открыть рот, чтобы рассказать ему про Клода, как тот появился собственной персоной, возрожденный из пепла, как птица Феникс. Я всегда говорил, что знаменитая смесь Дживса способна мгновенно вернуть к жизни любого, за исключением разве что египетской мумии. Тут все дело в специях — кажется, он добавляет Вустерский соус[140] или еще что-то. Клод воспрял, точно поставленный в воду цветок, но, едва увидел любимого брата, удивленно таращившегося на него поверх спинки кровати, тут же завял.

— Какого черта ты здесь делаешь? — сказал он.

— А какого черта ты здесь делаешь? — сказал Юстас.

— Ты вернулся, чтобы преследовать мисс Уордор?

— Так вот почему ты вернулся!

Минут десять их диалог развивался в виде вариаций на эту тему.

— Хорошо, — сказал наконец Клод. — Ничего не поделаешь. Ты здесь, и никуда от этого не денешься. Пусть победит сильнейший!

— Но, черт вас всех подери! — не выдержал я. — Просто чушь собачья! Хорошо, вы решили остаться в Лондоне, но жить-то вы где будете?

— Как, где? Здесь, — удивленно сказал Юстас.

— А где же еще? — недоуменно приподняв брови, спросил Клод.

— Ведь ты не откажешься нас приютить, Берти? — сказал Юстас.

— Все знают, что ты не бросишь друга в беде! — сказал Клод.

— Но послушайте, вы, идиоты безмозглые, а вдруг тетя Агата узнает, что я вас тут прячу, когда вы должны быть в Южной Африке? Представляете, что мне будет?

— А что ему будет? — спросил Клод у Юстаса.

— Думаю, он как-нибудь выкрутится, — ответил Юстас Клоду.

— Ну конечно, — окончательно приободрился Клод. — Уж он-то выкрутится.

— Какие могут быть сомнения, — сказал Юстас. — Берти такой находчивый парень! Непременно выкрутится.

— А теперь, — переменил тему Клод, — вернемся к нашим баранам: как насчет того, чтобы пообедать, Берти? Зелье, которое влил в меня Дживс, вызвало зверский аппетит. Затушить этот пожар смогут только полдюжины отбивных и огромный кусок пирога, никак не меньше.

Думаю, в жизни каждого человека порой случается черная полоса, о которой он потом не может вспоминать без содрогания, холодного пота и зубовного скрежета. Если судить по современным романам, кое у кого эти полосы так и мелькают одна за другой, как на железнодорожном шлагбауме. У меня, счастливого обладателя солидного дохода и отменного пищеварения, такие периоды бывают исключительно редко. Но о днях, последовавших за вторым пришествием близнецов в мою квартиру, я стараюсь вспоминать как можно реже. Я жил с ощущением, будто из меня вытянули все нервы и намотали на катушку для телефонного провода. Жуткое состояние, можете мне поверить. Дело в том, что мы, Вустеры, невероятно правдивы, прямодушны и прочее, и для нас просто нож в сердце кого-то обманывать.

Двадцать четыре часа на берегах Потомака все было спокойно, потом ко мне снова нагрянула тетя Агата. Прийди она минут на двадцать раньше, она успела бы увидеть, как близнецы с радостными возгласами уплетают за обе щеки яичницу с беконом. Она молча опустилась в кресло, и я заметил, что она, вопреки обыкновению, смущена и растеряна.

— Берти, у меня что-то очень неспокойно на душе, — сказала она.

У меня тоже на душе было неспокойно: я понятия не имел, как долго она собирается проторчать, а эти чертовы близнецы могли вернуться в любую минуту.

— Я все думаю, — сказана она, — может быть, я поступила с Клодом и Юстасом слишком сурово?

— Такое просто невозможно.

— Что ты хочешь сказать?

— Я… э-э-э… я хотел сказать, что на вас это непохоже — проявлять суровость к кому бы то ни было. — Совсем недурно, вот так, навскидку, без подготовки. Престарелая родственница просияла от удовольствия и взглянула на меня с чуть меньшим отвращением, чем обычно.

— Очень приятно, что ты так говоришь, Берти, но, как по-твоему — им ничего не угрожает?

— Это им-то?!

Нашла за кого тревожиться — этим милым деткам ничего угрожать не может, а вот они опасны для окружающих, как молодые жизнерадостные тарантулы.

— Ты думаешь, с ними ничего не случилось?

— Почему вы об этом спрашиваете?

Взгляд тети Агаты как-то странно затуманился.

— Берти, тебе никогда не приходило в голову, — спросила она, — что твой дядя Джордж — экстрасенс?

Я подумал, что она решила сменить тему.

— Экстрасенс?

— Ты допускаешь, что он может видеть то, что недоступно взгляду обычных людей?

Я это не только допускал, но даже считал вполне естественным. Не знаю, знакомы ли вы с моим дядей Джорджем. Развеселый старый хрыч таскается с утра до вечера из одного клуба в другой, и в каждом пропускает пару рюмок с такими же развеселыми старыми хрычами. Стоит ему замаячить на горизонте, как официанты делают стойку, а сомелье начинает радостно поигрывать штопором. Дядя Джордж открыл, что алкоголь заменяет пищу, задолго до того, как это стало известно современной медицинской науке.

— Вчера я ужинала с дядей Джорджем, так вот, он был в страшном возбуждении. Утверждает, что, когда он шел из «Девонширского клуба» в «Будлз[141]», ему явился призрак Юстаса.

— Что ему явилось?

— Призрак. Привидение. Он видел его настолько ясно, что на миг ему показалось, будто это сам Юстас. Видение скрылось за углом, но когда дядя Джордж дошел до перекрестка и заглянул за угол, там никого не оказалось. Все это очень странно и неприятно. И сильно подействовало на беднягу Джорджа. За обедом он ничего не пил, кроме ячменного отвара, и видно было, что он страшно встревожен. Так ты уверен, что нашим бедным дорогим мальчикам ничего не грозит? Они не пали жертвами какой-нибудь ужасной катастрофы?