Валентин Пронин - Царь Саул

— Восстал бог и отнял у народа своего посох поддержки своей! И хлеб милости своей! — вопил седой пророк Гаддиэль, раздирая на себе одежду. — О, дом Якуба! О, бог Абарагама и Ицхака! Ты отринул народ свой за гордость его! И отнял у храброго вождя славу его, и у простого воина силу его! Ты отобрал у пророка прозорливость и у священника мудрость! Ты позволил нечестивым обнажить наготу жён и дочерей наших и схватить детей наших! И будет теперь вместо благовония зловоние, вместо пояса — верёвка, вместо завитых волос — плешь, вместо свободного плаща — вретище, вместо красоты — позорное клеймо…

— Погибли дети мои и жена моя! — надрывно стонал, заливаясь слезами, пожилой юдей, посылавший некогда к Добиду жену с молоденькой Ахиноам. — Зачем мы пошли служить безбородым и воевали ради гетского князя? Вот Ягбе и наказал нас беспощадно, как предателей, пришедших в город чужих богов… Разве могло быть по-другому? Проклят я теперь, лишившийся детей своих и жены своей из-за того, что пошёл за Добидом!

— Это Добид во всём виноват! — завизжал внезапно желтолицый, носатый эфраэмит, и прежде всегда недовольный и раздражительный. — Сначала он обозлил царя Саула и таскал нас по дебрям лесным, по пустыням и горам, чтобы спасти свою душу от царской мести. А потом привёл нас к врагам нашим в пелиштимский Гет, чтобы воевать на пользу князя Анхуса. Добид замышляет пойти вместе с войском безбородых против своих братьев, против Эшраэля…

— Верно! — поддерживал эфраимита один жадный юноша, часто дерзивший начальникам и негодующий по тому, что получает добычи меньше их. — Этот бетлехемец предатель! Он хочет сделать нас слугами безбородых! Он решил увести нас от Ягбе к мерзостному Дагону! Из-за него погибли наши жёны!

— Судить его! Побить камнями! — взвыли согласные с ними из толпы воинов. — Добид стал предателем! Поэтому бог Эшраэлев отнял у нас жён и детей!

Постепенно толпа накалялась, ища удовлетворения своей скорби и желающая кровавых жертв. Всё больше голосов требовали судить Добида. Наконец толпа зарычала и развернулась полукругом, надвигаясь на своего вождя.

Добид вытер слёзы и стоял, положив руки на пояс. Он разглядывал приближавшихся к нему разъярённых эшраэлитов холодными серыми глазами. Его голова в эти мгновения была полна воспоминаний о том, как воины восхваляли его после поединка с Галатом, как народ кричал ему «осанну», сразу забыв все подвиги Саула и отвернувшись от оскорблённого царя.

— Опомнитесь, люди ибрим! — С таким воплем выбежал вперёд и закрыл собой Добида левит Абитар. — Вы хотите совершить преступление, равного которому ещё не случалось! Остановитесь, пока не поздно!

Рядом с Абитаром оказались Абеша, Хетт и Хиян с несколькими охотниками-зифеями, молча доставшими из колчана стрелы и натянувшими согнутые, как рождающаяся луна, короткие луки.

Передний ряд взбунтовавшихся воинов сразу сообразил, что через мгновение их поразят пятнадцать метких стрел, а зифеи успеют тут же положить стрелы на тетиву по второму и третьему разу. Тридцать-сорок смертей заглядывало им в глаза. Они остановились.

Около Абеши и Хетта встало ещё двадцать бойцов с обнажёнными мечами и поднятыми копьями. Эти понимали: без Добида в их жизнь вряд ли когда-нибудь вернётся удача. Они готовы были умереть за бетлехемца.

— Когда Добид сказал вам, что уходит в Гет к Анхусу, он никого не принуждал. Вы все согласились пойти с ним добровольно. Когда, благодаря сметливому уму нашего господина, вы победили гессурцев и дважды перерезали гирзеев, вы кичились своей удачей. Вы с удовольствием загребали и княжеские подарки… — продолжал выкрикивать Абитар, надевший синий священнический ефод поверх длинной рубашки. — Что же вы взбеленились, как пьяные хананеи, не знающие закона? Вы должны просить господина нашего о прощении и узнать у него, что вам делать дальше при такой беде…

— Нет! Добид виноват! — ожесточённо настаивал юноша из завистников и смутьянов.

— Виноват! Я тоже говорю: побить… — поддержал его носатый эфраимит.

Дзынь… тихо звякнула тетива зифейского лука. И второй раз звякнула тетива. Два тела со стрелами в сердце повалились к ногам товарищей. Толпа попятилась.

