Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский

будем обижать животных. В отличие от людей они не позволяют, чтобы их возглавлял самый тупой.

Одинцову эти слова напомнили, как Шарлемань цитировал Набокова: «Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки». Учёные в любой стране мира не очень-то жалуют власть.

– Нельзя откладывать на вечность ответ на вопрос «зачем?», – вступила в беседу Ева, повернувшись к Мунину. – Если мы не разберёмся, это могут сделать за нас. И я совсем не уверена в результате.

– Вы правы, нам наступают на пятки, – поддержала её Чэнь.

– Не догонят, – раздражённо бросил Шарлемань.

– Не догонят – кто? – заинтересовался Мунин.

– Например, Ларри Пейдж, или Джеф Безос, или ваш Мильнер, – ответила Чэнь, не обращая внимания на Шарлеманя, и теперь уже Одинцов спросил:

– А можно подробности? – Он перевёл взгляд на Шарлеманя и добавил извиняющимся тоном: – Для общей картины.

Шарлеманю не нравилось направление, которое принял разговор, но про конкурентов он предпочёл рассказывать сам. И оказалось, что в гонке за бессмертием – помимо него и учёных, встреченных троицей на конгрессе в Сиануквиле, – участвуют настоящие тяжеловесы.

В 2013 году Ларри Пейдж, сооснователь Google, создал компанию по борьбе со старением Calico Labs. Аналогичный стартап с названием Alto Labs получил три миллиарда долларов от американца Джефа Безоса – владельца корпорации Amazon, и россиянина Юрия Мильнера – одного из влиятельнейших мировых инвесторов в сферу высоких технологий. Эти денежные гиганты не разменивались на мелочи: по их приглашению в совет директоров Alto Labs вошли лауреаты Нобелевской премии.

– Дженнифер Даудна, Фрэнсис Арнольд и Синъя Яманака, – сквозь зубы перечислил Шарлемань имена современных гениев.

– Яманака открыл, что управление всего четырьмя генами позволяет вернуть клеткам свойства эмбриональных стволовых клеток, – пояснила новичкам невозмутимая Чэнь. – Проще говоря, перепрограммированные клетки возвращаются в молодое состояние. В нашем препарате это использовано.

– У факторов Яманаки есть неприятные побочные эффекты, – заметил Кашин. Хорошее вино с хорошей сигарой заставили его отступить от собственного принципа и вторгнуться в чужую научную область.

– Побочные эффекты – это ещё не всё, – подхватил Шарлемань. – Пусть Безос и Мильнер соберут хоть всех нобелиатов, меня им не догнать. Они пока экспериментируют с клетками животных и научились только замедлять старение. А с омоложением их ждут сюрпризы. Все клетки стареют параллельно и одновременно. Как омолодить сразу весь организм? Что случится, если часть клеток омолодить, а часть оставить старыми? Как быть с риском онкологических заболеваний? Как поведёт себя иммунная система? Насколько возможно перенести на человека результаты, полученные с клетками животных?.. Им жизни не хватит, чтобы со всем этим разобраться!

– Посмотрим, – коротко сказала Чэнь, и Одинцов впервые подумал, что среди учёных есть разногласия: их отношения с Большим Боссом вовсе не так безупречны, как могло показаться.

Кашин это подтвердил.

– Давайте не будем забывать законы Кларка, – вставил он, и Шарлемань скривился:

– Опять вы за своё…

– Артур Кларк? – переспросил Мунин, радуясь, что может принять участие в разговоре. – Он же фантаст.

– Он в первую очередь изобретатель и футуролог, – возразил Кашин, и Одинцову вспомнился демон Дарвина, предложенный Айзеком Азимовым, которого раньше он тоже считал только фантастом.

– Во-первых, когда немолодой известный учёный называет что-то возможным, скорее всего, он прав, а когда он говорит, что это невозможно, скорее всего, он ошибается. – Кашин глотнул из бокала под буравящим взглядом Шарлеманя. – Во-вторых, единственный способ определить пределы возможного – выйти за эти пределы и войти в то, что считается невозможным. И в-третьих, любая хорошо развитая технология неотличима от магии. – Он опрокинул в рот остатки вина. – Кларк был скромным человеком и уверял, что нельзя придумывать законов больше, чем Ньютон, поэтому придумал только три.

– У Безоса и Мильнера учёным платят по миллиону долларов, – сообщила Чэнь. – Хороший стимул для эффективной работы.

– По миллиону?! Ва-а-ау! – восхитилась Клара.

– То есть сумма всё же имеет значение? – напомнил Мунин недавние слова Шарлеманя о безразличии к количеству денег.

– Деньги важны как инструмент, – ответил вконец раздосадованный Шарлемань. – Вспомните «курицу нищего». Блюдо не назовёшь уникальным. Курицу запекали в глине многие бродяги. Но только император с его ресурсами мог довести рецепт до идеала, сохранить на века и сделать популярным в лучших ресторанах мира.

Прогулка была безнадёжно испорчена. Шарлемань скомандовал, чтобы кораблик шёл быстрее, и отменил остановки с аттракционами, заготовленными на маршруте вокруг клиники. Впрочем, вскоре он успокоился. Разговор выполнил свою главную задачу. Будущие участники команды начали сближаться, Чэнь с Кашиным приоткрыли троице свои фанероны…

«Всё не так плохо», – решил Шарлемань и поделился со своими спутниками древней притчей.

Один человек захотел совершить восхождение на самую высокую гору. У её подножия он встретил того, кто уже спускался. Расспросив его, человек узнал, что путь к вершине был очень трудным и опасным. В поисках другого пути человек двинулся вдоль подножия горы. Каждый спускавшийся рассказывал ему о своём подъёме. Обходя гору, человек выслушал множество таких рассказов. Наконец, он решил, что теперь знает о восхождении всё. Исчезла нужда подниматься самому, и человек остался у подножия.

– Мораль в том, что можно рассказать о пути наверх, но нельзя передать ощущение кристальной чистоты вида, ради которого совершается путь, – пояснил Шарлемань. – Это чувство доступно лишь тому, кто сам поднялся на гору и посмотрел оттуда на мир собственными глазами.

Все поняли, что под ощутившим кристальную чистоту он имеет в виду себя, а Чэнь сказала:

– Путь у каждого свой. Об этом тоже есть притча.

Один юноша, восходя на гору, повстречал девушку, которая закрывала лицо руками. «Ты плачешь?» – спросил он. Девушка убрала руки от лица, и оказалось, что лицо у неё белое и покатое, как яичная скорлупа.

Перепуганный юноша бросился бежать. Ноги несли его всё выше в гору – до тех пор, пока он не наткнулся на костёр. У огня грелись несколько стариков. «Почему ты бежишь?» – спросили они. Юноша рассказал им о девушке с лицом белым и покатым, как яичная скорлупа.

«Она сделала вот так?» – спросили старики, закрывая лица руками. «Да», – ответил юноша. Старики убрали руки от лиц – и оказалось, что лица у них белые и покатые, как яичная скорлупа.

Юноша в ужасе закричал и упал замертво, а его лицо сделалось белым и покатым, как яичная скорлупа.

Чэнь, в отличие от Шарлеманя, обошлась без комментариев и предоставила каждому самостоятельно разбираться с моралью.

Озадаченный Шарлемань посчитал ниже своего достоинства задавать наводящие вопросы. Чтобы скрыть неловкость, он подозвал к себе охранника и о чём-то вполголоса с ним заговорил.

Клара в растерянности смотрела на Мунина.

– И что это значит?

– Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись, – цитатой из Киплинга ответил историк. Он тоже был