Отречение - Алиса Клима

Ларионов сверлил ее взглядом и сразу заметил отечность ее глаз и немного покрасневший нос, что делало ее особенно нежной. Она была так прелестна с ее темными волосами, забранными по бокам наверх, и в этом простом, но очень шедшем ей платье с бледными размытыми розовыми и дымчатыми цветочками.

Он внезапно поперхнулся и откашлялся.

– Вы нездоровы? Может, потом? – спросила Вера с непривычным, едва уловимым кокетством.

– Нет, я вполне здоров, – усмехнулся Ларионов и снова взглянул поверх ее головы на заключенных, все еще смеявшихся у входа в барак. – Идем, у меня есть для тебя кое-что интересное, – сказал он оживленно.

– Надеюсь, это не разновидность коньяка? – заметила она игриво.

Ларионов иронично скривил губы.

– Мне нравится, как ты вошла во вкус. Вот бы так во всем!

Вера пошла за ним в дом, обернувшись и подмигнув товарищам.

– Ну, держись, – зареготала Клавка, подталкивая в бок Мартынова. – О! Натаха! – Клавка обняла за талию подошедшую к ним Рябову. – Ты что такая кислая? Мы тут Ирке жениха нашли, – не унималась Клавка.

– Жениха? – Рябова была серьезна и несчастна.

– Да, вот! – Клавка взяла под руку Мартынова. – Андрюха. Колись, Андрюха, нравится тебе наша Ирка?

Мартынов густо покраснел.

– Ира очень привлекательная и умная девушка, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

– Во! Видишь, – засмеялась Клавка, и бабы напропалую весело завизжали. – ШИЗО по нему плачет, – сказала Клавка серьезно, особенно радуясь тому, что Мартынов не понимал, чему все смеялись.

– Почему же? – спросил он с улыбкой. – Разве в этом есть что-то предосудительное – общаться с Ирой?

Бабы стали хохотать еще заливистей.

– Да не-ет, – протянула Клавка с серьезным видом. – Наоборот. Она – девушка свободная. Самое время приударить за ней.

Мартынов опустил глаза и смутился.

– Ладно вам, – сказала новая бригадирша Тата Штанько – рослая молодая украинка с ясными голубыми глазами и сильным, упругим телом. – Хватит парня рихтовать. Шуруйте по баракам.

– Губина разрешила танцы в клубе провести, – не унималась Клавка. – Не зевай!

Мартынов пожал плечами.

– Я был бы рад, – сказал он, и бабы снова завизжали.

Рябова оставалась грустной и напряженной.

Вера вошла вслед за Ларионовым в его кабинет.

– Ну, что там у тебя? – спросил он с нежностью, которая не могла от нее ускользнуть. – Рисунки?

– Откуда вам известно? – улыбнулась Вера. – Вы были так увлечены разговором с Кузьмичом!

– Трудно было не обратить на вас внимания: вы галдели на весь лагерь, – сказал он с кривой усмешкой.

Стараясь не рассмеяться, Вера указала ему на кресло за столом, где он всегда работал.

– Что? – спросил Ларионов, оглядываясь.

– Идите туда и присядьте, – приказала Вера.

Ларионов смерил ее взглядом и послушно присел за стол.

– Я весь внимание, – улыбнулся он.

– Вот только скажите, Григорий Александрович, что вам всегда так долго объясняет Кузьмич? – нарочито быстро говорила Вера, слегка жеманничая. – Ему бы советником служить, а не на вахте сидеть. Знаете, ваше высокоблагородие, – стала говорить с манерами Кузьмича Вера, – это не я изъял весь запас свинины, это шельма постаралась, псина шелудивая, туды его в бок! Вот вам крест!

