Анатолий Субботин - За землю Русскую

— Не тати и не разбойники перед тобою, гость, а войско рыцарей-меченосцев, — сказал молодец, задрав голову перед Гавриловичем. — Не мир нынче у благородных рыцарей с Новгородом, а война; товары, кои взяли мы, добыча войска.

— На войне войско в поле идет, а не на разбой.

Молодец передал рыжему слова Гавриловича, рыцарь рассердился. Резкий, как у ночной птицы, голос его чуть не оглушил новгородцев. Крикнув, он повернул коня и пустил его вдоль обоза. Воины, окружавшие пленников, бросились к ним, схватили Гавриловича; сорвав с него одежды, бросили на снег. Красными полосами расцвела спина от ласки мерзлых березовых прутьев.

Весть о появлении вблизи Новгорода рыцарского войска, о грабеже и позорном наказании, которому подвергся староста Матвей Гаврилович, достигла Новгорода. На первых порах не верили люди тому, что случилось за Тесовом, но когда пострадавшие от разбоя гости добрались в Новгород, на торгу разнесся слух:

— Лыцари близко, а в Новгороде ни войска, ни князя. Голыми руками лыцари возьмут город. И воли и животов лишимся.

— Пропадем!..

— Заступила бы святая София!

— Зимой не пойдут лыцари к Новгороду.

— Пора звать князя Александра, — громко сказал Страшко-кузнец. Он посмотрел вокруг и добавил: — Мы, оружейные мастера, желаем.

— Были послы во Владимире. Князь Ярослав дал Новгороду сына, Андрея Ярославича.

— Князь Андрей принят верхними.

— И мы не спорим, — вновь послышался голос Страшка. — Не хулим Андрея… А почему люб Андрей верхним?

— Молод он, обид от него не имели, потому и люб.

— Правда истинная — молод, и обид не было, — подтвердил Страшко. — Сядет на княжее место, а характером он слаб. Вотчинники и вскружат ему голову, а суд и волю сами станут вершить. Кого звать князем, пусть скажет о том Великий Новгород!

— Не ищешь ли ты, Страшко, распри с Ярославом? — крикнули из толпы.

— Не распри ищу, а заступы Новгороду. Не хочу видеть латинских крестоносцев у городового острога.

— Сами соберем войско и отстоим Новгород, — неуверенно отозвался кто-то.

— Войску голова нужна, на то и звать Новгороду Александра…

Страшко продолжал бы речь, но его перебил набат, раздавшийся на Ярославовой звоннице. Притих торг. Не на пожар набат — созывает вечевой колокол людей новгородских.

— Вече звонят, — послышались голоса. — О князе слово будет.

— На уличанских бы вечах прежде молвить…

— Что на уличанских, то и на Ярославовом дворище. Одно слово нынче у Великого Новгорода: звать князем Александра Ярославича.

…Выли последние вьюги, завевая снегом дороги. И морозы задержались, стояли крепко. Пора бы таять снегам, но зима не сдавалась. О ту пору прибыли во Владимир послы Великого Новгорода.

И на этот раз послал Новгород во Владимир владычного боярина Якуна Лизуту и боярина Силу Тулубьева. Товарищами их пришли: от торговых гостей — Матвей Гаврилович, от ремесленных братчин — староста Онцифир Доброщаниц. Гаврилович не оправился еще после встречи с рыцарями у Тесова, потому и просило его вече идти во Владимир, показал бы он там рубцы свои Ярославу.

Ярослав честью встретил послов, выслушал просьбу их дать на княжение в Новгород Александра Ярославича и сказал:

— Добро, повременю посылать Ондрия. К Олександру в Переяславль наряжу гонца, позову во Владимир. Желает Новгород иметь князем Олександра, с Олександром и говорить вам, мужи. Крут он характером, но слово доброе крепче. Что скажет он, я не буду противу.

Утром, на четвертый день пребывания послов во Владимире, в горнице у них появился княжий боярин Федор Данилович. Он поименно, извеличав старших, приветствовал новгородцев.

— Не с княжим ли словом пожаловал ты, болярин? — подумав, что Александр не желает встречи, и потому смущенный и раздосадованный приходом Даниловича, спросил Лизута. — Ждали мы видеть во Владимире князя Александра Ярославина.

— В ночь нынешнюю вместе с Александром Ярославичем прибыл я на Владимир из Переяславля, — ответил боярин Федор. — Велел мне Александр Ярославин спросить: в чем нужда к нему у Великого Новгорода?

— Вече сказало: говорить нам о нужде Великого Новгорода с Александром Ярославичем, — молвил Сила Тулубьев. — А так-то почто? Не враги, чай…

— Князь Александр помнит и любит Новгород, — сухо произнес Федор Данилович, взглянув на Тулубьева. — И людей новгородских рад встретить. Не помнит он старых обид. Но чем поступится Новгород на волю князя? С какою рядой пришли вы, мужи новгородские, во Владимир?

