Никита Ишков - Суперчисла: тройка, семёрка, туз

Джонатан был разочарован подобным прощанием и после ухода незнакомца, отказавшегося отвечать на все расспросы, некоторое время сидел у камина, разглядывал присланную ему схему. В какой-то момент, чтобы лучше разобрать почерк, он наклонился к огню, и в тот же момент на бумаге проступили какие-то слова. Джонатан вздрогнул, поднес лист поближе к огню.

Так и есть!

«Джонатан!

Отправляйтесь утром в дорогу. Как только доберетесь до Майнца, поселитесь в угловой комнате трактира «Королевский стяг», которая будет специально оставлена для вас. Все подробности при встрече.

С.-Ж.»

В Майнце Джонатана Уиздома ночью увели из трактира и доставили на окраину города, где в закрытом дворе стоял готовый к отправлению экипаж. Свет горящего факела освещал стесненное каменными стенами пространство. Карл восседал на козлах. Увидев молодого человека, он широко улыбнулся и помахал ему рукой, в которой был зажат кнут.

Дверь кареты была открыта, оттуда донесся голос графа.

— Садитесь, Джонатан. Пора в дорогу. На этот раз, надеюсь, они и в самом деле потеряли наш след.

— Ваша светлость, к чему такие предосторожности? После Женевы мне ни разу не попадался на глаза приглядывающий за нами шпик!

— Вы слишком доверчивы, мой юный друг. Этот следопыт был не один. Их трое, и они взяли нас в железное кольцо. Но Бог дал мне много друзей, и, надеюсь, теперь мы больше никогда не увидим их зверских лиц. В дорогу!..

Только в августе путешественники добрались до Бальцерса. Последний отрезок пути экипаж двигался очень медленно. Граф с трудом переносил дорогу — особенно добивала его пыль — и после нескольких часов езды подолгу отдыхал на чистом воздухе. Имения они достигли поздним вечером. Джонатан и Карл помогли графу подняться в свой кабинет, камердинер немедленно развел огонь в камине, переодел хозяина, устроил его на лежанке.

К удивлению Джонатана уже через неделю граф почувствовал себя много лучше, посвежел, и где-то в конце августа они совершили прогулку в горы. С той поры вновь продолжилась работа над рукописью.

Для молодого англичанина это было удивительное время. Многое, из того, что было доступно графу, о чем тот рассказывал на страницах рукописи, было за пределами его возможностей. Изучив свой организм, сумев определенным образом, следуя указаниям Сен-Жермена, настроить поток сновидений, ему пришлось с горечью признать что ему не дано предвидеть, обучаться языкам во сне, писать двумя руками одновременно, однако разочарование скоро сменилось светлым, возбуждающим чувством. В его силах было овладеть многими другими дарами, которыми природа так щедро наградила человека.

Прежде всего путешествиями во сне! Овладел он и началами гипнотического воздействия, прослушал полный курс гомеопатии, в которой раскрывались тайны лечебных растений. С трудом привыкал он к легкой вегетарианской пище — постоянно испытывал чувство голода, но что Сен-Жермен однажды посоветовал ему.

— Не стоит ломать натуру, Джонатан. В этом нет пользы. Желаешь мясного — ешь в свое удовольствие…

Скоро наступила осень, чудесным образом озолотились леса, покрывавшие Ретиконские горы. В конце ноября на вершины лег зазимок. Через неделю небывалый снегопад завалил дороги, затем грянула долгая обширная оттепель, и снега поплыли. Ежедневно долину затягивали плотные сырые туманы. Сумеречное время продолжалось до Рождества. Наконец землю опять подморозило, в горах стало невозможно ходить, и за неделю до Нового года восточные отроги Альп, после короткого потепления, наконец покрыл плотный крепкий наст.

Потянулись ясные морозные дни. Граф несколько раз в карете на полозьях ездил в городок, прогулялся по окрестностям. Зимний воздух был полезен и приятен. Он почувствовал, что силы вновь возвращаются к нему. По ночам старик опять начал подремывать, на несколько минут ему удавалось провалиться в сон — это были такие сладостные мгновения! Ни единого намека на пророчества, без каких-либо намеков на пророчества, без погружения в прошлое. Милые пошли сны, обычные, непонятные.

Сразу после Нового года Джонатан с полученными от графа деньгами отправился в Барцельс, чтобы расплатиться со старыми долгами и открыть кредит у местных торговцев на следующие три месяца. Весной граф в самом деле решил совершить путешествие в Индию. Там никакой барон не сможет отыскать его. Если же смерть настигнет его на корабле, тем лучше, море — лучшая могила, которую он мог бы пожелать себе. В этом случае его исчезновение произойдет бесследно, никто более не сможет потревожить его кости.