Ларионов засмеялся, не скрывая удовольствия от ее близости, и глаза его сразу подернулись пеленой. Вера стушевалась. Она всегда чувствовала прилив какой-то волны тепла и одновременно беспокойства, когда видела у него этот животный блеск в глазах. Ларионов старался сдерживать себя, чтобы не вызвать неприязнь Веры и не оттолкнуть ее теперь, когда между ними установилось доверие, но это давалось ему все сложнее именно из-за того, что в последнее время Вера стала такой оживленной и привлекала к себе всеобщее внимание.

– А как я с ним говорю? – спросил Ларионов с млеющей улыбкой.

– А вы не отправите меня в ШИЗО? – спросила Вера в ответ, и Ларионов выдохнул.

– Не отправлю, – сказал он добродушно. – Как ты можешь так со мной говорить? – В этот момент ему нестерпимо хотелось прижать ее к себе, приласкать.

– Тогда – вот как! – Вера сдвинула брови и стала переминаться с ноги на ногу, притворяясь, что поправляет фуражку, точно копируя мимику Ларионова. – Ну сколько тебе повторять, Кузьмич, не называть меня ваше высокоблагородие! – Она засмеялась и покраснела.

Ларионов сглотнул. Он пристально смотрел на Веру, и она заметила, как лицо его словно замерло, хоть он и продолжал улыбаться.

– Ты здорово меня изучила, – заметил он, и голос его звучал глухо.

Вера смешалась и выложила поспешно перед ним на столе рисунки Мартынова. Ларионов перебирал их с интересом, а Вера указывала пальцем то на один, то на другой и с восхищением говорила о деталях. Среди них был и ее набросок. Она сидела за столом, подперев рукой лицо. Ларионов задержал взгляд на этом рисунке, и Вера неловко попыталась его вытянуть из рук Ларионова.

– Это не самый лучший.

– А мне нравится, – тихо сказал Ларионов и с усилием вытащил рисунок из ее пальцев.

– Вам нравятся рисунки? Правда нравятся? – щебетала Вера.

– Да, – ответил Ларионов. – Кто автор? – спросил он, сверля Веру взглядом.

– Андрей Мартынов – инженер, – ответила Вера непринужденно. – Конструктор. Его привезли весной, помните?

– Ведь это он стоял с вами у барака?

– Он, – сказала Вера с наивной улыбкой. – Он очень талантлив!

Ларионов снова уставился на рисунки.

– Да, не могу этого не признать, – промолвил он.

– Может, вы освободите его от общих работ? – напрямую выпалила Вера.

– Чтобы он болтался по зоне и развлекал вас? – не выдержал Ларионов и полез за папиросами.

Вера сникла и стала собирать рисунки. Как он мог так грубо сказать это?

– Да, я понимаю, – нарочито тихо проговорила она.

Ларионов раскурил папиросу, а Вера, не спросив позволения, развернулась, чтобы уйти, но ноздри ее уже напряженно подрагивали и губы вытягивались в бутон.

– Ну что ты в самом деле?! – Ларионов выбросил папиросу, вскочил и ухватил ее за руку в дверях, мягко, но крепко. – Я же не отказал, Верочка.

Вера смотрела на него с видом оскорбленного достоинства. Ларионов снова увлек ее в комнату и положил рисунки на стол.

– Вера, я должен подумать, во что его тут вовлечь, пойми, – сказал он ласково и виновато. – Если ты желаешь, чтобы он работал на зоне, я сделаю это. Только не злись, – добавил он, превозмогая смущение.

– Я знаю, во что его вовлечь, – оживилась Вера. – Он будет рисовать декорации!

– Декорации? – Ларионов приподнял бровь и улыбнулся краешком губ. – Мне что-то неизвестно?

– Мы поставим спектакль, – радостно заявила Вера.

– В одном я совершенно уверен – ты никогда не позволишь тому, кто будет рядом с тобой, скучать! – засмеялся Ларионов.

Вера криво усмехнулась.

– А знаешь, что удивительно? – продолжил Ларионов. – Ведь я именно