Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Теперь ты настоящий партизан! Но одного не хватает, — с лукавой улыбкой заметил он.

— Чего? — не мог понять Иван.

— А вот этого, — Пономарев подал пистолет ТТ.

— Спасибо, — голос Плакидина дрогнул.

— Это все, что я могу дать.

— О чем ты, Боря? Я и так вам с Алексеем по гроб обязан!

— Кончай, после войны сочтемся, — ворчливо ответил Пономарев и поторопил: — Пошли, нас ждут.

Пользуясь потайной дверью, через которую Поскребышев покинул квартиру, они спустились во внутренний двор. Там поджидала машина. Не прошло и часа, как их уже встречали на подмосковном военном аэродроме. Здесь Пономарев чувствовал себя как дома; решительно направился к штабному бараку, в полумраке длинного коридора уверенно нашел нужную дверь и потянул на себя. В просторной комнате у пышущей жаром буржуйки сгрудились пятеро, за их спинами, у стен, лежали огромные рюкзаки и парашютные сумки.

Пономарев поздоровался и спросил:

— Седой здесь?

— В соседней комнате, — ответил заросший по самые глаза бородач.

Плакидин с Пономаревым заглянули в нее. Седой, командир разведгруппы особого назначения, что-то рассматривал на карте. Порывистые движения и крепкое рукопожатие никак не вязались с его 43-мя годами, добрую половину из которых он провел в Средней Азии, Испании и Монголии.

— Юрий Федорович, знакомься, твой новый заместитель — Иван Леонидович Дедов, — представил Пономарев Плакидина.

Седой прошелся по нему внимательным взглядом, остановился на седом ежике волос и с улыбкой заметил:

— Боря, не многовато ли седых для одной группы?

— Нормально, немцев только больше запутаете, — отшутился тот.

— И то верно, — согласился Седой, свернул карту и пригласил к столу: — Присаживайтесь, чаек погоняем и ближе познакомимся.

— Спасибо, не откажусь, — принял предложение Иван, расстегнул тулуп и сел на лавку.

— Вы тут пообщайтесь, а я пойду наших «соколов» потормошу, а то поземка поднимается, — отказался Пономарев, вышел на улицу и направился к деревянной будке, где находился руководитель полетов.

Седой щедро выложил на стол свои припасы: крупные куски сахара-рафинада и плитку шоколада. Иван охотно присоединился к нему и разлил по кружкам кипяток. Прихлебывая мелкими глотками обжигающий чай, Седой глуховатым голосом неспешно рассказывал о задачах, которые группе предстояло выполнять на Брянщине.

— Работу придется начинать на голом месте. Ближайшая партизанская база расположена в трех сотнях километров на север, в Дятькове. Там до сих пор действует советская власть. Но фрицы обложили ее железным кольцом, а вокруг уничтожили все деревни, поэтому придется рассчитывать на свои силы. Передовая группа уже на месте. После десантирования займемся оборудованием опорной базы, затем установим связь с местным населением и организуем подполье в Нововыбкове, Уноче и Клинцах. Через них наладим получение информации и перейдем к диверсиям на железных дорогах. В этом вопросе я рассчитываю на вашу помощь. Борис говорил, что у вас богатый опыт.

— Опыт есть, но специфический… — Иван не успел договорить.

В дверях появился запыхавшийся Пономарев и поторопил:

— Поспешите! Погода портится на глазах, летчики ничего не гарантируют!

— Мы готовы, Боря! Зачем злить небесную канцелярию? — свернул разговор Седой, поднялся и пошел к выходу. Плакидин присоединился к нему.

Прячась от ветра, колючей крупой хлеставшего в лицо, восемь сгорбившихся фигур трусцой направились к самолету. Экипаж находился на местах, борт-стрелок нетерпеливо переминался у трапа и поторапливал с посадкой. Разведчики быстро поднялись на борт и заняли места. Моторы взревели на полную мощь, снежное облако скрыло Пономарева. Самолет легко оторвался от земли и взял курс на запад.

После нескольких минут бешеной болтанки, машина выровнялась, а потом качка вовсе прекратилась, и лишь монотонный гул моторов нарушал тишину в салоне. Разведчики ушли в себя и думали о том, что ожидает в глубоком тылу врага, где их единственной защитой будет русский лес. Прошло около получаса. Внизу багровым шрамом пожарищ и артиллерийских разрывов проступила линия фронта; через мгновение ночной мрак поглотил опаленную войной землю.

Самолет, подобно призраку, крался в кромешной темноте, и только штурман по каким-то приметам, ему одному известным, находил путь к цели. О том, что она близка, разведчики догадались по надсадному гулу моторов. Резко сбросив высоту, самолет закружил над лесом. Экипаж высматривал сигнальные огни костров. Первым увидел три светящиеся точки борт-стрелок, но командир решил удостовериться и зашел на второй круг. На земле их услышали и подбросили в костры охапки сена. Пламя полыхнуло — передовая группа подтверждала, что готова к приему разведчиков.