— А ещё вы должны знать, — успокаиваясь, но говоря громко и с таким же напором, объяснял Абитар. — Пролив кровь своего вождя, вы навлекли бы на себя страшное проклятие Ягбе, а также и на детей, внуков и правнуков ваших до седьмого колена. Ибо перед вами помазанник божий. Великий прозорливец, первосвященник Шомуэл помазал Добида на царство по воле бога, да будет известно вам это с сегодняшнего дня.

Воины молчали, опустив головы, потирая лбы, не зная, на что решиться.

— Теперь послушайте меня, — спокойно сказал Добид. — Я прощаю вашу дерзость, потому что скорбь ваша велика. У меня тоже пропали сын, две жены и три служанки. Среди убитых их нет. Ваших детей и жён тоже нет лежащих во прахе среди погибших.

Значит, враги, напавшие на Шекелаг, взяли их в плен. Перестаньте выть и плакать. Поднимите ваше оружие. Мы выступаем, чтобы настигнуть врагов, умертвить их и освободить своих жён и детей. Мы вернём их и возместим все потери.

Эшраэлиты вздохнули с облегчением. Теперь им показалось, что беда не так уж безнадёжна и непоправима. Сотники разделили бойцов по элефам. Все с особым рвением подготовили копья, мечи, пращи, луки и стрелы. Добид и шестьсот его воинов оставили обоз, стада овец и верблюдов в разорённом Шекелаге. Они направились к югу по следам ушедших захватчиков, размеренно и быстро шагая.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Несмотря на конец весны, поток Бошор шумно нёс бурые пенистые воды. Обычно к началу знойного периода он иссякал. Но сейчас прошедшие в горах сильные дожди переполнили его русло. Поток сдвигал большие камни и гремел мелкими, местами закручивая опасные водовороты. За ним начинались пески и скалы Синая.

Войско Добида приблизилось к Бошору на следующий день после ухода из Шекелага. Самая длинная и тяжкая часть пути, как он предполагал, пройдена. Теперь нужно осторожно перейти реку, и это будет не очень просто. И тут оказалось, что многие его люди устали до изнеможения.

Всё наслоилось одно на другое: стремительный поход и поиск гирзейского становища, свирепая резня, в которой нужно было преодолеть сопротивление и самих бедуинов, и их схвативших ножи женщин; погоня за сбежавшими из становища гирзеями; собирание разбредавшихся по окрестным холмам овец и верблюдов; навьючиванье добычи, приход в Гет; торопливое движение к Шекелагу ужас и скорбь при виде его разгрома; бунт, пресечение его и снова поход — без отдыха и без сна.

Трое смелых зифеев и неутомимый Хетт, подойдя к Бошору, сразу бросились в воду. Однако они потерпели поражение от разъярённой реки. Один из зифеев потерял равновесие. Подхваченный потоком, он стал беспомощно барахтаться и захлебнулся в водовороте. Тело зифея мелькнуло далеко внизу по течению, выброшенное бурлящей водой. Товарищи уныло проводили утопленника глазами. Попытка вытащить его была бы напрасной. Остальные зифеи с проклятьями выползли на четвереньках обратно на берег, потирая ссадины и ушибы.

Хетт удачно добрался почти до середины Бошора. Но ему пришлось отчаянно бороться с течением, одолевая ревущий поток. Хетт умел плавать, тогда как большинство шимонитов и юдеев боялись воды.

— Что нам придумать, Ахимелех? — спросил Хетта Добид. Он чувствовал себя в воде неуверенно. Неожиданная преграда вызвала в нём беспокойство, почти страх.

— Я как-то попал в похожую передрягу, — сказал мокрый, но неунывающий Хетт. — Чтобы преодолеть такое течение, нужны ремни и верёвки. Люди должны привязать их к своему поясу и к поясу напарника, и все остальные так же. Связанные между собой, мы перейдём Бошор.

Добид приказал искать ремни и верёвки.

— Нет, господин наш Добид! — закричало несколько воинов, падая на колени. — Мы не пойдём через эту взбесившуюся реку! Позволь нам остаться здесь, на берегу… Мы будем ждать вашего возвращения…

— У меня кровоточит рана в боку… Я потерял много крови, силы мои кончились… — стонал рослый воин с побледневшим лицом.

— Я боюсь бога смерти Азазиэла, он являлся мне во сне… — ужасался пожилой шимонит из Беер-Шабии. — Он наверняка не пропустит меня, утопит в этом потоке…

Эшраэлиты начали переругиваться. Одни обвиняли ослабевших в трусости и коварстве, в желании выжить за счёт других. Обвиняемые плакали, рвали на себе одежду и посыпали песком головы.

— Хорошо, — остановил Добид ругань и плач. — Я разрешаю остаться на этом берегу всем, кто не может идти дальше. Другие пусть свяжутся за пояса верёвками. Я, Хетт и Абеша войдём в воду первыми. Мы должны торопиться, пока разбойники, захватившие наших жён и детей, не продали их в Мицраим.