Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

казалось, что боярин проявил трусость и малодушие. "Ещё неизвестно, как поступил бы ты сам, если б у тебя кончились деньги", — убеждал себя Влад и всё же не мог убедить, а Миклие, как будто угадав мысли собеседника, начал сползать с лавки, чтобы снова упасть на колени.

— Прости меня, — проговорил боярин, сползая, но Влад удержал его за плечи и вернул на место:

— Тебе не за что просить прощения. Ведь ты так и не пошёл на службу к Владиславу даже спустя четыре года, — сказал хозяин сучавского дома. — Лучше расскажи про Мане Удрище и про остальных, которые предали моего отца и старшего брата.

Миклие помялся:

— Я знаю не так много.

Влад вдруг понял, что нынешний гость про Мане Удрище, своего благодетеля, рассказывать не станет даже то, что знает. Мане наверняка предупредил Миклие, о чём следует помалкивать. Хитрый Мане твёрдо вознамерился выторговать себе прощение, а сделка могла сорваться, если бы Миклие рассказал лишнее.

Наверное, совесть боярина Мане Удрище оказалась отягощена грехами весьма сильно — так сильно, что Влад, узнав об этих грехах преждевременно, мог бы решить, что Мане не заслуживает прощения. "Мане, конечно, сказал, чтобы Миклие в Сучаве следил за языком, и Миклие теперь слушается, — сказал себе Дракулов сын. — Но почему слушается? Мане припугнул этого труса или просто купил?"

Уважения к Миклие у Влада ещё больше убавилось, но, увы, нынешний гость был важным свидетелем, которого ни в коем случае не следовало пугать гневными словами и обвинять в чём-либо. Гость сразу бухнулся бы на колени, начав обливаться слезами, а толкового рассказа при этом не получилось бы.

— Расскажи, что знаешь, — повелел хозяин сучавского дома своему гостю. — Ведь ты заведовал винными погребами у моего отца. А моего отца, как я знаю, отравили...

— Господин Влад, — пробормотал боярин, — да, я отвечал за винные погреба. Я знаю про слухи о причине смерти твоего родителя, но, видит Бог, я не причастен к этому.

— Верю, — кивнул Влад и мысленно добавил: "Иначе я говорил бы с тобой совсем по-другому".

— Если в чём-то и есть моя вина, — продолжал оправдываться Миклие, — так это в том, что я не смог поймать отравителя за руку. Я, как полагается, пробовал всё вино, подаваемое твоему отцу. Однако яд всё-таки сумели подсыпать. И я думаю, что подсыпали именно в вино, а не в пищу. Когда я решил так, то испугался, что меня обвинят в смерти твоего отца, и поэтому бежал в Трансильванию.

— А почему ты думаешь, что яд подсыпали именно в вино? — спросил Влад.

— Потому что в пищу его точно не подсыпали, — ответил Миклие.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел, что стало с Семёном...

— С боярином Семёном, который заведовал всеми дворцовыми застольями и сам пробовал каждое блюдо, моему отцу подававшееся?

— Да, — кивнул Миклие.

— И что же стало с Семёном? — спросил Влад. От писаря из отцовой канцелярии он в своё время узнал, что Семён среди прочих верных отцовских слуг был убит, однако Миклие мог рассказать больше, чем старый писарь.

В комнате повисла тишина. Кодря, Опря, Буда и другие бояре, поначалу столпившиеся возле своего господина и его гостя, уже расселись по ближайшим лавкам и табуретам, а теперь молча взирали на этого гостя, чей нос и щёки стали от слёз куда краснее обычного.

— Семён умер прежде всех, — наконец, ответил Миклие.

— Раньше Нана?

— Раньше, чем твой отец и брат.

— Даже так? — удивился Влад, припоминая рассказ писаря, и вдруг понял, что слова Миклие не противоречат словам Калчо, поскольку писарь сказал только то, что Семён был убит раньше, чем трое других отцовых бояр, нашедших свою смерть прямо в тронном зале.

"Первым умер Семён, — мысленно подытожил Влад. — Затем сгорел Нан и вся его семья. Затем в тронном зале были убиты Станчул Хонои, Радул Борчев и Нан Паскал".

— С Семёна всё и началось, — начал объяснять Миклие. — С его смерти. Он поздним зимним вечером шёл в сопровождении своих слуг по улице домой и не дошёл. Его убили. И его слуг — тоже. С них сняли всё ценное, поэтому твой отец, когда узнал, то подумал, что это сделали разбойники. И очень гневался. Даже хотел казнить начальника городской крепости. Не мог понять, что же это делается, если даже в Тырговиште, столице государства, внутри городской крепости нет спокойствия, и по ночам даже человек с охраной не может быть в безопасности.

— И что же? — начал выспрашивать Влад. — Мой отец кого-то казнил?

— Нет, — ответил Миклие. — Начальник городской крепости не был казнён, потому что за него заступился Димитр.

Боярин Димитр, как помнилось Владу, являлся начальником княжеской конницы, то есть был таким же военным человеком, как и комендант городской крепости. Но означало ли это, что начальник городской крепости оказался так же замешан в заговоре, как сам Димитр?

— Твой отец никого не казнил, — меж тем продолжал Миклие. — Семёна похоронили с почётом. Город стал лучше охраняться по ночам. И лишь позднее я понял, что Семёна убили не разбойники. Его убили заговорщики, потому что он не захотел стать с ними заодно, или же притворно согласился, но притворился не вполне искусно. Значит, заговорщики испугались, что он всё расскажет твоему отцу.

— Но почему ты говоришь неуверенно? — не понял Влад. — Ты предполагаешь или знаешь наверняка? Разве Мане Удрище тебе не говорил, что в действительности было?

Миклие испуганно вытаращил глаза:

— Я никогда не говорил с Мане об этом. Никогда. Я в заговоре не участвовал. Мне никто ничего не рассказывал. Разве о таком говорят? О таком молчат.

— Но почему ты решил, что Семёна убили именно заговорщики?

— Потому что вскоре после этого твой отец начал хворать и умер, когда отправился в поход против Янку. И после этого уже никто не сомневался, что твой отец умер от яда.

— А заговорщики к тебе так и не обратились?

— Нет.

— А почему? Как ты думаешь? — Влад старался задавать вопросы мягко, чтобы ни один не напоминал обвинение.

— Я думаю, заговорщики собирались, — отвечал Миклие. — но вдруг нашли другой способ. В этом мой грех. Я не смог понять, что за