Штурман вышел из кабины и, бодро улыбнувшись, сказал:

— Все, ребята, доехали! Тут пересадка!

— А как с посадкой? — съязвил кто-то из разведчиков.

— Это, смотря на что сядешь, — отшутился он и распахнул люк.

Тугая струя воздуха хлестанула по лицу Плакидина и заставила поежиться.

— За мной, хлопцы! — позвал Седой и первым шагнул в темный провал.

За ним последовали остальные. Воздушный поток подбросил Ивана вверх. Дыхание перехватило, земля и небо смешались. Рука лихорадочно искала кольцо, и когда над головой с треском раскрылся купол парашюта, он с облегчением вздохнул. Снизу быстро наплывала мрачная, тревожно шумящая громада леса. Три светящиеся точки увеличивались на глазах. В пламени костров были видны суетящиеся людские силуэты и сани. Иван сжался в комок, чтобы ослабить удар, и, удачно проскользнув между ветвями березы, с головой окунулся в глубокий сугроб. Через мгновение чьи-то крепкие руки вытащили его из-под купола парашюта и стиснули в объятиях. Усатый здоровяк снял с плеч пудовый рюкзак и повел к саням. Там уже находился Седой, позже к ним присоединились остальные.

Загасив костры, разведчики расселись по саням и отправились на базу группы. Дорога до нее заняла всю ночь. Перед рассветом они добрались до места. Там их ждали не только крепкие объятия, а и истопленная банька, и сытный завтрак. После него разведчики разошлись по землянкам. Тепло, исходившее от раскаленной докрасна буржуйки, и смолянистый запах сосны быстро сморили Ивана.

С того дня для него началась новая, партизанская жизнь. По ночам он вместе с разведчиками выбирался в Уночу, Клинцы и ближайшие деревни, чтобы наладить подпольную сеть. И когда она заработала, они развернули рельсовую войну против фашистов. В ней, где было ясно — кто друг, а кто — враг, Иван твердо знал свое место в боевом строю.

Подходил к концу март 42-го года, а с ним еще один день партизанской жизни Плакидина. С наступлением темноты группа разведчиков под его командованием покинула лагерь и отправилась в Клинцы. Там была назначена явка со связником из местного подполья.

Прихваченный легким морозцем снег весело поскрипывал под лыжами, и через три часа быстрого хода разведчики вышли к окраинам поселка. В свете полной луны дома, укрытые пышными снежными шапками, походили на нахохлившихся гномов. Из подслеповатых окошек сквозь щели в ставнях пробивался слабый свет. В четвертом по счету от школы доме должен был ждать связник. Не заметив ничего подозрительного, Иван, оставив у околицы одного разведчика, с другим задними дворами подобрался к сараю. Затаившись за телегой, они напряженно вслушивались в тишину и высматривали двор. На ветру тихо потрескивала заледеневшая мешковина, вывешенная на шесте. Хозяин дома давал знак — явка не засвечена.

— Костя, прикрой, — распорядился Иван, первым поднялся на крыльцо, приник к двери и прислушался к тому, что происходило в доме. Не услышав ничего подозрительного, подался к окну и условным сигналом постучал в ставню. В доме произошло движение, в сенцах послышались шаги, звякнул запор, и дверь приоткрылась.

Иван шагнул вперед, и тут же тяжелый удар обрушился на его голову. В следующее мгновение тишину ночи вспороли автоматные очереди и громыхнули разрывы гранат. Из последних сил он пытался вырваться из захвата, но его намертво припечатали к полу.

Из Клинцов в отряд вернулся только один разведчик. В скупой радиограмме в Москву Седой сообщил об очередной потере. Ответ Центра удивил, а еще больше — озадачил, его. Такого задания ему еще не приходилось выполнять — от него требовали любой ценой отбить у немцев живого или мертвого Дедова и отправить на «Большую землю». Подчиняясь приказу, Седой бросил все силы на операцию и со второй попытки выполнил его. На базу был доставлен мертвый Дедов, а на следующие сутки за ним прилетел самолет из Москвы…

Исколотое и покрытое ожогами от сигарет тело Плакидина покоилось на каталке в холодильнике лазарета внутренней тюрьмы. Фитин непослушной рукой опустил простыню на изуродованное пытками лицо и застыл в неподвижности. Врач с комендантом хранили суровое молчание и не решались его потревожить. Загадочность всего происходящего будила в них любопытство, но Фитин ничего не сказал, вышел из лазарета и направился на доклад к наркому.