"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

Что же касается киевской церкви Ильи, то М. В. Васильев пишет так:

«Возвращаясь к теме Ильинского храма в Киеве, считаем возможным полагать следующее. Летописец начала XII в., выстраивая «рассказ-конструкцию» о ратификации договора 944 г. в Киеве из имевшихся у него «под рукой» информационных «кирпичиков», по аналогии с текстом рассматриваемого договорного акта и применительно к Киеву симметрично «направил» Игоревых христиан середины Х в. приносить присягу в здешнюю церковь св. пророка Ильи, отождествив ее с актуальным для его времени, начала века XII, Ильинским храмом. А также, по-своему осмыслив процитированный отрывок договора (можно думать, ему не вполне понятный, как, впрочем, и ученым столетия спустя), симметрично же сделал этот храм для времени князя Игоря «сборным», то есть соборным.

Открытым, однако, остается вопрос: существовал ли киевский храм Ильи-пророка при Игоре вообще? Ответы возможны как положительный, так и отрицательный. Причем в силу состояния источников оба они равно неверифицируемы.

Потому, на наш взгляд, никак нельзя исключать (высокой) вероятности того, что «сборная» Ильинская церковь в Киеве для середины Х в. попросту могла быть «реконструктивно измыслена» автором ПВЛ – для создания все той же «фактографичной» симметрии с текстом договорного документа. Во всяком случае, весомым аргументом в пользу того, что перед нами не реалия, относящаяся к середине Х в., служит то обстоятельство, что творец «рассказа-конструкции», летописец начала XII в., очевидным образом имел в виду современную ему («яже есть») киевскую Ильинскую церковь, с точной топологической привязкой»[89].

Таким образом, получается следующее. В ходе сложной процедуры утверждения договора крещеными участниками процесса клятва в Константинополе приносилась в церкви (приделе) Святого Ильи, входившей в комплекс «соборной церкви» Богоматери Фаросской, домашней церкви императоров в составе Большого Дворца. В «киевскую» часть утверждения договора «церковь Ильи» поместил летописец XII века, сделав ее отражением Константинопольской церкви и опираясь на тот факт, что в его время в Киеве уже была своя церковь Ильи. Точно зная, где она находится, летописец «отправил» в нее крещеных русов приносить клятву – чтобы было все в точности так, как там, по ту сторону Греческого моря.

То есть летописная «церковь святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы» родилась из упоминаний константинопольской церкви Ильи X века и киевской церкви Ильи XII века. Остается некая теоретическая возможность того, что в X веке в Киеве тоже была церковь Ильи, но ее существования никаких доказательств нет – ни археологических, ни, как выясняется, письменных.

В договоре есть упоминание «тех из страны Русской, кто приняли крещение». Но полностью исключить возможность, что на Руси были крещеные, мы и не предлагаем, это противоречило бы и археологическим данным. Вспомним хотя бы мужчину с крестом из псковского камерного могильника – типичный «варяг-христианин». Он, кстати, по положению своему вполне мог входить в тот круг людей, кто давал клятвы соблюдения международного договора наряду с князем. Видимо, «мужи его», Игоревы – это те самые люди, кто посылал своих послов. Иначе их присяга выглядит юридически излишней. Никто, как мы знаем из этого же договора, не мог поехать по делу в Византию без разрешения и грамоты Игоря, а значит, князь и выступал «гарантом» хорошего поведения всех путешественников, кому такую грамоту давал. Приносить отдельные клятвы могли «великие бояре» от имени своих «субъектов федерации».

Также крещеными могли быть «гости», регулярно бывающие в Константинополе, крестившиеся там, дабы внушать больше доверия «царевым мужам», и там же посещающие церковь. Это соображение подтверждается составом посмертного имущества того мужчины, у которого «в карманах» завалялись мелкие византийские монеты.

Археология пока ничего, похожего на церковь IX–X века (до Десятинной) в Киеве не нашла, но это, строго говоря, не доказательство: церковь не обязана быть каменным зданием определенного плана и с куполами. Церковью может служить любая изба, если в ней должным порядком сооружен святой престол, и в этом случае археологически она будет не определима.

Общий вывод будет такой. Большой миф находит в Киеве времен Ольги целую череду храмов: Ильинский, Никольский, Софийский. За реально существующий мы можем признать Софийский, в котором службы начались в 952 или в 960 году, благодаря донесенной месяцесловами дате его освящения: точная, включая число, она должна быть получена из современных Ольге разрозненных записей первых киевских христиан. Возникнуть она могла незадолго до крещения Ольги, но может быть и ей обязана своим существованием. Вот эту-то «маленькую Софию», деревянную и простую, иконописная Ольга и держит на руках… Улов наш оказался куда меньше, чем обещал Миф, но лучше, чем ничего.

«Я не звала вас…»

Вернувшись домой из Царьграда, Ольга оказалась в непростом положении. Даже если в Киеве не доходило до открытых конфликтов, она все же противопоставила себя и дружинному большинству, и тем более народным массам. Она сдала полномочия верховной жрицы и стала, по части веры, чужой собственному народу и большей части знати. Разные авторы любят писать о «христианской партии» в Киеве этого периода, которая якобы боролась с «языческой партией Святослава». Но увы – об этой «христианской партии» у нас нет никаких данных, кроме уже приведенных упоминаний о русских «кто крещен». Сколько было этих людей, какое положение они занимали, насколько были влиятельны?

Мириться с этим положением Ольга не могла: став христианкой, она взяла на себя долг способствовать распространению Христовой веры. Но Византия не поддержала ее в должной мере: с одним крестом и одним пресвитером далеко не уедешь. Этого могло худо-бедно хватить для ее личных духовных нужд. Чтобы построить хотя бы две-три церкви, уже нужно было договориться с патриархом в Константинополе, выписать оттуда пресвитеров с антиминсами (и желательно – опытных архитекторов), а уж потом выбрать подходящие холмы. Или с епископом в Херсоненсе. Или в Болгарии, где еще с 919 года имелся аж собственный патриарх, или у немцев… Словом, где-то за границей. Но договариваться о духовных одолжениях и присылке священных реликвий с иностранной церковью – это всегда вопросы большой международной политики. И даже если такие договоренности были, то едва ли ей все это слали в большом количестве. Для настоящего церковного строительства епархия, то есть церковная организация, нужна своя, независимая. И раз уж греки способствовать ее возникновению отказались, Ольга очень быстро нашла другой выход.

По существу дела эта новая история начинается в той же точке, где закончилась старая: с приездом в Киев ответного греческого посольства, встретившего у Ольги не очень теплый прием. Вероятно, она надеялась, что за два года после их встречи Константин одумался и согласится дать ей то, чего она хотела – епископа со всем причтом и утварью, как это ярко описано в «Псковском Кронике». Но увы: греки ничего ей не привезли, кроме просьб поскорее выслать обещанные меха, мед, воск, челядь и воев.

Ольге не оставалось другого выхода, кроме как поискать нужное в другом месте. И вот здесь мы приступам к той области, где Большой Миф отверг реальные факты, хотя раньше, наоборот, занимался «прибавлениями» к жизнеописанию Ольги.

Немецкие анналы гласят:

960 г. К королю Оттону пришли послы от русского народа и умоляли его отправить к ним кого-нибудь из его епископов, который открыл бы им путь истины; они заявили, что хотят отойти от языческих обрядов и принять христианскую религию. Тот согласился с их просьбой и отправил к ним благоверного епископа Адальберта. Но они солгали во всем, как доказал впоследствии исход дела, ибо названный епископ едва избежал смертельной опасности от их коварства[90].