Остров русалок - Лиза Си

— Лучше, когда он гость, чем вообще без мужа, — возразила я. — Я любила своего мужа и всегда буду любить. Что угодно отдала бы, лишь бы он снова был со мной.

— Но Чжун Бу отличался от других мужчин, — заметила Ку Сун. — Мы росли вместе с ним, и…

— У меня было два мужа, и оба неудачные, — перебила Ян Чжин. — Второй муж ничего для меня не сделал. И раз он умер, я могу легко забыть о них обоих.

— Я тоже потеряла мужа, — сказала одна из младших ныряльщиц, — и не скучаю по нему. Он никогда не помогал семье и не умел нырять. Мужчины ни на что не годятся под водой, а мы на глубине каждый день сталкиваемся с жизнью и смертью.

— Очень уж вы суровы. — Я помедлила, пытаясь подобрать такие слова, чтобы подруги меня поняли. — Времена меняются. Посмотрите на моего сына. Он не просил у меня разрешения жениться, и его будущая жена — не хэнё. Я люблю сына, как и вы любите своих сыновей. А ведь из них вырастают мужчины.

— Верно, — согласилась Ку Чжа, — я люблю своих мальчиков.

— Я потеряла Ван Сон, — призналась ее сестра, — но если бы погиб один из моих сыновей, я бы не выдержала.

— А я учу правнуков готовить! — похвасталась До Сэн.

— Уже?

— Чем раньше, тем лучше, — сказала До Сэн. — Они уже умеют варить кашу.

— И мои!

Тема разговора окончательно ушла в сторону: женщины принялись хвастать сыновьями и внуками. Чжун Ли продолжала записывать, но я видела, что ей уже не так интересно. А мне стало не по себе. Дочь заставила меня взглянуть на вещи по-другому. Мы жили на острове богинь — богинь деторождения, детской смерти, очага, моря и так далее, — а боги были их супругами. Самой сильной из наших покровительниц считалась Бабушка Сольмундэ — воплощение Чеджудо. Самой сильной из реально существовавших островитянок была Ким Мандок, спасавшая людей во время великого голода, но выдуманные женские персонажи нас тоже вдохновляли: у нас в бультоке каждая знала сюжет романа «Хайди». Но, несмотря на нашу силу и усердную работу, ни одну из женщин никогда не назначили бы руководить деревенской рыболовной ассоциацией и не выбрали бы в деревенский совет Хадо.

* * *

В августе, когда настало время убирать урожай сладкого картофеля, в первый день Чжун Ли согласилась помочь нам с До Сэн. Хватило дочери ровно на час, а потом она устроилась в тени от каменной стены вокруг поля, достала из рюкзака транзисторный радиоприемник и блокнот. Как же у меня болели уши от музыки, которая неслась из приемника! Но шум хотя бы отгонял ворон. А Чжун Ли принялась чирикать в блокноте — наверняка очередное письмо.

— И кому ты пишешь на этот раз? — поинтересовалась я.

— Другу. В Сеул.

До Сэн бросила на меня хмурый взгляд. Она ни слова не говорила про мою младшую дочь, но я чувствовала, что свекровь не одобряет поведение Чжун Ли.

— Ты каждый день носишь письма на почту, но я ни разу не видела, чтобы тебе приходил ответ, — заметила я.

— Просто все слишком заняты, — ответила она, не поднимая головы от блокнота. — Сеул не похож на Чеджудо. Волшебство Сеула в том, что там невозможно скучать. Повсюду культура, история и творчество.

Когда Чжун Ли была маленькой девочкой, она иногда попадала в неприятности из-за любознательности, но то же качество помогло ей добиться таких высот. Мне следовало бы радоваться ее достижениям, но я ощущала только грусть.

* * *

А потом настало время Чжун Ли возвращаться в университет: слишком быстро, но с другой стороны — не очень. Мы с До Сэн собрали ей с собой в общежитие сушеную рыбу, сладкий картофель и кувшины с кимчхи. Я приготовила конверт с деньгами, чтобы дочка могла покупать книги и прочие необходимые вещи. Я даже заново покрасила соком хурмы один из ее нарядов, хотя подозревала, что в Сеуле она его носить не будет.

Чжун Ли вошла в комнату, уже одетая в дорогу. На ней были белая блузка без рукавов и нечто невообразимое под названием «мини-юбка». Дочь обратилась ко мне с просьбой, которая изумила меня больше всех слов Чжун Ли за это лето:

— Мама, перед отъездом возьми меня, пожалуйста, с собой в дом Ё Чхана.

Я резко втянула воздух, пытаясь успокоить отчаянно стучащее сердце.

— Зачем?

Она повела плечом.

— Ну, ты туда каждый день ходишь. Вполне могла бы взять и меня.

— Ты не ответила на вопрос.

Дочь уставилась в пол, избегая встречаться со мной взглядом.

— Ё Чхан попросил меня кое-что для него забрать.

Стоявшая рядом До Сэн выпустила воздух сквозь сжатые зубы. Я уставилась на дочь в упор, но попыталась повести разговор осторожно:

— Ты общаешься с Ё Чханом?

— Мы с детства знакомы, — пояснила она, будто я не знала.

— Но они уехали…

— И мы снова встретились в Сеуле.

— Меня удивляет, что ты с ним общаешься, — призналась я, стараясь сохранять ровный тон.

— Я как-то столкнулась с ним в университете, и мы сразу друг друга вспомнили. Он пригласил меня в ресторан повидаться с его матерью…

— С Ми Чжа…

— Они были ко мне добры. Ё Чхан учится в аспирантуре факультета бизнеса в том же университете, и…

— Чжун Ли, зачем ты так меня ранишь?

— Ты о чем? Мы просто друзья, вот и все. Они иногда приглашают меня пообедать.

— Прошу тебя, держись от них подальше. — Я не могла понять, почему мне вообще приходится умолять об этом свою дочь.

Она с досадой заметила:

— Но ты-то каждый день в ее дом ходишь.

— Это другое.

— Глубоко лежащие корни переплетаются под землей, — произнесла Чжун Ли. — Мать Ё Чхана так говорит про вас двоих, и, наверное, она права.

— Я с Ми Чжа не переплетаюсь, — возразила я, хотя сама знала, что лгу. Не знаю, зачем я каждый день ходила в дом бывшей подруги, и все же меня туда тянуло. Я поливала цветы, мыла полы, когда они пачкались, каждый год проверяла в городском бюро уплату налогов. Если Ми Чжа когда-нибудь вернется, дом будет ее ждать. А пока надо убедить дочь держаться подальше от этой женщины и ее сына. — Для меня было бы большим утешением знать, что вдали от дома ты не видишься с этими людьми. Обещаешь?

— Постараюсь.

— Много лет назад ты тоже так сказала, когда сломала руку, а теперь вон как вышло.

В глазах дочери вспыхнул вызов, но она сказала:

— Ладно, обещаю. А теперь можно мне забрать