Адриатика - Владимир Виленович Шигин

вес выброшенного пушками металла (2500 рублей за пуд!). Это сразу же приободрило линкоровских. У них то и пушек больше и калибр посильнее! За захваченный линейный корабль полагалось тридцать тысяч, а если на нем имелся адмирал, то и все пятьдесят! За фрегат двенадцать тысяч, по остальным по 300 рублей за каждую захваченную пушку. Главнокомандующему из добычи полагалась 1/8 часть, капитанам 3/8, капитан- лейтенантам по три части из 2/8 долей, лейтенантам по две, мичманам по полторы, штурманам по одной. У нижних чинов градация была уже своя: боцмана и боцманматы, унтер-офицеры и писари по полторы части из 1/8 доли, плотники, конопатчики, коки по одной, марсовые, канониры, купоры, парусники и гренадеры по три части из 2/8 долей, а юнгам, денщикам и прислуге по одной.

Призов и всяческой иной добычи было столь много, что ее продажа не покрывала и части, положенных к выдаче на руки, призовых денег, а потому Сенявин был вынужден засчитывать их на будущее отчисление от государственной казны. Мог ли ведать тогда вице-адмирал, чего это будет стоить ему в дальнейшем!

Все больше становилось и пленных. К осени под охраной бокезских юнаков уже сидел генерал с полутора сотнями офицеров и тремя тысячами солдат. Мармон, еще толком не начав воевать с Сенявиным, уже лишился полнокровной бригады! А вскоре Сенявину вообще улыбнулась небывалая удача. Дозорные фрегаты привели в гавань большой транспорт с четырьмя сотнями французских инженерных офицеров и ротой саперов, шедший в Константинополь к туркам, готовить последних к войне с Россией. Не менее ощутим был удар и по итальянской торговле.

– Все пока идет так хорошо, что боюсь сглазить! – не раз говорил своим помощникам в те дни Сенявин.

* * *

Соблюдая мир с турками, вице-адмирал строжайше запретил своим капитанам их трогать.

– Все наше снабжение идет через Босфор и Дарданеллы. Перережут турки пуповину, нам придется не сладко. Мир с Портой нужен как воздух! В этом первое условие нашего успеха!

– А каково второе? – спросили командиры.

– Второе? – Сенявин тяжело вздохнул. – Второе, увы, от нас не зависит. Мы удержим в своих руках Катторо, пока французы заняты большой войной на севере Европы. Но стоит им усилить Мармона и нам с нашими тремя тысячами штыков придется не сладко. Тут уж и черногорцы не выручат!

– Что же тогда делать? – поинтересовался за всех командир «Мощного» капитан 1 ранга Вильям Кровве.

– Исполнять свой долг, да уповать на Господа! – был ему исчерпывающий ответ. Сенявин очень надеялся на войну Франции с Пруссией, которая бы надолго связала руки Наполеону. И это желание российского адмирала сбылось, причем, весьма скоро. В конце октября 1806 года Франция вступила в войну с Пруссией, а в ноябре и с Россией. Одновременно с каждым днем стали ухудшаться отношения между Петербургом и Константинополем. На юге России запахло новой большой войной. И главнокомандующий всех российских вооруженных сил в Средиземноморье стал исподволь готовиться к ней.

А вскоре над гористыми обрывами Далмации снова вовсю заговорили пушки, то генерал-майор Попандопуло вновь отбросил французов с занятых ими позиций, да еще захватил всю их артиллерию. Со стороны гор его удачно поддержали мрачные усачи митрополита Петра. Вдоль берега нападавших, изрыгая смертоносный метал, прикрывали линейные корабли и фрегат. Однако французы были тоже вояками искушенными. Оправившись от первых неудач, они сумели остановить наступление союзников-славян, местами даже переходя в наступление. Во время одной из контратак черногорцы и бокезцы были даже отброшены в горы смелой штыковой атакой. Бои шли повсеместно и непрерывно. Соотношение сил к тому времени было таково: против пятнадцати тысяч французов сражалось лишь три тысячи наших. Один к пяти! Но дрались на равных. Пользуясь преимуществом, Мармон перешел в наступление. Попандопуло, огрызаясь, медленно откатывался к берегу. Наконец в помощь ему вступили подошедшие канонерские лодки и теперь уже начали отступление французы. Что ни час, то следовала новая атака. Три дня кровопролитнейшего наступления на Катторо так Мармону ничего не дали. Наши потери простирались в восемь сотен человек. Французы потеряли за три тысячи.

Из воспоминаний мичмана линейного корабля "Уриил" Григория Мельникова: "Во время сего достопамятного сражения россияне беспримерной своею храбростию приобрели еще новый луч славы оружию его императорского величества. Потери с нашей стороны простирались до 500 человек, из числа коих ранено до 200 человек, в плен взято около 130, а прочие убиты на месте сражения, равно так же и со стороны бокезцев потеря немаловажна, которые во время се битвы, собравшись в довольном числе и заняв близь крепостей возвышенное место, удерживали оное с немалою твердостию духа… Главнейший же урон в войсках наших последовал во время их ретирады, ибо многие из солдат, по своей горячности, не хотя отступать назад, оставались на месте до того времени, что французы, приближаясь к ним с многочисленными своими партиями, заставляли их таким образом, по необходимости уже, требовать себе "пардону", и храбрость рядовых наших до того простиралась, что во многих ротах, занимавших во время сражения важные пункты, оставалось не более как по 30 человек, способных к продолжению действия. При отступлении войск наших подкрепляемы они были канонадою, производимою с корабля "Ярославль" и нескольких канонерских лодок, которые, по повелению вице-адмирала Сенявина, расположены были на якорях у того берега, близ которого неминуемо долженствовало следовать как нашим, так и французским войскам. В оном же деле участвовали также и прочие корабли, у Кастель-Ново находившиеся, чрез что удерживаемо было весьма много стремление неприятеля, с быстротою преследовавшего наши войска. Потеря французов была несравненно более нашей, что оказалось на самом опыте; ибо после сражения, при разобрании тел по большей части находили при одном русском, падшем на поле сражения, по несколько французских трупов, и которую положить можно до 1500 человек; но бокезцы, получа известие через рагузинцев, сообщили нам, что оная простирается до 3000 человек, из числа которых большая часть на месте сражения убита или ранена…"

Вскоре после сражения французы свезли захваченных в плен наших тяжелораненных солдат в одно место, потом передали генерал-майору Попандопуло. Впрочем, наши поступили точно так же.

В целом же кровопролитнейшее побоище ничего не изменило. Правда наши войска отошли в ближе к Катторо, и французы заняли несколько миль побережья. Однако дальше идти они не могли: огромные потери и непрерывный огонь русских кораблей заставил их остановиться. Наступательный порыв Мармона был исчерпан. В остальном все осталось так же, как было и ранее. Установилось шаткое равновесие. Французская многочисленность компенсировалось русской и черногорской храбростью. Если у Сенявина явно не хватало сил, чтобы