Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

Вспоминаешь самого Лазарева: «Всякое положение человека прежде всего возлагает на него обязанности: с точным, безукоризненным им выполнением связана не только служебная, но и личная честь» и думаешь, куда это самая «личная честь» подевалась? Честь офицера, честь мужчины, в конце концов? Была ли она вообще? Так что, высокий слог автора, типа-«Историки – авторы научного труда заступаются за Грейга и обвиняют в интриганстве Лазарева! Насколько это соответствует исторической правде и насколько это этично?» – пустой звук. А как же статья для Морского музея? Там так красочно все расписано. «К глубокому сожалению, в отечественной истории стало традицией избегать полутонов при описании тех или иных деятелей. Если какой-либо царский министр или генерал был плох в чем-то одном, то на него добросовестные историки сразу вешали «кучу собак». Какие полутона? История должна быть правдивой, в противном случае, она никому не нужна. Видимо говоря о «добросовестных историках», автор книги имеет ввиду себя. «Кучу собак» навешал на Грейга, причём просто так, походя. «Те же, кто удостоился быть произведенным в ранг национального героя, становились непогрешимыми. На их недостатки и просчеты накладывалось негласное молчаливое табу. Это более чем странно. Для чего нам снова придумывать себе святых, чтобы затем в них разочаровываться…Были ли недостатки у Лазарева? Разумеется, были!». Вот только все ему сходило с рук. Николай I прощал Лазареву все странности его характера. Почему? Так автор всё объясняет дальше: «Он никогда не чурался лести в отношении сильных мира сего. Что поделаешь, иначе карьеру во все времена сделать невозможно!». Шигин, вы сами себе-то верите? Вот так и становятся «великими и святыми». Так как вы описали, служат только бездари. А не пробовали просто честно служить? Как Ушаков, Суворов и другие. Заинтриговали слова «во все времена». Получается, что и г. Шигин пользовался лестью? Так естественно в то время, а с партбилетом в кармане, сам бог велел. Этично, не этично – дешево и практично! Карьера важнее. Что-то не очень помогло Шигину. Вышвырнули А. С. Грейга, лишив его дела всей жизни, оклеветали, оболгали, а вот такие как Шигин, вспомнили об этике. Да что там какая-то этика. «Главный подвиг его жизни – одоление «черноморской мафии». Это о Лазареве. И всё? Больше никаких подвигов? Ну и как, удачно? Одолел? А по документам и не скажешь. Дальше – интереснее. Уж простите, что так перескакиваю.

СТР. 460

Вызвал император к себе Лазарева и сообщил, что тот должен принять дела у Грейга.

«Мы никогда не узнаем, о чем говорил император с Лазаревым, но суть разговора была такова, что Лазареву следовало принять дело». Вопрос: как Шигин узнал «о сути» разговора: записка или письмо из прошлого…или все-таки «вещий сон?». И это не всё. «Среди тех, кто должен был отправиться на Черноморский флот вслед за Лазаревым, были: его шурин к-адмирал Авинов, кузен супруги капитан-лейтенант Корнилов, друг и однокашник по Морскому корпусу капитан 1 ранга Бутаков, а ещё Нахимов, Истомин. Сейчас бы сказали, что Лазарев прибыл на Черноморский флот «со своей командой». Ой, как интересно получается, друзья и соратники Грейга, – это «мафия, камарилья, клика» и бог знает, что ещё, а у Лазарева – «своя команда» из шуринов, кузенов и свояков. Двойные стандарты товарищ капитан 1 ранга!

СТР. 463

О распоряжении Критского, запрещающего переделывать что-либо в нынешнее время на кораблях. И опять, переписывают и переписывают друг у друга не читая документы. Один капитан пожаловался Лазареву. Запрещение, как писал Лазарев, «было идиотским, как можно запрещать командирам кораблей и судов устранять мелкие неисправности…». В том – то и фокус, что никто, ничего запрещать не собирался. Здесь и действует принцип Шигина – не дописать, не досказать. В распоряжении Критского про устранение неисправностей сказано: «…разве будет состоять на то особое предписание от г. Главного командира или какая-нибудь вещь придет в худость, в гнилость, в негодность и испортится или поломается…». Про «мелкие» – ни слова. Где здесь запрещение? Всё просто и понятно, не надо заниматься самодеятельностью! Неисправность – доложите о проблеме и работайте! Это называется – дисциплина! Всё! Но конечно, конечно, без всякого «интриганства», без всякой «задней мысли», Лазарев пишет: «…начинаю думать: не нарочно ли Грейг намерен запустить флот до нельзя…». Знал, что будет доложено кому следует! Что это я… он же фискал, сам и доносил. Но как лихо сейчас и в советское время пользовались этой строчкой для обвинения адмирала. Как я и писала раньше, письмо делили на куски и вставляли их куда выгодно было. Вот и здесь, после «до нельзя» есть продолжение «и потом место сие оставить, чтобы после видели разность между тем временем, когда командовал он, и временем, в котором будет управлять его преемник. Может быть, что я думаю, и несправедливо, но что-то мне так верится». Я не буду задаваться вопросом, понял ли сам Лазарев, что написал. Надоело. Крестится надо, если «верится».

И об использовании труда арестантов в том числе, аж 2000 человек. Да, Грейг получил разрешение использовать арестантов, вот только забыли написать, что этим, он освободил матросов для учебы. Вишенка на торте!

Год на рапорте видите? 57 тысяч пополам – 28,500 человек арестантов. Получается, что ПОЛОЖЕНО было иметь для работы арестантов. Не запрещено!

СТР. 588

Разговор с министром финансов Канкриным – шедевр, верх подтасовки и подделки! Оказывается, «легко поймать то, что липнет к рукам» и эти слова адмирала – «документальны». Там ещё продолжение, что мол «липло много», ну что-то в этом роде, просто дословно не помню и не хочу вспоминать, смысл – то понятен. Объясним.

Что-то видимо у Канкрина не получилось и «29 июля 1837 года он внес в Гос. Совет два представления по вопросам о прекращении простонародных лажей и об учреждении депозитной кассы для приема звонкой монеты. Представления министра финансов рассматривались в Соединенных Департаментах Государственной Экономии и Законов, в течении августа, сентября и октября 1837 года. С своей стороны Канкрин не соглашался с мнением Департамента Экономии и в опровержение представил две записки, от 22 сентября и 23 октября, где приводил против доводов Департамента целый ряд возражений. Департамент Экономии не признал возможным отступить от прежней основной своей мысли. В следствие этого Департамент признавал необходимость подвергнуть дело полному рассмотрению в Министерстве Финансов. Общее Собрание Государственного Совета 29 ноября 1837 года одобрило мнение Департамента Экономии о неуместности предложенных Министерством запретительных мер…Относительно же предлагаемых Департаментом перемен в самой финансовой системе Гос. Совет не решился высказать окончательного заключения,