Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

Революционеры в бешенстве: «Ненависть! Борь-ба!» — сжимая кулаки, яро возглашают агитаторы среди петербургских рабочих больших заводов и среди фабричной бедноты. «Вы — обездоленные! К свободе, к солнцу! Поднимайтесь против царизма. Богатые жрут ваш хлеб. За волю, к солнцу, товарищи, за лучшую долю! Только завоюйте нам власть!». Студенты и курсистки учат рабочих в кружках грамоте, математике, географии.

Русские суда в Японии не новость. В Нагасаки — зимняя стоянка русского флота. Моряки не желают зимовать в бухтах Приморья даже во Владивостоке. Причин много. Уголь, дешевизна жизни, временные наемные японские жены манят их в Японию. Это весьма не по душе Сибирцеву. Ему кажется это слабостью людской, доходящей до предательства. Зная, как это опасно, он намерен все переменить. Ему возражают, зачем людей лишать комфорта. Мол, офицеры и матросы «Дианы» сами подали пример. А потом зимовал «Аскольд», и было всё то же самое.

Сибирцев служил на «Диане» лейтенантом. Но отвечать на этот колкий намек? Будет лишь опошление прошлого. Разве так все это было у нас в те чистые юные годы? Во время Крымской войны!

Теперь Сибирцев адмирал и командующий, а колют ему глаза за юное прошлое. Верно, говорят, что береги честь смолоду.

Эскадра Сибирцева — это рука России, протянутая государем Стране восходящего солнца.

Берега Токийского залива знакомы Сибирцеву. Бывал он здесь не раз. Живя в Японии, присутствовал при заключении Симодского трактата. Городок Симода с его храмами, увеселениями и лечебными купаниями недалеко отсюда, за сопками, которые плывут слева по борту. Там пруды в плавучих клумбах и каналы. Оттуда к столице через горы была прямая дорога, но для нас она была закрыта заставами на нескольких перевалах. А теперь японцы проложили железные дороги по древним закрытым для иностранцев трактам. Все это известно, японцы не скрывают, карты ими изданы.

Места напоминают декорации к японской опере, всюду сосны с ветвями, похожими на протянутые широкие ладони, на склонах крутых гор сплошные чащи елей, склоненных, как пики воинов. В вершинах кедры и опять сосны с ветвями, как вытянутые руки с раскрытыми ладонями. Дальше в горах на берегу круглой бухты, утонувшего кратера вулкана, круглая улица, где в 1855 году выбрал наш адмирал место по рекомендации японцев, где начали строить новую шхуну для возвращения части команды домой, с тем, чтобы подать весть о судьбе посольства и корабля «Дианы». Деревня Хэда подальше, чем городок Симода, где в 1855 году американцы, а потом мы заключили первые договора. А наша команда погибшей «Дианы» строила себе корабль, лейтенант Александр Александрович Колокольцов работал аккуратно и старательно и проявил большие таланты инженера. Сам учился у японцев способам работы и их учил так же, как и остальные наши офицеры и плотники. Тогда первый корабль европейского образца сошел со стапеля, построенный русскими в деревне Хэда.

Капитан «Дианы» Степан Степанович Лесовский спустя годы стал адмиралом, командовал эскадрами в разных морях, во время Гражданской войны в Америке стоял с русскими кораблями в портах северных штатов. Защищая город, принял бой с двумя пиратскими кораблями южан. Взяли пленных. Лесовский встретил среди них знакомого по Японии лейтенанта Пегрейма, участника экспедиции Перри. Пегрейм оказался на стороне рабовладельцев. У него имение в Каролине.

Позднее Лесовский был губернатором Владивостока и командующим тихоокеанской эскадры. Многие деятели, начинавшие на востоке России, заявляли потом о себе в Петербурге как государственные умы.

После дней приемов, торжеств и парадов в японской столице в честь императора России, русского флота и русских моряков, которые перемежались с ответными празднествами на берегу, задаваемыми посольством и гостями, предстоял и визит японского адмирала и моряков на русскую эскадру.

На русском крейсере ждали адмирала Ретто, японскую знаменитость, морского волка, создателя новейшего флота, прошедшего морскую школу в английском флоте, сторонника сближения и союза с Англией.

Сибирцева интересовала предстоящая встреча. Он познакомился с адмиралом Ретто, встречаясь с ним на приемах в честь русских гостей, и заметил его странный интерес к себе, осторожные наблюдающие взгляды. Теперь предоставлялась возможность познакомиться поближе, попытаться копнуть вглубь загадочной души, что, как полагают иностранцы, всегда умело делается нами под предлогом русской человечности и нашего великодушия. Хотя японцы очень скрытны, из них можно кое-что умело вытянуть и составить впечатление. Опытный дипломат может угадать по мелочам и о важном составить мнение, найти верное направление. Сибирцев не боялся японской скрытности и замечательного их умения владеть собой. Он знал их слабые места, ему известна была их пылкость. Ретто, как вчера сказал Сибирцеву один важный японец, с которым Россия ведет дела, очень готовится к встрече с русским командующим. «Наш адмирал волнуется», — сказал японский гость, знакомец капитана крейсера. Гость как бы о чем-то предупреждал. Это, кажется, не была простая японская вежливость, комплимент. «Его превосходительство знает, что вы владеете японским языком».

Если так, то значит, голова морского дога не целиком повернута в сторону Великобритании?

Перед уходом из Владивостока Сибирцев изучал присланные по его просьбе из Министерства иностранных дел копии документов о русско-японских отношениях в разные годы. Узнавал много нового, что у нас забыто, о чем и не подозревал, живя в Японии, в юные годы не интересовался. Так всегда смолоду, когда ветер в голове. А Евфимий Васильевич Путятин, наверное, все знал и понимал, может быть, и пытался рассказывать нам, а мы не любили его доктринерства.

Особняк военного губернатора и командующего флотом во Владивостоке выходит одним этажом на Светланскую улицу, а двумя этажами с балконом в сад, он на круче, на косогоре. В саду ветви лип, густая зелень тяжелых кленов и ореховых деревьев, пробковых дубов, оставшихся от тайги, и цветники на грядках и в застекленных оранжереях. Сквозь густые ветви внизу, как в пропасти, виднеется синь бухты Золотой Рог.

Кусок леса преображен в сад. Есть посадки, но основа — натуральный кусок дебрей Уссурийского края. Сад в цветах и редкостных деревьях. Тут еще до прихода нашего и до основания города леса походили на сады, когда-то в древние времена рассаженные, как утверждают туземцы, народом ха[27], и с тех пор одичавшие. С годами переродились в дички плоды развесистых яблонь и груш.

Энн Сибирцева целыми днями в саду с китайскими рабочими. Иногда ходила по Светланской и по косогорам, заставляла себя, приучала поврежденную ногу к напряжению.

В канун отплытия мужа в Японию в особняке над Золотым Рогом гости говорили о японцах, что в своем стремлении совершенствоваться они идут далеко. «Кстати, у адмирала Ретто жена