Прежде всего Уиздом заглянул к зеленщику, по рекомендации графа устроившего у себя небольшую оранжерею, где наряду с обычными овощами выращивал какие-то тропические травы и плоды. Старый Каспар, бывший когда-то садовником у великого князя Лихтенштейна, был поражен знаниями старого графа в агрономической науке. Он первым и предупредил Джонатана, что в городке совсем недавно появлялись незнакомые люди, которых очень занимала усадьба в горах. «Трое!» — Каспар показал три пальца. Судя по выговору, предупредил старик, явились из Франции, но один точно баварец. Где они теперь, зеленщик сказать не мог, скорее всего в городке их нет, но об этом лучше узнать у жены булочника, редкой сплетницы…

Булочник с женой подтвердили сказанное Каспаром и долго убеждали, что чужаков в Барцельсе нет. Их видели уезжающими в сторону столицы княжества Вадуца.

Закончив дела, Джонатан верхом вернулся в усадьбу, где рассказал Сен-Жермену о странных незнакомцах, появившихся в городке.

Сен-Жермен, услышав последнюю новость, ничего не ответил. Долго сидел, высматривая что-то в языках огня, разведенного в камине, затем неожиданно встрепенулся и приказал позвать Карла.

— Немедленно собираться, — коротко распорядился он. — Этой же ночью в дорогу.

Карл замычал и развел руками.

— Он говорит, — пояснил Джонатан, — что сегодня, даже завтра, выехать никак нельзя. Одна лошади не подкована, завтра должен прийти кузнец. Карл еще не успел отремонтировать карету, а на этой, что на полозьях далеко не уехать.

— Как всегда! — в сердцах воскликнул граф.

Наступила долгая томительная тишина.

— Хорошо! — наконец выговорил Сен-Жермен. — Вы, Джонатан, немедленно седлайте коня, собирайте пожитки, берите с собой рукопись и деньги и отправляйтесь через перевал, в Форарльберг. Снег невысок, за ночь вы сумеете добраться до деревни на той стороне хребта. Далее отправляйтесь к лорду Честеру, передадите ему рукопись лично в руки. Те записи, о которых мы уговорились, можете взять себе. Денег вам хватит — ах, какая жалость, что они в металле. Это будет слишком тяжелый груз для коня. Карл, принеси шкатулку.

Камердинер вышел и быстро вернулся с лакированным, отделанным серебром ларцом. Граф откинул крышку и достал оттуда крупный, чистейшей воды бриллиант.

— Вот моя плата, Джонатан. На нем, правда, есть небольшая трещинка, но даже теперь он стоит около шести тысяч франков. Так, по крайней мере, утверждал Людовик XV, а королям положено верить, Джонатан.

У молодого человека перехватило дыхание.

— Это тот самый камень? — справившись с волнением, спросил он.

— Тот самый, который я якобы исправил, — Сен-Жермен улыбнулся. — У меня в коллекции был похожий алмаз и после небольшой доделки он вполне мог сойти за королевский камень. Людовику пришлась по душе моя шутка, которая принесла ему доход в три тысячи девятьсот франков. Вот он и стал каждый раз поминать мое якобы необыкновенное мастерство. Джонатан, я могу переменить и освежить жемчужину, окрасить сердолик, но справиться с алмазом! Это не под силу смертным. А теперь в дорогу.

— Вы полагаете, что я оставлю вас в опасности? — спросил англичанин.

— Полагаю, да. У нас нет выбора. Мудрым человеком можно назвать того, кто способен верить в невероятное. Я уверен, что в ближайшее время эти разбойники не посмеют навестить меня в моем убежище. Им отсюда не выбраться. Вы же знаете, у меня есть договоренность с местными жителями — в случае опасности мне стоит только подать сигнал, и они сразу придут на помощь. В сторону Швейцарии или Тироля путь злоумышленникам закрыт. На юг, через горы в Италию? Только безумец отважится на это зимой, а по весне я отправлюсь в Англию. Там наймем места на крепком корабле, и вперед — в Индию. Ступайте, Джонатан, не тревожьте мне сердце.

Уиздом поклонился и вышел из кабинета. Скоро граф вышел проводить его. Дождавшись, когда в темноте растают контуры всадника, стихнет шлепанье копыт о снег, Сен-Жермен долго смотрел на небо, приглядывался к серебристым, освещенным скудным светом луны далям. На сердце становилось тревожно.

Поднимался ветер, налетел с севера, однако звезды пока горели ясно, сильно. Совсем ослаб, в сердцах посетовал граф, даже с мыслями собраться не могу. Помнится, лет сто назад, ему стоило только поднапрячься, и близкая перемена погоды, надвигающийся шторм или ливень въявь представали перед ним. Приближающуюся грозу он ощущал за десятки лиг.