Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк

и Глухов? Так это они ходили с Тамарой за деньгами в качестве охраны! Значит, Руссо обратилась к Тамаре, как к секретарше Главного технолога, чтобы она обеспечила её временными рабочими руками. И та по привычке послала её к Юрову, как к всегда помогающему ей!? То-то, я заметил, как при выдаче зарплаты, она к нашим сотрудникам хорошо относиться! — разобрался Платон.

И действительно дело обстояло именно так. Главный технолог ЦКБМ Георгий Иванович Астахов дал своей секретарше Тамаре Фёдоровне полномочия не только своего секретаря, но фактически сделал её замом по организационным и хозяйственным вопросам. Громкоголосая и весьма энергичная, но добрая и с чувством юмора упитанная женщина средних лет, всегда всех встречала с улыбкой, вселяя в посетителей оптимизм и уверенность в положительном решении их вопроса.

А сам Георгий Иванович Астахов был высоким, седовласым блондином предпенсионного возраста с классическими чертами интеллигентного мужского лица. Он был строг и принципиален, даже несколько прямолинеен, говорил редко, но метко и едко, метая в нерадивых работников гром и молнии. Поэтому многие в отделе побаивались его.

Потому Тамара Фёдоровна представала перед всеми громоотводом, часто смягчая обстановку.

О неожиданном частичном смягчении, но военного положения в стране, 10 апреля неожиданно объявило правительство Греции. И эта новая приятная новость порадовала не только Кочетов.

На следующий день США запустили к Луне «Аполлон-13» и опять с тремя астронавтами на борту. Но эта новость нормальных советских людей опять не обрадовала.

А на 12 апреля в воскресенье Платона пригласили в гости к Гавриловым на день рождения Вари, но предложили приехать уже с утра.

На улицах уже хозяйничал весенний московский воздух, вместе с подсохшим асфальтом и запахом после зимних земных прелостей, создавая неповторимый, тревожащий молодую душу, аромат, казавшийся многим молодым людям прелюдией любви. И это волновало не только душу, но и тело. И сексуально озабоченный Платон почувствовал это на себе, вдруг внезапно захотев тела Вари. И он решил после застолья пригласить её домой к отцу на Сретенку, при этом дав себе зарок:

— Если она согласится, то у нас будет шанс на возобновление отношений! А если нет — то нет! Буду искать другую! — ещё накануне решил Кочет.

Поздравляя Варю с двадцать четвёртым днём рождения, Платон предложил ей после застолья погулять с ним вдвоём, но на этот раз без сына и сестёр. И она согласилась, предупредив об этом мать.

Но после дневного застолья, когда Варя уже пошла укладывать сына спать, Александр Васильевич захватил квази зятя в плен, прежде всего начав обсуждать с ним футбольные новости, а они для обоих были неплохие. После 6 туров команды сыграли разное количество игр. И это теперь должно было сопровождать весь чемпионат, так как команд было не чётное количество и они поочерёдно пропускали очередной тур. Почти половина команд сыграла по пять игр. А московское «Динамо» вообще только четыре. Поэтому все теперь считали потерянные очки.

К этому дню лидеры советского футбола шли плотной группой. По два потерянных очка имели лидировавшие динамовцы Киева и, идущие пока седьмыми, их одноклубники из Москвы, не пропустившие пока ни одного гола. По три очка потеряли тбилисцы, ЦСЮА и СКА, а также пока, как и московское «Динамо», не имевшие поражений «Заря» и «Нефтчи». Ереванский «Арарат» потерял четыре, а московский «Спартак» шесть очков. Остальные команды потеряли ещё больше.

Увидев, что Варя уже освободилась, Платон извинился перед генерал-лейтенантом и стал собираться.

— «Мы придём к…?»- начала Варя.

— «К ужину!» — закончил Платон.

— «Хорошо! Конечно, прогуляйтесь! А то вам всё некогда толком поговорить!» — с пониманием загадочно улыбаясь, согласилась Надежда Васильевна.

Сначала они в разговоре пешком поднялись по Яузскому бульвару на Покровский, а с него перешли на Чистопрудный, по дороге вдыхая весенний воздух и наслаждаясь просыпающейся природой. Они вспомнили прошлые прогулки здесь с сыном и сёстрами Вари.

Но теперь им никто и ничто не мешало. И, спровоцированная воспоминаниями и тёплыми весенними запахами, память стала возвращать их во времена взаимной страстной влюблённости. Они шли, нежно держась за пальцы, и как тогда улыбались друг другу, ощущая свободу.

И мужской организм захотел наслаждения. Платон знал, что отца долго не будет дома, а в его кармане предусмотрительно лежат ключи, которые он всегда на всякий случай брал с собой при поездках в Москву.

— «Варь, а давай на Аннушке прокатимся!? Вон она идёт!» — остановился Кочет напротив прохода к кинотеатру «Колизей».

«Давай! Хоть немного посидим, а то лавочки ещё грязные!» — согласилась практичная женщина, уже увлекаемая слишком настойчивым мужчиной.

— «А я от отца слышал, что уже есть планы ликвидации трамвайных путей от Кировской до Трубной и далее!?» — объявил Платон, когда они проезжали вдоль Сретенского бульвара.

— «Наверно это из-за слишком крутого спуска?!».

— «Да, из-за него! А давай раньше сойдём! Я тебе покажу, где в Москве живёт эхо!».

— «Хорошо, романтик!».

И они сошли перед спуском к Трубной площади, повернув направо в обратном направлении. Платон опять показал Варе свою первую школу и свою бывшую Детскую поликлинику, показав рукой напротив через Рождественский бульвар. Наконец парочка свернула под арку.

— «Когда мы здесь в детстве гуляли с отцом, то он всегда нам с сестрой демонстрировал эхо! Настя боялась его, а я нет, и повторял за папой! Вот попробуй, громко и резко крикни «А!» и услышишь его!» — остановился Платон под длинным и высоким сводом.

— «А!» — смело, громко и отрывисто крикнула Варя.

— «А-а!» — донеслось в ответ громогласно раскатистое.

— «Здорово! И как громко!? Никогда не слышала такого мощного эха!» — согласилась она, повторив ещё громче.

— «А знаешь, сколько лет этому эху? Почти полсотни! Отец ещё в первый свой приезд из Серпухова в двадцать первом году услышал его! Он ходил в горком комсомола, а он тут за углом размещался, и проходил здесь, нечаянно чихнув, и чуть не оглохнув от эха!? И представляешь? Он через несколько лет зимой гулял по Сретенке со своей первой женой, и, проходя мимо бывшей церкви, наверно рассказывал ей про это? И ему тогда это место показалось очень родным! А кода он перед войной развёлся, то получил от НКИДа комнату как раз в этом месте!? Прямо, наваждение какое-то! А во время войны, когда он учился в спецшколе, он этой подворотней убегал с другом от патруля! Вот от их сапог грохот какой был!? И для меня это место стало родиной! Я здесь жил от рождения до одиннадцати лет! И оно мне очень дорого!».

— «А ты мне это рассказывал!».

— «Да! И я очень хочу вернуться в Москву! Вадь мама