Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский

– Не-а, – оборвал его речь Одинцов.

От неожиданности Мунин запнулся, но удержал равновесие и встал поперёк дороги. Еве и Одинцову тоже пришлось остановиться.

– Что значит «не-а»? – с подозрением спросил историк.

– То и значит. Не научишь. Забудешь.

– Я никогда ничего не забываю! – возмутился Мунин.

– А Клару забыл, – сказала Ева. – И детей тем более забудешь.

– Я?! Забыл Клару?! – Глаза историка забегали. – Почему? Я не забыл… С чего вы это взяли?

Ева демонстративно покрутила головой по сторонам.

– Действительно, с чего мы это взяли… И где она?

– Вот что, Конрад Карлович, – начал Одинцов, пока Мунин собирался с ответом. – Ты, конечно, взрослый человек и вправе устраивать свою судьбу так, как считаешь нужным…

Историк похолодел. Фразу насчёт права взрослого человека устраивать свою судьбу он заготовил слово в слово на случай, если компаньоны догадаются насчет его сделки с Шарлеманем. А Одинцов продолжал:

– Моралист из меня хреновый. Ещё хуже, чем из тебя агитатор. Но я так скажу. Можешь заниматься вот этим вот… – Он передразнил движения пальцев Мунина, перебирающих клавиши. – Можешь летать к марсианам, жёлуди закапывать, учить креольский и книжки читать. Хозяин – барин. У бессмертного должны быть какие-то маленькие радости. Насчёт себя с боссом договорился? Молодец. А насчёт Клары?.. Если не сумел – дурак. Если не стал договариваться – подонок. А я ни с дураком, ни тем более с подонком дело иметь не хочу.

Одинцов обошёл Мунина, вытаскивая на ходу сигареты. Историк беспомощно хлопал глазами и промямлил в его широкую спину:

– Шарлеманю нужны мы все. Я не знал, как вас попросить…

– Нас не надо просить, – сказала Ева. – Клара ни в чем не виновата. Она умирает из-за нас. Если нужны мы все – значит, нас не трое, нас четверо. И Клара должна быть здесь… Чего ты ждёшь? Иди за телефоном. Звонить буду я.

– Бегом! – рявкнул Одинцов, уселся в тени под кустом и закурил, глядя на сад камней.

Глава XLV

Ева была напугана до смерти – с того момента, как, очнувшись, обнаружила себя пристёгнутой к лежанке под капельницей в медицинском боксе.

– Что с моим ребёнком? – первым делом спросила она у Шарлеманя.

– Срок небольшой, поэтому я предпочитаю говорить не о ребёнке, а о беременности, – ответил биолог. – Всё в порядке, вам не о чем беспокоиться. Вы под присмотром лучших врачей.

Ева интересовала его как часть уникальной троицы. Её беременность – как уникальный эксперимент. Пожилые мужчины и тем более женщины, которым делали инъекции Cynops Rex, стремились не к тому, чтобы дать кому-то новую жизнь, а к тому, чтобы продлить собственную. Именно этой задачей до сих пор был целиком поглощён Шарлемань. Теперь же у него появилась блестящая возможность для нового научного прорыва.

Ева пыталась заглушить страх разговорами с персоналом, но вышколенные сотрудницы клиники отвечали немногословно – и только о том, чем занимались в данный момент. Любой вопрос на постороннюю тему они оставляли без ответа.

В долгих процедурах и обследованиях Евы участвовала Чэнь. Маленькая китаянка провела в клинике всего на пару дней больше, симпатий к Еве не испытывала, но и в заговор молчания не вписывалась, а вела себя по-прежнему. На вопрос о причинах безразличия Шарлеманя и Кашина к женщинам она ответила в привычной сухой манере:

– Ваши чары на них не подействуют. «Кинопс» полностью подавляет репродуктивную функцию.

– Изменяется гормональный баланс? – насторожилась Ева: это могло повредить ребёнку.

– Изменения происходят гораздо глубже, чем вы думаете. Впрочем, я пока недостаточно знаю предмет и вряд ли смогу удовлетворить ваше любопытство. Обратитесь к Шарлеманю.

Ева так и поступила.

– Честность миссис Чэнь вызывает уважение, – сказал Шарлемань. – Учёные любят изображать из себя всезнаек, особенно перед дилетантами вроде вас. А она изумительный специалист в своей области, но ещё не успела разобраться в тонкостях работы препарата. Поверьте нá слово, даже для неё это будет непросто.

– Чэнь меня не интересует, – прервала его Ева. – Меня интересует мой ребёнок.

– Ваша беременность, – терпеливо поправил Шарлемань. – Я тоже не стану изображать всезнайку. У меня пока не было нужды подробно исследовать способности пациентов к деторождению. Но я с большой долей уверенности могу предположить, что вашему плоду исключительно повезло. Он ещё не сформировался, а значит, у него не сформированы и механизмы сопротивления внешним воздействиям. Беременность протекает в совершенно новых условиях. Ваш организм стремительно перестраивается. Изменения в полной мере коснутся плода как его части. В любом случае ребёнок появится на свет существом нового типа. Ваше бессмертие станет благоприобретённым качеством, а его бессмертие – врождённым…

Шарлемань продолжал говорить о том, что врачи неотрывно следят за всеми показателями женского здоровья Евы и чутко реагируют на малейшие отклонения от нормы. Рассказал, что занимается спешным подбором специалистов экстра-класса, которые будут вести беременность в круглосуточном режиме. Пообещал, что в положенный срок Ева станет счастливой матерью существа нового типа – несопоставимо более жизнеспособного, чем любое другое существо на Земле…

Ева внутренне сжималась каждый раз, когда Шарлемань произносил это слово – «существо», а не «ребёнок». Существо.

Всего несколько дней назад Ева мечтала делиться переживаниями о беременности с близкой подругой. На эту роль подходила только Клара, но она застряла в Африке. А теперь впереди маячили долгие месяцы страха за будущего ребёнка, и Ева опасалась, что растущее напряжение сведёт её с ума. Потребность в подруге перестала быть мечтой и сделалась жизненной необходимостью. Навязчивая идея заставляла Еву добиваться приезда Клары как можно скорее, каким угодно способом, под любыми предлогами.

В то же время Ева была честна и в разговоре с Муниным. Она действительно считала, что Клара умирает по вине троицы и её надо спасать. Поэтому даже если бы историк не выдал свою сделку с Шарлеманем и Одинцов не ткнул его носом в моральные обязательства, Ева собиралась ещё до ужина сама завести с компаньонами разговор о срочном вызове Клары в клинику.

Мунин через охранников передал просьбу о телефоне. Вскоре в саду камней появился Шарлемань.

– Вы прекрасно понимаете, чего нельзя говорить и какова цена ошибки, – коротко сказал он. – Полагаю, никто не будет возражать против моего присутствия?

– Ну что вы, какие от вас могут быть секреты! – с нервным смешком ответила Ева за всех, принимая у Шарлеманя телефон, уселась на бортик песчаной площадки сада камней и набрала номер. Мужчины обступили её почти вплотную, а Мунин всем телом подался ещё ближе, когда по громкой связи зазвучал усталый голос Клары.

– Ну, типа, привет… Это он просил тебя позвонить?

– Не просил. Но знает насчет звонка, – честно предупредила Ева.

– Чего вы от меня хотите? Я уже всё сказала. Можете