Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

Подъехавший верхом Падак ловко остановил коня, который застыл на месте, присев на повороте на задние ноги. Сулла улыбнулся, отметив про себя и юность, и красоту парня.

– Лагерь в безопасности, – доложил Падак, спешившись. Начищенные доспехи блестели, кожаные вставки выглядели мягкими и потемнели от втертого в них масла.

Юный Геркулес, подумал Сулла, отвечая кивком. И беззаветно предан, как любимая гончая.

– Завтра вечером войдем в город. Сегодня в последний раз спим на земле, как варвары.

Это было лишь образное выражение, на самом деле Сулла спал на мягкой постели с тонким бельем. Душой Сулла всегда был со своими солдатами, но суровая, полная лишений жизнь легионера никогда его не привлекала.

– Поделишься планами, Корнелий? Всем интересно, как ты поступишь с Марием.

Одолеваемый юношеским нетерпением, Падак задавал слишком много вопросов, и Сулла остановил его, подняв ладонь.

– Завтра, друг мой. Приготовления начнутся завтра, а это уже скоро. Я сегодня лягу пораньше, разве что выпью немного вина.

– Тебе понадобится… что-нибудь? – понизив голос, спросил Падак.

– Нет. Впрочем, подожди. Пришли пару шлюх, да выбери покрасивее. Кто знает, может, я еще открою для себя что-то новенькое.

Падак резко, словно от удара, уронил голову, вернулся к своему коню и поспешно ускакал.

Сулла проводил его взглядом, вздохнул и выплеснул остаток вина из кубка на черную землю. Мальчишка уже третий раз донимает его намеками и перешел грань, отделяющую настойчивость от назойливости. У такого юнца от обожания до ненависти один шаг. Пора отправить его в другой легион, пока не возникла необходимость в более решительных мерах. Сулла еще раз вздохнул и вошел в палатку, закрыв за собой вход кожаной шторой.

Рабы уже зажгли лампы и застелили пол коврами и тканями. В маленькой чаше горело ароматическое масло, одна из тех редких смесей, которые ему нравились. Сулла глубоко вдохнул и краем глаза уловил направленное в его сторону движение справа. Уклоняясь от удара, он упал на спину и почувствовал, как что-то рассекло воздух над ним. В следующее мгновение Сулла сшиб нападающего на пол сильным ударом обеих ног и, пока тот беспомощно барахтался, выкрутил руку с ножом, навалился убийце на грудь и улыбнулся, увидев, как ярость и страх на лице незнакомца сменились сначала удивлением, а затем отчаянием.

Неженкой Сулла не был. Да, жестокие римские поединки, после которых доблесть доказывали ранами и шрамами, не вызывали у него восторга, но он ежедневно упражнялся с мечом и принимал участие в каждом сражении. Благодаря железным запястьям ему удалось повернуть нож так, чтобы острие уперлось в горло противнику.

– Сколько тебе заплатил Марий? – насмешливо спросил Сулла.

– Нисколько. Убить тебя – для меня удовольствие.

– Так ты любитель. Ни слова сказать, ни дела сделать. – Сулла надавил на нож. – Стража! Ко мне! – рявкнул он.

Через несколько мгновений несостоявшегося убийцу прижали к полу, и Сулла смог подняться.

Начальник стражи вбежал вместе с остальными. Бледный как полотно, он вытянулся перед Суллой.

– Похоже, убийца пробрался через лагерь в палатку римского консула, и его никто не остановил, – тихо сказал Сулла, опуская руки в чашу с ароматной водой на дубовом столике и протягивая их рабу, стоявшему наготове с полотенцем.

Начальник стражи перевел дух и попытался успокоиться.

– Мы вытащим из него имена хозяев. Я сам займусь допросом. И утром оставлю пост… с твоего позволения?

– Мне не нравится, когда на меня нападают в собственной палатке, – словно не слыша, продолжал Сулла. – Потревожить мой отдых таким вот примитивным, неряшливым образом – это недостойно.

Он наклонился и поднял кинжал, не обращая внимания на отчаянные телодвижения убийцы, уже связанного по рукам легионерами.

– Ты оставил меня без защиты. Возьми. – Консул протянул кинжал заметно нервничающему начальнику стражи. – Иди в палатку и перережь себе горло. Я прикажу забрать твое тело… скажем, через два часа.

Начальник стражи коротко кивнул, взял оружие, повернулся и вышел, четко печатая шаг.

Падак положил теплую ладонь на руку Сулле:

– Ты ранен?

Сулла раздраженно сбросил его руку:

– Нет! Боги, всего один! Видно, Марий меня недооценивает.

– Мы не знаем, один ли он. Я прикажу выставить на ночь стражу у твоей палатки.

Сулла покачал головой:

– Нет. Пусть Марий не думает, что напугал меня. Со мной останутся те две шлюхи, которых ты привел, и я позабочусь о том, чтобы хоть одна из них не уснула до утра. Остальных отправь отсюда. Думаю, у меня пробудился аппетит к плотским утехам.

Падак грациозно отсалютовал, но Сулла заметил, как мальчишка обиженно надул свои полные губы, когда отвернулся. Парень определенно становится опасен. Нельзя, чтобы он вернулся в Рим. Будет лучше, если с ним что-нибудь случится. Почему бы ему не упасть со своего великолепного жеребца.

Оставшись наконец один, Сулла опустился на низкое ложе и провел рукой по мягкой ткани. Снаружи послышалось тихое женское покашливание, и он довольно улыбнулся.

Услышав его голос, в палатку вошли две девушки – благоухающие, гибкие, богато одетые.

– Чудесно. – Сулла похлопал по ложу. При всех своих недостатках Падак знал толк в красивых женщинах. К сожалению, в данных обстоятельствах этот талант не находил должного применения.

Марий хмуро посмотрел на племянника:

– Я не против, чтобы ты женился. Цинна может оказать тебе немалую поддержку в продвижении наверх. Женитьба на его дочери выгодна как в политическом смысле, так и в личном. Что вызывает у меня большие сомнения, так это выбор времени. Легион Суллы подойдет к воротам города, скорее всего, завтра вечером, и ты хочешь, чтобы я вот так, на скорую руку, устроил твою свадьбу?

Какой-то легионер подбежал к Марию с охапкой свитков, но командующий жестом остановил его.

– Ты ведь обсуждал со мной план действий на случай, если завтра все сложится не в нашу пользу? – негромко спросил Гай.

Марий кивнул и повернулся к легионеру:

– Подожди снаружи. Я позову тебя, когда закончу.

Легионер попытался отсалютовать и выбежал из комнаты. Как только дядя и племянник остались вдвоем, Гай снова заговорил:

– Если у нас что-то пойдет не так… и мне придется бежать из города, я не оставлю Корнелию незамужней.

– Ей нельзя с тобой! – бросил Марий.

– Нельзя. Но я не могу оставить ее, не дав мое имя для защиты. Возможно, она беременна. – Гаю не хотелось рассказывать дяде все пикантные подробности отношений с Корнелией. В конце концов, это касалось только их двоих, но лишь Марий мог помочь организовать все за то короткое время, что еще оставалось у них, и его нужно было уговорить.

– Понятно. Ее отец знает… что