Виктор Поротников - Спартанский лев

Аргосцы разожгли костры, чтобы подкрепиться обедом перед нападением. Военачальники, поднявшись на вершину холма, принялись обсуждать, с какой стороны удобнее ворваться в Спарту.

Неожиданно дозоры аргосцев заметили клубы пыли на дороге, ведущей со стороны Прасий. В пыльной завесе можно было различить красные щиты лакедемонян и сверкавшие на солнце длинные острия копий.

Это приближалось войско Леотихида.

В стане аргосцев призывно завыли трубы. Полководцы стали выводить свои отряды на залитую солнцем равнину.

Спартанское войско было малочисленное аргосского. Тем не менее гоплиты с красными щитами и с красными султанами на шлемах, сойдя с дороги, начали строиться в фалангу, намереваясь без промедления дать бой.

   — Кажется, спартанским войском командует безумец, — с усмешкой заметил Терей. — Он гонит своих воинов в сражение, хотя те наверняка валятся с ног от усталости.

   — Вдобавок, спартанцы уступают нам числом, — добавил Памфил.

   — И всё же я не уверен, что победа достанется нам легко, — хмуро проронил Автесион, надевая на голову шлем.

Перед тем как начать битву, Леотихид, по обычаю, принёс в жертву белую козу, чтобы почтить бога войны и Муз. Царь долго разглядывал окровавленные внутренности жертвы, стараясь определить по ним, каков будет исход сражения. При неблагоприятном знамении начинать битву запрещалось. Леотихид так долго копался в кровавом месиве, что потерявший терпение Амомфарет подошёл к нему с недовольным возгласом:

   — Ты заснул, что ли? В чём задержка, зять?

Леотихид вскинул на тестя сердитые глаза. Его лицо было испачкано жертвенной кровью, поскольку впопыхах он несколько раз утирал пот со лба рукой.

   — Смотри сам. — Леотихид раздражённо кивнул на разложенные на камне внутренности животного. — Печень явно увеличена. В желудке язва. И селезёнка какого-то нездорового цвета. Нам не победить в этом сражении. Боги предупреждают нас об этом.

Амомфарет склонился над внутренностями жертвы. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в истинности сказанного Леотихидом. Жертва явно была неугодна богам.

   — Надо принести в жертву другую козу. — Амомфарет жестом подозвал к себе погонщика, отвечающего за жертвенных животных.

Погонщик сообщил, что все жертвенные козы и овцы отстали от войска ещё в горном ущелье вместе со жрецом-предсказателем. Единственную козу погонщик тащил на своих плечах, понимая, что без жертвоприношения битву начинать нельзя.

Отпустив погонщика, который сделал всё, что мог, Амомфарет беззвучно выругался. Ругаться вслух возле жертвенника считалось кощунством.

   — За время этого непрерывного марша у нас отстало полторы тысячи воинов, а те, что добрались сюда, вымотаны до предела, — промолвил Леотихид, смывая с рук кровь в медном тазу с водой, который держал молодой раб. — Вот почему жертва неблагоприятна. Наши гоплиты полны решимости сражаться, но силы их не беспредельны.

   — И это говорит спартанский царь! — с негодованием произнёс Амомфарет. Он указал рукой в сторону гряды. — За этими холмами лежит Спарта, поэтому мы обязаны вступить в сражение.

   — При неблагоприятном знамении я не могу дать сигнал к битве, — упрямо проговорил Леотихид.

   — Тогда сигнал к битве дам я, — решительно сказал Амомфарет и надел на голову венок из цветов и веток мирта.

Это означало, что жертва угодна богам.

   — Держи. — Амомфарет протянул Леотихиду другой венок.

Царь взял венок, но медлил надевать его. Он приблизился вплотную к Амомфарету и сердито зашипел ему прямо в лицо:

   — Тебе так не терпится умереть? Мне ведомо, любезный тесть, что у вас в роду смерть на поле битвы считается наилучшим исходом для всякого мужчины! Только умирать тоже надо с умом. Своей смертью мы только добавим славы аргосцам. Неужели ты этого не понимаешь?

   — И всё же нам надо сражаться, Леотихид, — повторил Амомфарет, с убеждением глядя тому в глаза. — Отвлекая аргосцев на себя, мы тем самым дадим возможность подойти к Спарте войску Леонида, которое наверняка уже где-то недалеко.

Видя, что Амомфарет от своего не отступит, Леотихид украсил свою голову венком и с поднятой правой рукой двинулся вдоль застывшего в строю спартанского войска. Он направлялся на правый фланг, где стояли царские телохранители и виднелся царский штандарт.

