Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи

страже. Листовки расклеивали всюду: на стенах, на дверях, даже на тротуарах. Последнюю пачку разбросали по пирсу.

Прежде чем свернуть на тропинку, по которой они пробрались сюда, Кхак еще раз обернулся. Ему казалось, что даже в этой кромешной тьме он видит, как на самом верху мачты трепещет на ветру красное полотнище с серпом и молотом.

Дождь пошел сильнее. Кхак надел сорочку. Мок глубоко вздохнул и рассмеялся.

— Пусть теперь догоняют!

XX

Калитка была приоткрыта, видно, Ан дожидалась его. Едва Кхак проскользнул во двор, как перед ним тут же открылась дверь и в темноте он услышал тихий радостный возглас:

— Вернулся!..

Ан порывисто схватила Кхака за руку, и плечи ее затряслись от сдавленных рыданий.

— Боже мой, ты же весь мокрый!

Ее рука скользнула по мокрой сорочке, коснулась щеки... Она ввела его в дом. Тускло светила лампа. Ан сделала огонек поярче, подала Кхаку полотенце и одну из солдатских рубашек.

— А где же твой свитер?

Кхак растерянно улыбнулся:

— Не сердись, Ан, я дал его поносить другу...

Этим другом был Лап, у него одежда совсем расползлась, и он замерзал в своей «типографии».

— Слушай, Ан, сегодня нам удалось сделать кое-что интересное. Завтра и ты узнаешь об этом.

— Завернись в одеяло, простудишься! Руки у тебя как лед.

Кхак завернулся в одеяло и лег на топчан. Ан ушла в свою комнату. Кхак лежал и улыбался. Здорово!.. Он не знал, что в это время Ан стояла за перегородкой, прислушиваясь к его дыханию, и по ее щекам катились слезы...

Кхак проснулся, когда солнце светило уже вовсю. В доме было тихо. Ан, наверное, ушла на работу, а Сон — в школу. Сквозь щель в ставнях солнце тонкой полоской проникало в комнату. Кхак стал перебирать в памяти события минувшей ночи. Полиция сейчас, наверное, сбилась с ног, проверяют документы, устраивают обыски... Да поздно! Интересно, удалось им собрать листовки до прихода рабочих? На флаг они не сразу обратят внимание, и его с рассветом наверняка увидят на всех пароходах. Молодчина Мок! Чем больше узнавал Кхак этого парня, тем больше он ему нравился. У Кхака уже не оставалось сомнений: Мок — отличный работник, пора перевести его в подполье и готовить для работы в горкоме.

Послышался звук отпираемой двери, потом знакомые легкие шаги. Ан вернулась! Кхак вскочил с топчана, она с сияющим лицом заглянула к нему.

— Ты уже встал?

— А ты разве не пошла на работу?

— Я отпросилась на полдня, сходила на рынок, купила кусочек мяса. Сейчас приготовлю завтрак. У меня есть еще кое-что для тебя.

Ан вошла в комнату, глаза ее радостно светились.

— Не заметила ли ты на улицах чего-нибудь необычного?

— Как же! Там такое творится!

Ан присела к нему на топчан и стала рассказывать, захлебываясь от радостного возбуждения:

— На улицах повсюду расклеены листовки, даже флаги кое-где висят... Нга с нашей улицы говорила, что в порту перекрыты все входы. Только недавно стали пропускать рабочих. Это небось твоя работа?

Кхак молча кивнул.

— Я так беспокоилась вчера ночью. Жду, жду, а тебя все нет.

Их глаза снова встретились, как и тогда, в первый раз... И Ан покраснела и отвернулась... Потом вскочила, вынула из плетенки небольшой сверток и развернула его. В свертке было недорогое теплое нижнее белье.

— Смотри у меня! Это ты должен носить сам.

Кхак обнял Ан и молча притянул к себе. Черные глаза девушки раскрылись широко-широко... Неужели это правда? Неужели это наяву?.. Она прильнула к груди любимого и закрыла глаза...

Они пробыли вместе всего один день. Вечером следующего дня Кхак уже собрался в дорогу. Ан молча стояла рядом...

— Зёнг...

Он вопросительно вскинул на нее глаза.

— Разреши мне проводить тебя немного.

Он ласково улыбнулся, не решаясь ей отказать.

— Мы пойдем вместе, пока ты сам не скажешь, что дальше нельзя. Ну пожалуйста, разреши! Ведь когда идут двое, это вызывает меньше подозрений. Я еще ни разу не выходила с тобой на улицу...

— Ну хорошо, одевайся.

Ан бросилась в свою комнату и через минуту появилась в длинном коричневом платье и в ноне. Дождик кончился, по небу медленно плыли облака, от этого оно казалось каким-то праздничным. Они пошли по дороге в Куан Най. Воздух был удивительно чистый и ласковый. Рисовые поля сверкали яркой зеленью. Вдоль дороги тянулись сады, пестревшие то огненно-красными розами, то белоснежными лилиями.

Они шли рядом. Кхак был на полголовы выше. Каждый раз поворачиваясь к идущей бок о бок с ним Ан, он испытывал какое-то странное ощущение. А Ан, встречаясь с ним взглядом, как бы говорила: «Ты же видишь, что мы созданы друг для друга. Мы должны всегда быть вместе!» Там, где дорога делала поворот, огибая камыши. Кхак остановился.

— Ну все, родная, возвращайся домой.

Ан печально посмотрела на него, повернулась и молча пошла обратно. Как ей хотелось броситься вслед за ним и больше не отпускать его одного! Она оглянулась.

На дороге уже никого не было...

Через несколько дней на работе к Ан подошла подруга.

— Выйди к воротам, там к тебе кто-то из родных пришел, — сказала она.

Ан вздрогнула. Из родных у нее здесь был только Сон. Она заторопилась к воротам. Там стояла Гай. С большим трудом удалось ей уговорить сторожа на минутку открыть ворота. Они отошли к задней стене здания.

— Зёнг у тебя? — спросила Гай.

— Нет, а что случилось?

— Он куда-то пропал. Куда и когда он ушел от тебя?

Ан похолодела, у нее закружилась голова, и, чтобы не упасть, она прислонилась к стене.

— Что с тобой? Возьми себя в руки, надо еще выяснить, куда он делся.

Ан рассказала сестре, где они расстались.

— Значит, он пошел в сторону Тхиен-лай. — Гай старалась успокоить сестру. — Я выясню, в чем дело, вполне возможно, что он заболел. А ты, когда вернешься домой, посмотри, не оставил ли он чего. Если что-нибудь найдешь, спрячь. Они сейчас хватают всех подряд. Ну ладно, иди на работу и не показывай виду, что ты чем-то расстроена, а то и тебя заподозрят. Если что выяснится, я тебе сообщу...

Весь вечер у Ан горел светильник: она ждала сестру. Но та не пришла. Не было ее и на следующий день и еще через день. От бессонных ночей Ан осунулась, глаза у нее