От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры - Владимир Виленович Шигин

* * *

В ходе последующих переговоров Англия, «проглотив» потерю Мерва, заявила, что готова возобновить прерванные в 1882 году переговоры относительно определения пограничной черты Афганистана. Но снова возникли разногласия. Англичане требовали отдать Афганистану, находящийся между реками Мургаб и Кушка оазис Пяндже.

– На каком основании? – поинтересовались наши.

– На том, что оазис примыкает к Афганистану?

– Позвольте, – заметили наши, – если Франция примыкает к Испании, то это вовсе не значит, что Испания принадлежит Франции!

– Пянджские сарыки пасут свои стада на территории Афганистана! – попытались парировать англичане.

– Это вызвано лишь тем, что до последнего времени местные сарыки боялись мервских разбойников, но теперь с этим покончено. Более этого уже не будет. Во всем остальном население оазиса полностью независимо, и никаких афганских властей в оазисе никогда не было.

Несмотря на это, вскоре после открытия переговоров о разграничении в Ашхабад стали доходить слухи о том, что эмир Абдуррахман готовит в Герате войска для занятия Пяндже. Вскоре эти слухи подтвердили английские газеты.

Статс-секретарь Гирс снова вызвал Торнтона и разъяснил:

– Мы считаем нужным обратить ваше внимание, что по смыслу соглашения 1872–1873 годов в предстоящем разграничении границы Афганистана должны совпадать с территориями, которыми ранее владел бывший эмир Шир Али. Оазис Пяндже туда никогда не входил. При данном очертании границ оазис Пяндже однозначно остается в зоне влияния России, так как расстояние между ним и Гератом равняется 120 верстам.

Поэтому попытки настоящего эмира нарушить данный принцип не могут быть оправданы.

А вскоре афганские войска под видом англо-афганского миротворческого конвоя демонстративно вошли в Пяндже. Налицо была откровенная демонстрация силы.

На наши протесты по поводу вероломного занятия афганцами Пяндже лорд Грэнвилл заявил, что, по мнению его правительства, оазис всегда принадлежал Афганистану и эту тему он отныне считает исчерпанной.

После этого стало очевидным – все дальнейшие переговоры были уже бесполезны. Впрочем, проявляя миролюбие, Петербург еще несколько раз попытался призвать Лондон к голосу разума в решении вопроса Пянджского оазиса. Но все было бесполезно.

– Кажется, первый урок не усвоен, – мрачно констатировал генерал Комаров. – Надобно повторить!

Требования англичан по присоединению к Афганистану оазиса Пяндже и ряда других туркменских территорий мы, разумеется, наотрез отвергли, ссылаясь на то, что земли эти населены туркменами и никогда не принадлежали Афганистану.

В конце концов 10 сентября 1885 года в Лондоне наш посол Георг фон Стааль и британский статс-секретарь по иностранным делам Робер Сесил подписали соглашение о разграничении северных афганских владений от Ходжа-Салеха до Герируда. По условиям этого соглашения Афганистан безоговорочно включался в зону интересов Англии. В состав Афганистана Россия соглашалась включить и ранее независимый Бадахшан, а также связанный с Бадахшаном округ Вахан. Граница русской и английской сфер интересов устанавливалась по реке Амударье так, что к северо-западу от Амударьи располагалась русская зона, а к востоку, юго-востоку и югу – английская зона.

Впрочем, мы снова пошли на некоторые уступки: отдали лабиринт Зюльфагарского прохода (один из хороших путей на Герат) и окончательно отнесли нашу границу между Амударьей и Мургабом на полсотни верст от Афганистана в пустыню. Был зафиксирован протекторат Англии над Афганистаном. Отныне Кушка окончательно стала самой южной точкой Российской империи.

Итак, раздел сфер влияния наконец-то состоялся. После этого соперники по Большой Игре перевели дух и дружно взялись за постройку железных дорог, которые могли обеспечить быструю доставку войск и военных припасов к границе раздела.

Англичане что есть силы тянули железные дороги на север Индии. Несколько раз они собирались их строить даже на территории Афганистана, но так и не собрались.

В свою очередь Россия также начала интенсивно строить железные дороги в Средней Азии. Так, мы уже знаем, что Скобелевым в Красноводске было начато строительство Закаспийской железной дороги. К октябрю 1880 года железнодорожный путь был уложен от Красноводска до кишлака Мулла-Кары, на протяжении 22 верст, а к началу января следующего года – уже до 115-й версты. В 1885 году Закаспийская железная дорога достигла Ашхабада, в 1886 году – Чарджоу и, наконец, в 1888 году – Самарканда. Затем российские железные дороги протянулись и к главным портам Каспийского моря. В 1883 году вошла в строй линия Поти – Баку, а в мае 1894 года Ростов-на-Дону был соединен железной дорогой с Петровском.

Что касается Кушки, то она была превращена в крепость. Помимо крепостных орудий там сосредоточили и серьезный осадный артиллерийский парк 6– и 8-дюймлвых орудий и мортир. Это была явная демонстрация готовности бомбардировать уже не афганские, а индийские крепости.

* * *

Четверть века после покорения Туркестана петербургская газета «Новое время» писала: «Прошло 25 лет со времени покорения Туркестана. Тревоги войны были забыты, край успокоился, русская власть утвердилась прочно на всем обширном пространстве. За это короткое время в столице Туркестана Ташкенте словно из-под земли вырос новый русский город – обширный, богатый нарядный. В нем более тысячи домов европейской постройки, утопающих в зелени густых садов, административные здания, культурные учреждения, гимназии, большие магазины, гостиницы. В праздничные и царские дни раздается торжественный звук колоколов, призывающий православных людей в храмы Божьи… Россия в Туркестане исполняла благородную миссию, внося в нее европейскую цивилизацию, расширяя человеческие знания, вводя новые племена в семью цивилизованных народов, и это была высшая польза, какую когда-либо извлекал мир от подобных войн, начиная с Александра Македонского. Россия вынуждена была войти в Туркестан, чтобы обезопасить свои границы и своих подданных (казахов, киргизов) от бесконечных набегов Хивы, Коканда и других, а также с целью остановить продвижение Британской Индии в Среднюю Азию со всеми вытекающими последствиями».

С этими словами и сегодня трудно не согласиться!

А лучшим поэтическим памятником всем покорителям Туркестана стало знаменитое стихотворение Николая Гумилева «Туркестанские генералы»:

Под смутный говор, стройный гам,

Сквозь мерное сверканье балов,

Так странно видеть по стенам

Высоких старых генералов.

Приветный голос, ясный взгляд,

Бровей седеющих изгибы

Нам ничего не говорят

О том, о чем сказать могли бы.

И кажется, что в вихре дней,

Среди сановников и денди,

Они забыли о своей

Благоухающей легенде.

Они забыли дни тоски,

Ночные возгласы: «К оружью»,

Унылые солончаки

И поступь мерную верблюжью;

Поля неведомой земли,

И гибель роты несчастливой,

И Уч-Кудук, и Киндерли,

И русский флаг над белой Хивой.

Забыли? Нет! Ведь каждый час

Каким-то случаем