Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин

Навагинский полк. Тогда же он вступил в московскую масонскую ложу князя Трубецкого. В 1789 году Ртищев наконец-то «понюхал пороха», приняв участие в морском сражении русского галерного флота со шведами при Роченсальме. По итогам сражения был награжден золотой шпагой «За храбрость» и до конца войны оставался со своим полком в гребном флоте. В 1793 году получил эполеты генерал-майора и направлен на службу в Польшу, а через пять лет был произведен в генерал-лейтенанты и назначен комендантом Астрахани. Но прокомандовал там недолго, так как в том же году был отправлен императором Павлом в отставку, в числе других екатерининских генералов, которым новый император не доверял. Вновь Ртищев был принят в службу уже при Александре I в 1806 году, причем без какой-либо конкретной должности. Затем он был определен формировать новую дивизию, которой и был назначен командовать. В 1808 году Ртищев участвовал в русско-турецкой войне, находясь при осаде крепости Браилов. Не совершив никаких подвигов, был тем не менее награжден Георгием 4‑й степени, а затем определен главным начальником Кавказской линии. Там Ртищев навел кое-какой порядок, но его политика умиротворения горцев подарками и деньгами была ошибкой с весьма горькими последствиями. Так, решив подружиться с чеченцами, он пригласил к себе в Моздок их старейшин, буквально осыпав приехавших подарками. Однако покинув Моздок, чеченцы тут же напали на обоз самого Ртищева и разграбили его дочиста на глазах обомлевшего генерала…

И вот, наконец, в феврале 1812 года Ртищев помимо своего желания получил назначение главнокомандующим и наместником Грузии. К этому времени ему было уже почти шестьдесят, особых боевых заслуг и военных дарований за генералом не числилось, к тому же по своему характеру Ртищев был человеком мягким и нерешительным, что на Кавказе всегда почиталось за слабость. Единственным достоинством нового наместника была его честность и верность данному слову.

Назначая Ртищева на Кавказ, император Александр не скрывал, что ныне занят исключительно подготовкой к войне с Наполеоном и поэтому не будет уделять Кавказу особого внимания. Поэтому выезжая в Тифлис, Ртищев прекрасно понимал, что его там ждет. Предшественник действительно оставил далеко не лучшее наследство. Турки угрожали отнять Ахалкалаки, персы вот-вот могли ворваться в Елизаветпольскую провинцию, да и на границе Карабаха держали значительные силы. В Кахетии тлел очередной мятеж, а скопища лезгин наводнили всю Картли, угрожая даже Тифлису. Как всегда, кишели заговорами Дагестан и Кабарда, а вдоль Военно-Грузинской дороги в очередной раз восстали осетины, хевсуры, пшавы и тушины, убивая русских чиновников и разрушая мосты, из-за чего было прервано сообщение с Кавказской линией. При этом ни один из кавказских полков не был полностью укомплектован, а о помощи из России можно было надолго забыть. В довершение ко всему на Кавказ пришла и чума… Что и говорить, тут и у гения пошла бы голова кругом!

Поэтому приняв дела, Ртищев перекрестился и объявил штабным:

– Призвав на помощь всемогущего Господа нашего, буду действовать, не иначе, как со свойственной моему характеру и летам осторожностью!

Штабные переглянулись, что подразумевает наместник под «осторожностью»?

После этого Ртищев сел за карту и начертал свой стратегический план. Согласно этому плану прикрывавший турецкую границу отряд он поручил покорителю Поти генерал-лейтенанту князю Орбелиани. Князь должен был защищать Ахалкалакскую область и прикрывать Тифлис со стороны Ахалциха. Героя Ахалкалаки и Мигри генерал-майора Котляревского наместник оставил против персов, подкрепив его небольшими отрядами генерал-майоров Клодта и Лисаневича, расположенными в Нухе и в Памбаках. Покорителю Казикумуха генерал-майору Хатунцеву был поручен Дагестан, а генерал-майора Симановича наместник вызвал из Имеретии в Тифлис, велев усмирить мятежников в Грузии.

Уже из дислокации было очевидно, что никаких решительных действий Ртищев предпринимать не желал, предпочитая глухую оборону.

Однако вскоре после разгрома Дунайской турецкой армии под Рущуком генералом Голенищевым-Кутузовым турки окончательно выдохлись и запросили мира, который и был заключен в Бухаресте. Теперь для Ртищева одной опасностью стало меньше, и отряд Орбелиани был отозван с турецкой границы в Грузию.

Офицеры и солдаты Кавказской армии встретили Бухарестский мир роптанием, ведь по его условиям мы отдавали туркам все, что было отвоевано у них с большими жертвами! Султан вернул себе Ахалкалаки, Анапу и Поти. Удержать удалось только Сухум.

– Видимо, в следующую войну с турками придется все начинать сызнова! – сокрушались офицеры.

В том, что Бухарестский мир явление временное, на Кавказе никто не сомневался.

Тем временем по всей Грузии шли бои с бунтовщиками, возглавляемыми снова объявившимся мятежным царевичем Александром. Вскоре энергичные действия подполковника Печерского потушили бунт на Военно-Грузинской дороге. А князья Эристов и Орбелиани вышибли из Кахетии царевича Александра. Наголову разбитый, тот бежал в недоступные горы Хевсурии.

После усмирения внутренней смуты в Грузии главную опасность теперь представляла 30‑тысячная персидская армия, которую сдерживал на границе отряд Котляревского.

* * *

На рассвете 12 июня 1812 года 600‑тысячная армия Наполеона переправилась через реку Неман и вторглась в пределы России. Помимо французов в нее входили национальные корпуса всех государств, покоренных Наполеоном, а также польский корпус. Это было нашествие всей Европы! Так началась наша Первая Отечественная война…

После вторжения наполеоновской армии в Россию политическая ситуация кардинально изменилась. Теперь уже не номинально, но фактически Россия и Англия стали союзниками в общей борьбе с наполеоновской Францией. 18 июля 1812 года был подписан союзнический Эребруский договор, согласно которому между обеими державами были провозглашены согласие и дружба. Казалось бы, что уж после этого английские инструкторы должны были помахать Аббасу-Мирзе ручкой и, сославшись на пункты союзного договора, убраться восвояси. Но ничего подобного не произошло.

Британский посол в Персии Оусли по-прежнему отчаянно интриговал против России, не останавливаясь даже перед своим личным участием в боевых действиях. На осторожные замечания своего помощника Харви Джоунса, что такое поведение может вызвать политический скандал, Оусли лишь рассмеялся:

– Пусть они в Европе занимаются всем, чем хотят. У нас здесь своя игра.

– А не боитесь ли вы последствий?

– Я их не боюсь, я их предвижу! Война с Наполеоном будет кровавой, но скоротечной, а потому и наш антинаполеоновский союз недолог, только до его свержения. Здесь же у нас интересы стратегические и вековые! К тому ж я воюю в этих диких горах не за персов, а за Англию. Поверьте, Роберт, мы с вами находимся на переднем фронте сражения за Индию, отстаивая ее британское будущее!

– Но ведь Индия так далеко отсюда!

– Это так кажется! – рассмеялся ему в лицо Оусли. – Если только не остановить русских, то они, разогнавшись, сметут с пути не только убогую Персию, но перемахнут через афганские горы, устремившись на