Руны земли - Георг Киппер

Тут вышла Ингигерд, одетая в девичье платье, темные волосы убраны серебряным украшением. Женщины лишь скользнули своими глазами по ее наряду и продолжили свои обличения. Сигмунд перевел взгляд с лица племянницы на недрогнувшее лицо ярла Скули. Дочь Хергейра эти женщины не узнали. Но здесь вступила в разговор сама Ингигерд.

– Я дочь Исгерд-дроттнинг, и я узнаю́ вас, хотя вы и не признаёте меня! Успокойтесь, Рагнхильд и Йорун, жаль, что нет больше ваших мужей, славных воинов, но теперь я беру вас и всех женщин Хольмгарда и Трэллеборга под свою защиту. Вы не против, дядя?

Сигмунд устало согласился:

– Женщины всегда вне споров. И плох тот гёт, что может убить безоружного или оскорбить женщину. Пусть скипперы и стирманы расставят стражу на выходе из гарда, и если о ком завтра скажут, что он совершил злодеяние, то вы, женщины Хольмгарда, сами решите, что делать с ним…

Примолкшие было мужчины одобрительно загудели, женщинам стали предлагать еду и эль.

– Эй, кто из вас был женой Эгиля-хёвдинга! – крикнул Хавард.

Женщины обернулись. Одна полногрудая и властная шагнула вперед, всматриваясь серыми глазами в лицо спрашивающего.

– Меня зовут Рагнхильд, я дочь Рагнара, и я делила тепло и собственность с Эгилем, этим достойным человеком…

– Меня зовут Хавард, и я отправил твоего мужа, достойного воина, в Валхалл! Теперь я мог бы взять тебя в жены, если ты этого пожелаешь!

Лицо Рагнхильд дрогнуло, она разжала зубы, собираясь сказать что-то не очень приятное для не слишком видного из себя Хаварда, но тот опередил ее:

– Так и быть, можешь ответить завтра, а я подожду… Тело твоего мужа на моем корабле, и завтра днем мы отдадим всех погибших вам!

Подруга Рагнхильд дернула ее за рукав, та отвернулась, и женщины гордо вышли из халла.

Гребцы посмеялись над Хавардом, положившим глаз на внушительную добычу, руками изображали необъятную грудь Рагнхильд и мелковатого жениха.

Ингигерд долго бросала взгляды за спины лучших воинов Хаварда, где на настилах за столбами сгрудились вадландцы. Они стаскивали с себя мокрую одежду, судорожно пили эль, передавали друг другу миски с едой. Среди них не было тех, кого Ингигерд уже успела запомнить. Наконец ее старшая служанка, русоволосая и яркоглазая, сверкая кольцами, подошла к дренгам и спросила, где остальные их люди. Оттар, подняв одеревеневшее лицо, сказал ей, что его удача оказалась не так велика, чтобы сохранить всех людей в живых, и у него осталось только пять человек, да еще Альвстейн, лежащий теперь у Торфинна-лекаря без ноги.

Девушка взглянула на бледного Инги с перевязанной головой. Он вспомнил ее в бане у Миронега, потом он видел ее рядом с Ингигерд, когда они вышли на Ильмери… Ее глаза сверкнули в ответ, словно и не было всей этой бойни, но Инги было ужасно холодно, и он не ответил на ее улыбку. Только что они стаскивали мокрые и тяжелые тела своих друзей на берег, перетащили нескольких раненых к Торфинну-лекарю в ригу, которую тот выбрал для своего хозяйства. Туда же Инги уговорил друзей отнести и Эйнара, надеясь, что лекарь сможет вернуть его к жизни.

– Скальда нашего, Эйнара, помнишь? – ответил с искаженным лицом Инги, губы не слушались его, поэтому говорил он медленно. – Помнишь, пел он на пиру у Миронега… Так вот на море, в схватке на кораблях, берсерк пал от копья Эйнара, пал тот, кого обычно не берет никакое железо. Не всякий такое смог бы совершить, но Эйнар сделал. Правда, теперь его нет с нами. Надеюсь, Торфинн поможет ему! Да и братья, которые играли с Ингигерд в тавлеи, оба погибли! Оба…

Служанка с потухшими глазами отошла от мальчишек, подсела к Ингигерд, наклонилась к ней. Та побледнела и, не подымая глаз, медленно встала, ушла в свои покои, сказавшись усталой, а за ней и все ее служанки.

* * *

Шумно начали гребцы делить добычу, разложили оружие и вещи на несколько куч для справедливого дележа. Как раз вернулись трое посланцев от отряда, захватившего Трэллеборг. Эйстейн недосчитался еще дюжины человек. Сигмунд из своей части тут же щедро одарил отличившихся воинов и всех, кто потерял родственников. Столы убрали и только разносили питье.

Скоро многие перепились до того, что блевали за порогом, многие, выпив и наевшись, быстро валились у стен на спальные помосты. Холод и усталость последних дней брали свое. Но другие, отдохнувшие и наевшиеся, захмелев, как водится, пошли искать женщин. Ломиться к бывшим женам норвежцев и окрестных жителей не стали. Согнали в халл всех служанок и привели обнаруженных в отдельном большом доме тех рабынь, что, видимо, были собраны по осени норвежцами в виде дани с окрестных племен.

Сорок с небольшим девушек возрастом от тринадцати до двадцати лет разделили по числу кораблей, затем по отрядам на них. Теперь выводили их по очереди по две-три, и те предводители, что хотели взять именно этих, метали кости на выигрыш между собой. Дележ, превратившийся в веселье, сопровождался взрывами хохота.

Одну, ту, что выглядела почище, с золотисто-рыжими волосами, распущенными по плечам, статную, с сильным телом молодуху общим решением отдали Сигмунду и подвели к нему. Пьяные рожи вокруг орали своему предводителю, чтобы он содрал с нее одежду. Она огляделась. Чистые серо-голубые глаза глядели невесело. Кивнув головой, словно согласившись с чем-то, она сама расстегнула застежки на платье и начала раздеваться. Воины зарычали при виде ее гладкого тела. Кто она – захваченная в плен дочь знатного человека или отданная в виде дани по жребию, – никто не спрашивал.

Хёвдинг взял ее могучей рукой за шею, притянул лицо к себе. Она стянула с головы ленту, волосы упали широкой волной, он огладил ее тело рукой, затем развернул и нагнул вниз. Она оперлась на лавку и подставилась ему. Все заорали как на празднике – хёвдинг при всех взял ее. Она только закусила губу, да волосы, упавшие на лицо, скрыли ее губы.

И тут началось! Показывая мужскую силу, бросились на девушек остальные. Задирали на спину юбки, сдирали с плеч рубахи. Весь халл заполнил рык, визг и плач.

Отряду Оттара тоже достались две девки – толстая служанка, только что подававшая им еду в халле, и мокрая от ужаса тоненькая девчоночка, видимо осенняя добыча норвежцев. Оттар предложил Инги разыграть их, но тот лишь махнул рукой, мол, выбирай сам. Оттар схватил девчонку и, содрав с нее рубаху, повалил на помост к стене, та безнадежно запищала. Инги, морщась