— Не с рядой мы, болярин, пришли, а с нуждой, — не дав ответить боярам, громко сказал Онцифир Доброщаниц. — Просим Александра на Новгород. Пусть идет и княжит как прежде.

— Добро, Онцифире, а что ты молвишь, болярин? — спросил Федор Данилович Лизуту.

— То и молвлю, что сказано старостой мастеров оружейных, — ответил Лизута. — Не знаем, на чем будет воля князя?

— Сказало ли вече, что вольны вы писать грамоты с князем и целовать крест на тех грамотах, что воля ваша — воля Великого Новгорода?

— Сказало, — ответил Сила Тулубьев. — И грамоты вольны писать и крест целовать.

— На то дана грамота наша князю Ярославу, — добавил Лизута.

— Добро, — промолвил Федор Данилович. — Без обид и пристрастия послушайте, мужи, волю Александра Ярославича. Примет он княжение на Великом Новгороде, но желает судить суд на своей воле, без совета господ и посадника; желает, чтобы братчины людей ремесленных, как в старину, сами судили суд как судьи; и в том воля Александра Ярославича, чтобы без совета господ и посадника ставить князю воевод на кормление в городах и волостях новгородских, ставить на воеводство боляр княжих и некняжих, а также людей дворских, и дар князю иметь с волостей, как положено обычаем и старыми грамотами. Желает князь Александр Ярославич держать вотчины княжие в Новгородской земле. А чтоб не учинилось кому ущерба и обиды — отписать на князя вотчины изменника Нигоцевича и других переветов; сказать в грамотах, что волен князь искать земли на Терском берегу у Полунощного моря. На том, мужи, положил князь Александр Ярославич свое княжение на Великом Новгороде, на том положил принять грамоты ваши и целование и самому целовать крест. Он, князь, как и прежде, будет людно и в довольстве держать дружину, хранить мир и покорность господину смердов и холопов вотчинных, оберегать Новгород и землю Новгородскую от врагов Руси.

Боярин Федор умолк. То, что сказал он, смутило новгородцев. Ждали они, что Александр Ярославич скажет о суде на своей воле, о даре с волостей, о ловищах звериных и рыбных, о торге княжем. На том и дали бы ряду. А быть ли в Новгородской земле княжим вотчинам, князю ли, а не совету господ давать кормления воеводам и ставить на кормления княжих бояр и дворских людей княжих — о том после решить бы. Федор Данилович не торопил их с ответом. Он распахнул шубу и сидел, вытирая вспотевший лоб.

— Примем ли, мужи новгородские, княжение Александра Ярославича на его княжей воле? — нарушив молчание, промолвил Лизута. — На том, что слышали от болярина Федора Даниловича? Нам решать, наши головы в ответе перед Великим Новгородом.

— Ремесленные братчины ждут князя Александра, примут волю его, — начал Онцифир, но тревожно прищуренный взгляд Лизуты остановил старосту.

— На мир с ханом есть слово Новгорода, — подал голос Матвей Гаврилович. С тех пор как встретился с разбойными рыцарями и принял позор от них, он говорил тихо, медленно выговаривая слова.

— Почто, болярин Федор, иметь князю вотчины на Новгороде? — спросил Лизута. — Старые князья княжили без вотчин и воевод не ставили на кормления своей волей.

— Твои вотчины останутся твоими, болярин Якун, — ответил Федор Данилович. — И твои вотчины, болярин Сила, — Данилович встретился взглядом с Тулубьевым.

— Мои вотчины в рукаве унести, — не сказал, будто обронил Тулубьев.

— Вотчины болярина Нигоцевича отписаны владычному двору, — продолжил начатую речь Лизута. — О том ведомо и тебе, болярин Федор, и князю Александру. Не в обычаях наших брать князю то, чем владеет святая София.

— И мы не рушим обычаи новгородские, болярин Якун, — сказал Федор Данилович. — Вотчины Нигоцевича отписаны на владычный двор, но остались они теми, какими и были. Не ждут ли они болярина-изменника? А почто иметь княжие вотчины на Новгороде? О том молвлю: не пристало сильному князю быть в кабале, княжить иноземцем наемным. Пора и о том вспомнить, болярин Якун, и вам, мужи: лыцари-меченосцы ищут путей на Великий Новгород. Пойдут в Новгород, не придется ли святой Софии и старым вотчинниками поступиться своим добром? Любо ли будет владыке новгородскому взирать на лыцарские замки во владычных вотчинах? Тебе, болярин Якун, о том ближе знать. Не решим нашей ряды во Владимире — воля вам идти в Новгород. Пусть скажут слово люди новгородские и в городовых концах и в совете господ. Ввечеру нынче князь Александр Ярославич будет говорить с вами.