Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Мерзавцы! — сквозь зубы процедил Дервиш.

Павел порывался встать, но Дервиш остановил его:

— Сиди!

Вскоре немцам наскучила забава; оставив старика в покое, они гурьбой повалили в зал. Бедняга пришел в себя и с остервенением набросился на официантов, те, как кошки, кинулись врассыпную. На террасе снова воцарилась тишина, но Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что кто-то не спускает с их столика глаз, и не ошибся — из-за бамбуковой перегородки на них косился официант. Болезненная гримаса на лице Павла не ускользнула от внимания Дервиша:

— Что-то не так? — спросил он.

— Неймется, подлецу. Все глаза проел! — с ожесточением произнес Павел.

— Ты говоришь о полицейском соглядатае с подносом? — на удивление спокойно отреагировал Дервиш.

— О ком еще? Мерзавец, глаз с нас не спускает.

— Все потому, что на русских мы мало похожи.

— Это же почему?

— Закуску съели?

— Ну.

— А одну несчастную бутылку водки никак не кончим, — привел неотразимый аргумент Дервиш и, заговорщицки подмигнув, позвал: — Официант!

Тот резво подбежал к нему и расплылся в сахарной улыбке.

— Сто есце господам?

Дервиш посмотрел на него так, будто в первый раз увидел, грозно сдвинул брови, поднял палец и очертил замысловатую петлю. Официант выкатил глаза и следил за ним, как змея за движениями факира.

— Сто — это таким дохлякам, как ты, а нам тащи еще пол-литра! — отрывисто выдохнул Дервиш, ткнул пальцем в тщедушную грудь официанта и пригрозил: — И смотри мне, чтобы была не ваша паршивая самогонка, а наша «Смирновская»!

— Харасе! Харасе! — зачастил тот.

— И еще, повтори рыбу, только без соуса и эти… бамбуковые…

— Может, не надо, а то он с перепугу дерево припрет? — усомнился Павел в познаниях русского официантом.

— Господина асибается, Сун все понимает, — поспешил заверить тот.

— Вот видишь, он понятливый. Хозяин дураков держать не станет, — сменил гнев на милость Дервиш.

— Да, да, господина! — подтвердил официант и исчез.

Не прошло минуты, как он появился с бутылкой «Смирновской», смахнул со стола невидимые крошки, разлил водку по рюмкам и умчался на кухню. Дервиш довольно улыбнулся и заявил:

— Продолжим! Как продвигаются дела по Люшкову?

Павел насупился.

— Что, совсем ничего?

— Никаких следов, как сквозь землю провалился.

— Плохо. Очень плохо.

— Знаю, что плохо. Бьемся как рыба об лед. Такое впечатление, что японцы прихлопнули гада или вывезли на острова.

— Не должны. Он им здесь нужен. А что Есаул, тоже молчит?

— У него совсем глухо. После провала покушения на Сталина в лечебнице Мацесты, его от работы с боевиками отстранили.

— Жаль, — посетовал Дервиш. — В тот раз он вовремя дал наводку на группу Люшкова. Она еще не добралась до Трабзона, а наши уже ждали ее.

— Тогда непонятно, как ему дали уйти? — недоумевал Павел.

— Не дали, а сам ушел.

— Согласен, бывает, всего не предусмотришь. Но как здесь, у черта на куличках, он смог подготовить такую операцию? Невероятно.

— Ничего невероятного. Люшков знал мацестинскую лечебницу как свои пять пальцев.

— Откуда?

— Отвечал за нее головой.

— А я считал, что дальше Сибири его не посылали.

— Посылали, — и, понизив голос, Дервиш продолжил: — На той самой лечебнице Люшков, собственно, и погорел. В 37-м его назначили на перспективный участок — начальником управления НКВД по Азово-Черноморскому краю. Хозяйство досталось не столько сложное, сколько хлопотное. Вредителей и саботажников тогда хватало не только на Северном Кавказе, а вот спецобъектов, на которых трудился и отдыхал товарищ Сталин, можно было по пальцам перечесть. Один из них строился в Сочи — «Зеленая роща». Перед сдачей последние три месяца Люшков оттуда не вылезал и вместе с архитектором Мироном Мержановым подчищал последние «хвосты».

Незадолго до заезда товарища Сталина на объект принимать его прилетел начальник личной охраны Николай Власик. Приехал он не в духе. Люшков с Мержановым решили поднять ему настроение и приготовили сюрприз. На площадке перед дачей Власика ожидал загадочный шатер. Машины остановились, он вышел, Люшков махнул рукой рабочим. Те дернули за веревки, полог слетел на землю, заработали насосы, и мощные струи фонтана забили в воздух. Но тут произошла досадная оплошность. То ли Люшков, то ли Мержанов чего-то там не доглядели — Власика окатило с головы до ног. Он взбеленился и потом долго гонял их по даче, тыча мордами в цветочные вазы и задницы древнегреческих богов, которые Люшков утащил из Сухумского музея. В общем, хотели как лучше, а получилось хуже не придумаешь. Перед отъездом Власик пригрозил отправить обоих туда, куда Макар телят не гонял.

