Честь Рима - Саймон Скэрроу

делали. С самых первых дней после того, как ты присоединился ко Второму легиону в качестве новобранца.

Катон кратко улыбнулся при воспоминании, затем замолчал, обдумывая рассказ Макрона о ситуации в Лондиниуме.

— Возможно, есть способ разобраться с этим Мальвинием, — наконец сказал он. — С ним и его соперником. Слушайте…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Рамирий открыл дверь в таблиний легата и позвал людей, ожидавших в атриуме. Они вошли и столпились вдоль стены напротив Макрона и Катона, стоявших за письменным столом. Перед ними лежал раскрытый набор восковых табличек и стилус. Аполлоний сидел на мягком табурете в углу комнаты, осматривая свои пальцы и выковыривая грязь из-под ногтей острием тонкого кинжала. Когда последний из ветеранов вошел, Рамирий закрыл дверь и встал перед ней. Макрон рассмотрел их лица в солнечном свете, проникавшем через открытые ставни, выходившие во двор. Большинство было знакомо ему по отчаянному отступлению из поселения триновантов. Остальные были ему незнакомы, но казались хорошими людьми — крепкими и не слишком старыми для той задачи, которая стояла перед ними.

Прошло два дня с момента прибытия Катона, и план действий, который он изложил, был готов к реализации. Сначала Макрон сомневался: если план провалится, многих людей выследят и убьют, а мать Макрона и ее дело вряд ли уцелеют. Только когда Аполлоний вмешался и спросил, не может ли Макрон придумать что-нибудь получше, он сдался. Другим выходом было подчинение преступным группировкам. В представлении Макрона это никогда не должно было произойти.

Теперь он прочистил горло и расправил плечи.

— Спасибо, что пришли, парни. Я знаю, что вы все добровольцы и вам не терпится вцепиться в противника, но это будет битва, не похожая на те, к которым вы привыкли. Здесь потребуется не только грубая сила, но и мозги, и хитрость, и храбрость, и терпение, и грубая агрессия. Я не буду вам лгать, это будет опасно. Наши враги не стоят перед нами на поле боя они могут прийти с любой стороны, в любое время, и с радостью ударят нам в спину, если у них будет такая возможность. Мы будем жить начеку, пока все не закончится. Это будет борьба до победного конца, и никто не будет просить или давать сдачи. Те, против кого мы выступаем, — жестокие ублюдки, которые сражаются грязно. Сразу предупрежу, что некоторые из них — бывшие товарищи по оружию, но они потеряли право считаться таковыми в тот момент, когда продали свои души преступным группировкам Лондиниума. Когда дело дойдет до драки, мы не сможем проявить к ним милосердие. Это понятно? Они такие же враги Империи, как и варвары, и нам предстоит разобраться с ними сейчас, когда наместник отправил всех свободных солдат присоединиться к его кампании в горах. Это не та война, к которой мы привыкли, но не заблуждайтесь, мы все еще сражаемся за Рим.

Он изучал лица напротив, ища хоть какие-то признаки несогласия, но не увидел ничего, кроме спокойной решимости в их выражениях. Он кивнул.

— Хорошо. Теперь пришло время представить человека, который будет командовать. — Он указал на Катона. — Это префект Квинт Лициний Катон. Некоторые из вас, возможно, уже слышали о нем. Он сейчас ожидает новое назначение, возможно, пробудет здесь еще некоторое время, если его положение в Риме не улучшится. Катон — один из нас. Он не избалованное отродье сенатора, не выскочка, сын жирного торговца или фермера. Он зарабатывал повышение на каждом этапе своего пути. Вы должны знать, он начинал как опцион в моей центурии, когда мы служили во Втором легионе. Я видел, как он сражался в бою и переиграл умом каждого своего врага, с которым мы когда-либо сталкивались вместе, когда он вел нас к победе. Я полностью доверяю ему. Если кто и может перехитрить и уничтожить нашего врага, так это Катон. — Он сделал паузу, а затем почтительно отошел в сторону. — Господин?

Катон кивнул в знак благодарности, затем отошел к краю стола и посмотрел на Рамирия и остальных, прежде чем заговорить. Он уже давно усвоил, что перед обращением к своим людям нужно немного помолчать и говорить достаточно тихо, чтобы заставить их замолчать и молчать, следуя его словам.

— Макрон очень щедр на похвалы, и я сделаю все возможное, чтобы соответствовать его словам. Конечно, это несколько облегчается отсутствием у меня аристократического происхождения, а значит и некомпетентности и самодовольствия, которые обычно сопутствуют ему.

Некоторые ветераны захихикали, другие улыбнулись. Катон по достоинству оценил значение короткого момента юмора в начале выступления. Он располагал солдат к себе и позволял им всем ощутить общую связь. Он подождал, пока улыбки сойдут, и продолжил.

— Центурион Макрон не ошибается в отношении стоящих перед нами задач. Это будет грязная работа. Плащи и кинжалы. Вы знаете о рисках. Но это ради благородного дела: исправить зло, причиненное нашему брату по оружию Макрону. Мы также будем бороться за то, чтобы очистить улицы Лондиниума от коррупции и гнета преступных группировок. Рим пришел на эти земли, чтобы принести цивилизацию и верховенство закона. Это то, за что мы выступаем. Это идеал, за который мы, солдаты, сражались. Поэтому мы сражаемся за честь самого Рима. Прежде чем я продолжу, будет справедливо предложить вам всем шанс отказаться от участия. Я не обижусь ни на кого, кто решит, что не хочет участвовать в этом. Если вы решите идти с нами, то назовете свое имя Макрону и дадите клятву довести дело до конца, что бы ни случилось. В противном случае вы можете идти, и никто не подумает о вас ничего плохого. — Он указал на дверь.

— Кто-нибудь хочет уйти?

Он сделал паузу, но никто не сдвинулся с места.

— Очень хорошо. Благодарю. Есть ли какие-нибудь вопросы, прежде чем мы продолжим?

Лысоголовый ветеран с жилистым телосложением поднял руку.

— Да?

— Что нам за это будет, господин? Кроме того, что мы уничтожим мерзавцев, напавших на Макрона? Или это только дело ради чести.

— Разве этого недостаточно?

— Конечно достаточно, господин. — Ветеран выглядел слегка смущенным. — Никто не имеет права напасть на ветерана из колонии, и уж темболее что бы это все обидчику сошло с рук.

— Но…? — спросил Катон.

— Ну, господин, до меня дошли слухи, что мы получим долю от серебра и другой добычи, которую мы заберем у банд. По крайней мере, я слышал, что центурион Макрон обещал именно это.

Катон боковым зрением посмотрел на своего друга.

— Это правда?

— Военные трофеи, парень. — Макрон бесстрастно пожал плечами. — Как только мы расправимся с их прежними