Амомфарет, изобразив радость на своём лице, направился к левому крылу фаланги, где стояли воины, получившие в битвах больше двух ран.

По сигналу трубы фаланга пришла в движение. Гоплиты двинулись вперёд, держа копья остриями вверх и выдерживая равнение в шеренгах, несмотря на неровности почвы.

Долина была покрыта множеством небольших впадин, тут и там вздымались бугры.

Легковооружённые илоты заняли место позади фаланги, приготовившись поражать врагов стрелами и дротиками через головы своих гоплитов.

Позади строя шли музыканты, игравшие на флейтах и авлосах[164] мелодию, с юных лет знакомую каждому спартанцу: военный марш, сочинённый поэтом Тиртеем[165]. Спартанцы неторопливо шагали в ногу, подлаживаясь под музыкальный ритм.

На другом конце широкого поля изготовилась к битве фаланга аргосцев. Аргосцы, полагавшие, что лакедемоняне обречены на поражение, не двигались с места.

Когда до врага оставалось не более трёхсот шагов, прозвучала команда, повторенная сигналом трубы. Гоплиты в спартанской фаланге наклонили копья вперёд. В тот же миг спартанцы хором запели пеан Кастора.

Кастор был одним из Диоскуров, покровителей спартанских царей. Этот мифический герой был нарисован на военном штандарте царей-эврипонтидов. Полидевк, брат Кастора, издревле изображался на знамени царей-агиадов. Хотя знамёна спартанских царей и отличались одно от другого, зато пеан, с которым воины шли в битву, был один для всего войска. И назывался этот пеан Касторовым не случайно. Кастор был рождён Ледой от царя Тиндарея, легендарного властителя Лакедемона. Отцом же Полидевка был Зевс Громовержец.

Допев пеан до конца, спартанцы замедлили шаг. В этот миг в воздухе засвистели сотни стрел и дротиков, выпущенных илотами в сторону аргосцев.

Шагая в тесном строю своих телохранителей, Леотихид никак не мог избавиться от леденящего страха, который тем сильнее сжимал его сердце, чем ближе к аргосцам приближалась спартанская фаланга. Он видел, что вражеская фаланга гораздо длиннее по фронту, что при столкновении со спартанцами аргосцы неминуемо охватят их с обоих флангов.

«И тогда конец! — паниковал Леотихид, мысленно бранивший своего упрямого тестя. — На что надеется этот безумец? Воистину, идём скопом как жертвенные бараны на заклание! Леонид наверняка так не поступил бы. О боги! Взгляните же с вершины Олимпа в нашу сторону и помогите нам хоть чем-нибудь!»

Леотихид увидел, как опустились копья аргосской фаланги, и она с громким боевым кличем двинулась навстречу спартанцам. Покуда аргосское войско стояло в тени высоких платанов, оно не выглядело столь устрашающе. Но когда солнечные лучи озарили стремительно надвигавшуюся фалангу аргосцев, над которой колыхались на ветру тысячи черно-белых султанов, в душе Леотихида погасла последняя надежда выйти живым из этого сражения.

Неожиданно по шеренгам передали приказ Амомфарета разомкнуться и принять в середину фаланги легковооружённых илотов.

«Что ещё придумал этот сумасшедший! — раздражённо подумал Леотихид, когда приказ дошёл и до него. — Глупец пытается таким образом удлинить наши фланги. Смешно! Желая усилить фланги, он ослабляет центр!»

Тем не менее Леотихид подтвердил приказ для своих телохранителей и эномотий правого крыла, подчинённых непосредственно ему. Трубач на левом фланге спартанского войска возвестил о начале маневра, ему ответил трубач на правом фланге.

Перед взором изумлённых аргосцев спартанская фаланга остановилась и раздвинула фланги, приняв в середину своего строя легковооружённых илотов. После окончания маневра фланги спартанцев сравнялись с флангами аргосцев. Илоты, не теряя времени даром, принялись осыпать врага стрелами и дротиками. Аргосцам пришлось ускорить шаг, чтобы избежать больших потерь в центре своего боевого строя, угодившего под сильный обстрел.

Спартанские гоплиты тоже ускорили шаг, а их центр, наоборот, замер на месте по сигналу трубы.

«О боги! Что вытворяет этот безумец! — думал Леотихид, видя, что центр спартанской фаланги остался где-то позади в то время, как фланги уже сошлись в схватке с аргосцами. — Сейчас илоты расстреляют все свои стрелы и обратятся в бегство, открыв огромную брешь в самой середине нашего строя. О, Зевс, вразуми же моего тестя!»