После этого не только карьера, а и жизнь Люшкова пошли под откос. В конце 37-го его сослали начальником управления на Дальний Восток. Долго он там не проработал, 12 июня 38-го года его срочно вызвали в наркомат. Он почувствовал, что пахнет жаренным, и сделал ход конем — утром 13-го выехал на границу якобы для проверки, и пока пограничный наряд хлопал ушами, ушел к японцам и сдал всю нашу закордонную агентуру в Маньчжурии.

— Вот же сволочь! Сколько же он людей загубил! — задохнулся от возмущения Павел.

— Много. В Маньчжурии пришлось заново создавать резидентуру, — не стал вдаваться в подробности Дервиш.

— Нашей тоже досталось. Сергей рассказывал.

— Поэтому, Паша, сам понимаешь, такой, как Люшков, не должен жить.

— Найдем мерзавца, — заверил он и поинтересовался: — А что с ним дальше было?

— А то, что со всеми предателями. Японцы в его советах особо не нуждались и держали так, на всякий случай, — с презрением заметил резидент и вернулся к рассказу: — Вспомнили о подлеце в августе 38-го года, когда наши всыпали им на озере Хасан. И тогда они решили уничтожить товарища Сталина. Операцию назвали «Охота на медведя», а покушение задумали провести в водолечебнице, в Новой Мацесте, во время приема им процедуры. Вот тут пригодился Люшков; он знал там каждый закуток и предложил план: ночью со стороны моря проникнуть в сточные трубы, по ним пробраться в подвал, а дальше, через специальный люк, открывался прямой путь в ванную комнату.

— Хи-те-е-р, — не переставал удивляться коварству Люшкова Павел.

— Не то слово, — согласился Дервиш. — Подлец, предусмотрел все до мелочей! В Мацесте не было постоянной охраны, она выставлялась перед приездом товарища Сталина, а в процедурной находился только врач. Исключение не делалось даже для Власика, тот сидел за дверью. В такой ситуации для Люшкова и десятка головорезов не составило бы труда совершить акцию. Японцы согласились с этим предложением и утвердили его на самом высоком уровне. Непосредственную подготовку вел военный разведчик Хакиро Угаки. Тренировку боевиков проводили на макете, который был точной копией водолечебницы.

— Нашли мы тот макет и полигон, где их натаскивали, — вспомнил Павел. — Ох, и пришлось же повозиться! Спрятали его так, что сам черт не найдет. Но нам повезло — Есаула взяли туда инструктором. Гоняли эту банду на полигоне с утра и до глубокой ночи, патронов перестреляли вагон. Режим был жестокий, за забор никого не выпускали, и все-таки Есаул умудрился передать записку и схему макета. Вначале мы не могли понять, на что они нацелились, окончательно все стало на свои места после сообщения Кабэ: он точно назвал место теракта — Мацеста!

— Я знаю, — кивнул Дервиш, — видел ваше донесение, когда знакомился с делом, — и продолжил рассказ: — В сентябре их перебросили в Турцию. Там, в порту Трабзона, они ждали сигнала о том, что товарищ Сталин выехал из Москвы в Сочи, и дождались. Сигнал пришел не от первой группы бандитов, которые уже сидели на Лубянке, его дали те, кому надо. Люшков с восемью террористами переправились через границу под Батумом, там их и зажали в ущелье, но ему удалось вырваться из засады.

— Повезло сволочи! А нам тут досталось, — посетовал Павел. — Когда он вернулся, жандармы и дулеповские ищейки вывернули все наизнанку. И если бы не комбинация с Пашкевичем, то Кабэ, Леону и Есаулу пришлось бы туго.

— Грузинские чекисты — молодцы! Грамотно сработали — вовремя подкинули Пашкевичу информацию о предательстве Осиповича и потом, как по нотам, разыграли побег из Батумской тюрьмы, — согласился Дервиш.

— Зато второй раз наломали дров. Это же надо додуматься — взять группу прямо на границе! После такого последнему дураку в японской контрразведке стало понятно, где искать агента. О чем только думали в Москве?

Несмотря на смуглую кожу, румянец проступил на щеках Дервиша. Поиграв желваками на скулах, он обронил:

— Значит, по-другому было нельзя.

— Но почему? Что мешало провести операцию прикрытия? Мы тут из кожи лезли, а нас даже не предупредили, — горячился Павел.