Сумерки империи - Гектор Мало

Неожиданно я набрел на парикмахерскую, и мне неудержимо захотелось побриться и вымыть руки. Я понимал всю опрометчивость такого поступка, но укоренившаяся привычка к благополучной жизни и чистоте взяла верх над осторожностью.

Увидев меня, парикмахер жестом показал, что в его заведении не обслуживают людей такой породы, но я сделал вид, что не понял его, и уселся перед раковиной. В этот момент у него не было других клиентов и, видимо поэтому, он решил пожертвовать ради меня чистой салфеткой.

— Вы ведь погонщик скота, не так ли? — произнес он с бордосским выговором.

— Конечно, вы и сами видите.

— Мне в общем-то все равно, но для погонщика скота у вас недостаточно загорелая шея.

— У нас в Нормандии все такие. Не отличишь принца от крестьянина. Это все от молочной пищи.

— Понимаю. А такие маленькие руки и тонкие пальцы у вас тоже от молочной пищи?

Я почувствовал, что заливаюсь краской.

— Я не спрашиваю, как вас зовут, — осторожно произнес парикмахер, поглядывая в сторону двери, — у каждого свои дела. Если явились сюда, так занимайтесь своими делами. Я не из тех, кого вам следует опасаться.

— Я пригнал сюда овец.

— Увы, это так. Вы поставляете пруссакам овец, я их брею, и каждый делает свое дело. Но дела делами, а чувства чувствами. Когда они пришли сюда, у меня было товара на двадцать тысяч франков. Сейчас у меня его на десять тысяч, новый товар я не закупал, но, однако же, заработал двадцать пять тысяч франков. Вы меня понимаете? Как нормандец вы должны меня понять.

— Я действительно из Нормандии.

— Я вам верю. А знаете, при всем при том, когда я брею офицера или генерала, каждый из которых платит мне талер за бритье, руки у меня так и тянутся перерезать кому-нибудь из них горло. Но вы же понимаете, что я не в состоянии бритвой уничтожить всех пруссаков. Вот я и говорю: занимайтесь своими делами. Парикмахер Борже не из тех, кто вас выдаст. А вы знаете, господин Бисмарк проживает на улице Прованс, и по утрам он в своем доме совершенно один. Король проживает в здании префектуры, а принц — в Омбраже, правда, он не занимается военными делами. Вот говорят, мол, жители Версаля такие-сякие. А они, между прочим, делают то, что в их силах. Например, когда парижане 21 октября осуществили вылазку, я сорвал голос, выкрикивая проклятья прусским патрулям, пытавшимся разогнать нас по домам. Кстати, пруссаки тогда здорово перепугались и бросились вон из города. Они так спешили, что не успевали собрать свои вещи и грузили их в фургоны вместе с ящиками от комодов.

В этот момент в парикмахерскую вошел немецкий офицер.

— Я к вашим услугам, принц, — сказал парикмахер.

Затем наклонившись к моему уху, прошептал:

— Это и вправду принц.

Я направился к кассе, но парикмахер отказался взять с меня деньги.

— У таких людей, как вы, — сказал он, подмигнув мне, — я денег не беру. Рад был вам услужить.

И он немедленно, аж до самого носа, покрыл лицо нового клиента мыльной пеной.

До похода в парикмахерскую я намеревался прогуляться по городу, но теперь, поняв, что мой камуфляж выглядит неубедительно, я решил вести себя более осторожно. Необходимо было поскорее выбраться из города и до ночи затаиться в лесу.

Я двинулся по Парижскому проспекту и неожиданно с востока донесся глухой звук пушечного выстрела. Затем прозвучал второй выстрел, а после него прогремели еще десятка два пушечных залпов. Обстрел вела парижская артиллерия. Я почувствовал, как у меня по всему телу пробежала дрожь. А ведь за последние три месяца мне не раз доводилось слышать орудийные залпы.

Я ускорил шаг. В конце проспекта был небольшой мост. Несколько местных жителей стояли на мосту и прислушивались к канонаде. Среди них я заметил пожилую крестьянку в чепце. Она, как и положено крестьянке из парижского предместья, держалась уверенно и явно не лезла за словом в карман.

Люди прислушивались к выстрелам и спорили между собой. Одни говорили, что это обычный обстрел, а другие уверяли, что парижане проводят вылазку.

Пока они спорили, на мост ступил немецкий офицер, которого сопровождали три офицера более низкого ранга. На старшем офицере была полевая форма кирасира и желтый берет. Он остановился, прислушался к разговору и, обращаясь к собравшимся, сказал:

— Советую вам, господа, разойтись по домам. Если это действительно вылазка противника, тогда вы подвергаете себя опасности.

В ту же секунду пожилая дама распрямила сутулые плечи и заявила, глядя ему в глаза:

— Помолчи! У себя будешь командовать!

Офицер только улыбнулся в ответ. Это был господин Бисмарк.

Вскоре обстрел прекратился, и стоявшие на мосту люди разошлись, а я направился в сторону леса.

Наступил решающий момент.

X

По плану, составленному Омикуром, по прибытии в Версаль я не должен был сразу пытаться пересечь линию фронта. Как раз, наоборот: из Версаля мне следовало идти в Вильнев-Сен-Жорж и по дороге заломинать расположение вражеских позиций. Только после тщательного изучения местности мне разрешалось попробовать пробраться в Париж. Такая стратегия давала двойную выгоду: во-первых, проводя разведку местности, я выполнял задание командования по сбору сведений, и во-вторых, я и сам пользовался этими сведениями, благодаря которым имел возможность прокладывать свой маршрут по наименее охраняемым местам.

Правда, следуя инструкциям, полученным в Туре, мне пришлось скорректировать план Омикура. Чиновник, передавший мне сообщения, сказал, что их необходимо доставить как можно скорее и поэтому я, пренебрегая опасностью, должен сразу направляться в Париж.

Возможно, я переоценил значение его слов, но, как бы то ни было, я уже не мог избавиться от ощущения, что судьба Франции находится в моих руках, и мне необходимо немедленно приступить к исполнению своего долга. Проще всего было перебраться через Сену в районе Севра и этим шансом я решил воспользоваться. Что же касается задания Омикура, то я утешал себя тем, что, сначала передам донесение, а потом выберусь из Парижа (раз я туда попаду, то, значит, смогу и выйти) и соберу для него все необходимые сведения.

Составляя новый план действий, я так увлекся его конечными целями, что совершенно упустил из виду многие важные детали моего рискованного предприятия. Весь переход до Парижа я свел к нескольким простым этапам: сначала выбираюсь из Версаля, потом иду в лес, сижу там до ночи, а затем спускаюсь к берегу Сены, переплываю через нее и наконец попадаю в Париж. Я уже воочию представлял себе, как триумфально вступаю в Париж и пробираюсь