Сумерки империи - Гектор Мало

во всей своей красе. Оно скрывает правду и искажает истинное положение дел, причем делает это так же, как поступали правительства во времена империи. И все это, якобы, ради того, чтобы не нервировать население.

— Но ведь когда-то придется сказать правду.

— Завтра и скажут, когда общественное мнение будет более или менее подготовлено. У правительства впереди целая ночь. За это время оно подберет звонкие прилагательные, с помощью которых попытается скрасить эту ужасающую новость. Лично я для себя уже все решил: я покидаю Тур. Сегодня я уехал за город, весь день шагал по сельским дорогам и советовался со своей совестью относительно того, какое решение мне следует принять. В конце концов, заявление правительства само мне подсказало, как я должен поступить. Мне стало ясно, что, оставаясь с этими людьми, я автоматически превращусь в их сообщника. Они намерены ввергнуть Францию в такую войну, за которую придется нести ужасающую ответственность. Ни у кого не должно быть иллюзий — это будет война не на жизнь, а на смерть, а для ее ведения у нас нет достаточных ресурсов. Пока Мец держался, продолжение борьбы имело смысл. Гамбетта своими энергичными действиями заслужил доверие всех честных людей, сплотившихся вокруг него. Однако сегодня он намерен очертя голову броситься в немыслимую авантюру, полагая, что тем самым возвысит свою роль в глазах сограждан. "Бедные сыны отечества, — говорит он, пожимая нам руки, — вы будете раздавлены той самой армией, которая, сначала покончит с Мецем, а потом обрушится на вас. А когда вас перемелют в прах, когда половина Франции будет лежать в руинах, тогда придется согласиться на такой мир, какой нам навяжут, ведь у нас уже не будет армии, которая могла бы служить аргументом в политическом торге". Гамбетта занял твердую позицию: сопротивление любой ценой. Он никого не слушает и ничего не хочет видеть. Вот поэтому он и выступает против проведения выборов. Он считает, что мы годны лишь для того, чтобы сражаться, но совершенно не пригодны для голосования. Он так заботится о нашем благополучии, что готов голосовать вместо нас.

Закончив эту тираду, взволнованный Шоле куда-то убежал, но вскоре вернулся. Гостиничный номер, который он занимал вместе с Омикуром, и в который я должен был переселиться, представлял собой небольшую гостиную, смежную со столовой. В тот вечер у нас в номере должна была состояться небольшая пирушка. Но вместо этого мы до полуночи прогуливались по бульвару и с болью в душе говорили о несчастьях, постигших нашу страну, и о роковых последствиях сдачи Меца.

На следующий день было официально объявлено о капитуляции Меца. Проходя мимо префектуры, я увидел скопление людей, собравшихся вокруг плаката. Я подошел ближе и прочитал: "Пусть ваш разум и ваши души мужественно воспримут новость об очередном страшном бедствии, обрушившимся на нашу страну… Мец капитулировал…" Остальная часть текста была написана в таком же стиле. Я подумал, что Шоле был прав, когда говорил, что всю ночь они потратят на то, чтобы подобрать точные прилагательные.

Кто-то сказал у меня за спиной:

— Автору этого текста надо выдать похвальный лист за успехи в риторике. Очень уж ловко тут вставлены всем надоевшие слова.

Омикур ждал меня на вокзале. Мы сели в поезд и поехали в Блуа. Там мы собирались перебраться на левый берег Луары.

V

В битве при Артене наши войска, которыми командовал генерал Ла Мотруж, потерпели поражение. В результате мы были вынуждены сдать немцам Орлеан и отступить к Буржу и Вьерзону.

Прусская кавалерия вслед за нами переправилась через Луару и, рассредоточившись по всей Солони, оккупировала территорию от Сюлли до Сен-Лорана. Прусских разведчиков видели неподалеку от Сальбри и в нескольких лье от Вьерзона.

Командующий Луарской армией генерал д’Орель де Паладин, закончив реорганизацию войск, перебросил их на правый берег реки и развернул на линии от Море до Мера. С этих позиций он намеревался атаковать немцев, засевших в Орлеане.

Командующему потребовались сведения о действиях немецких частей, оставшихся на левом берегу Луары. Собрать эти сведения было поручено нашему разведывательному отряду. Предполагалось, что мы будем действовать совершенно самостоятельно на обширной территории без какой-либо поддержки со стороны главных сил. Нам также предстояло самостоятельно выпутываться из любых тяжелых ситуаций. Тем временем положение Луарской армии оставалось крайне тяжелым, и командующему пришлось лично отправиться в Тур, чтобы потребовать предоставления ему дополнительных полномочий, в том числе права реквизировать у населения для нужд армии продовольствие и прочие материальные ресурсы. Проблема осложнялась тем, что в нашей армии вообще отсутствовала интендантская служба, и боевые части должны были осуществлять снабжение собственными силами. Пока командующий был в отъезде, мы всем отрядом расположились в Блуа. Наши лошади отдыхали, а солдаты приводили в порядок оружие и конское снаряжение.

Омикур познакомил меня с моими новыми товарищами. Они уже знали, что я вместе с их командиром спасал знамя на поле битвы под Седаном, и приняли меня как близкого друга. Вскоре я перезнакомился со всеми бойцами.

Состав нашего отряда был весьма разношерстным. Основу составляли ветераны, участвовавшие в Итальянской и Мексиканской кампаниях, но также среди бойцов было немало совсем молодых парней, а в придачу к ним Омикур принял в отряд несколько браконьеров и мелких буржуа. Всем желающим присоединиться к отряду Омикур задавал одни и те же вопросы: хорошо ли вы держитесь в седле, хорошо ли вы стреляете и достаточно ли крепкое у вас здоровье? Если кандидат в разведчики на все вопросы давал утвердительные ответы, тогда его предупреждали, что ночевать ему придется на голой земле, сварить суп будет невозможно, брать с собой сменное белье не разрешается, а служба будет крайне трудна и опасна. Если он и на это был согласен, тогда его принимали в отряд. Довольно быстро я убедился, что если в отряд намеренно набирают людей самого разного возраста, опыта и происхождения, то боевой дух в нем всегда остается очень высоким. Вообще слабость французской армии в большой степени объясняется тем, что принципы ее комплектования безнадежно устарели. На службу в армию набирали главным образом представителей низших слоев общества. А между тем, если в роте имелось хотя бы десять человек, получивших приличное образование, тогда резко возрастал моральный дух всего личного состава. Именно так и обстояло дело в нашем отряде. Мне кажется, что высокий боевой дух разведчиков Омикура сам по себе свидетельствует о необходимости перехода к всеобщей воинской обязанности.

Вскоре наш отряд должен был отправиться на боевое задание, и поэтому мне срочно потребовалась лошадь. Омикур сказал, что у одного из бойцов воспаление