Гайда! - Нина Николаевна Колядина

– Ой, простите! Никак не могу привыкнуть к новым названиям, – засмеялась девушка. – Большая Дворянская – это теперь проспект Революции, а Тулиновская – улица Веры Комиссаржевской. Актриса такая была, довольно известная. Она несколько раз к нам в Воронеж с гастролями приезжала. В честь нее улицу и назвали. Так вы видели дом, о котором я говорю?

– Видел. Только я его как-то не особо разглядывал.

– Давайте подойдем к нему, – предложила девушка. – Мне хочется, чтобы вы его рассмотрели получше.

– Хорошо, – согласился Аркадий. – Только скажите сначала, как вас зовут. А то я не знаю, как к вам обращаться.

– Мария, – представилась девушка. – А вас?

Аркадий назвал свое имя.

Выйдя на проспект, они оказались возле нарядного особняка с декорированными под красный кирпич стенами. К центральной, в два этажа, части здания с обеих сторон были пристроены выступающие вперед трехэтажные ризалиты. Фасад второго этажа украшали высокие арочные окна, отделанные белой лепниной.

– Правда красивое здание? – спросила Мария.

– Красивое, – подтвердил Аркадий.

– Так вот! В этом здании было лучшее в нашем городе учебное заведение – Мариинская женская гимназия, в которой я и училась, – с гордостью сказала его новая знакомая, и тут же, погрустнев, добавила:

– Но так и не доучилась…

– Почему? Нечем было платить за обучение? – предположил Аркадий.

– Нет, дело не в этом. Просто, когда власть сменилась, гимназию преобразовали в трудовую семилетнюю школу, а потом и вовсе закрыли. Денег, видите ли, у государства нет. Так подруга моей сестры говорит. Она в школе учительницей работала. Сначала все возмущалась, что нагрузку преподавателям увеличивают, а зарплату не повышают, а потом и вовсе без работы осталась. Да и не одна она такая – в Воронеже несколько школ закрылось. Что будет дальше, никто не знает…

В голове Аркадия мелькнула мысль, что подобное он слышал и дома. Во время его побывки в Арзамасе и друзья Голиковых – учителя Бабайкины, и бывший преподаватель реального училища Николай Николаевич Соколов, который при новой власти возглавил уездный комиссариат просвещения, сетовали на то, что система образования в городе приходит в упадок из-за плохого финансирования.

Иван Павлович Бабайкин в сердцах даже такое выдал, что жена его, Татьяна Ивановна, побледнела и, дернув мужа за рукав, попросила того попридержать язык.

– Так откуда деньгам-то взяться? Раньше учебным заведениям благотворители помогали, главным образом, купцы арзамасские. А теперь где они, благотворители-то эти? Кого обчистили до нитки, кого посадили, а кого и вовсе расстреляли! – негодовал старый учитель.

– Да разве дело в купцах и их подачках! – возмутился в ответ Аркадий. – Неужели непонятно, что у Советской власти на данном этапе есть более важные задачи – уничтожить всех ее врагов. А для этого нужна сильная, боевая армия. Вот куда в первую очередь сейчас деньги уходят! Победим врага, тогда и образованием займемся.

Аркадий решил донести эту мысль и до Марии. Он остановился, повернулся к девушке лицом и, глядя ей прямо в глаза, уверенно произнес:

– Все будет хорошо. И школы откроются, и учителя в них вернутся, и ребята за парты сядут. Да еще учиться начнут бесплатно. Вот увидите! Дайте только время!

– И когда же придет тот счастливый день, когда все это случится? Сколько еще ждать? – спросила Мария.

В ее голосе Аркадий уловил то ли легкое сомнение, то ли какое-то недоверие, а может, даже некоторую иронию, но, проигнорировав этот факт, ответил твердо, с еще большей уверенностью:

– Ждать осталось немного. Советская власть прочно укрепилась почти везде. Конечно, местами пока орудуют разные шайки, но в ближайшее время и их уничтожат. Красная армия свое дело знает! Вон как быстро в Кронштадте с мятежниками расправилась. Скоро и здесь, у вас, и в соседних губерниях ни одного бандита не останется. Всех ликвидируют! Слово красного командира. Вы мне верите?

На этот раз Мария молча кивнула. Глаза ее при этом почему-то сделались грустными.

– А вы тоже этим занимаетесь? – спросила она.

– Чем?

Аркадий не сразу сообразил, что именно имела в виду девушка. В его голове крутились мысли о произошедших с ней переменах.

– Ну, этой… Ликвидацией.

– Да как вам сказать… – немного растерявшись, начал он. – Я только недавно приступил к этому делу – когда после командирских курсов был назначен комполка.

– Так вы недавно в армии, а до этого учились? – почему-то обрадовалась Мария.

– Да нет! Я только последние полгода учился – на курсах в Москве. А в армии уже третий год. Можно сказать, всю Гражданскую прошел, – отчитался Аркадий.

Про Киевские курсы он упоминать не стал – тогда больше воевали, чем учебой занимались.

– Третий год?! Как же такое может быть? – удивленно воскликнула Мария. – Вы ведь еще очень молодой! На вид вам и двадцати нет. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. В январе мне семнадцать исполнилось.

– Значит, в армию вы пошли, когда вам было…

– Пятнадцать, – подсказал Аркадий. – Но ведь я не один такой. В Красную армию тогда многие мальчишки вступали – во всяком случае, у нас в Арзамасе.

– А вы из Арзамаса? – спросила Мария. – У вас там дом, семья?

– Да. И дом у меня там, и семья. Только больше года я дома не был и никого из родных не видел, хотя письма от них иногда получаю. А с отцом уже два с половиной года никакой связи нет – ни одной весточки от него не получил, хотя сам пишу ему при каждой возможности. Может, он мне и отвечает, только письма его меня не находят.

– А он что – разве не в Арзамасе?

– Нет. Он далеко – в Сибири.

– В Сибири… – каким-то упавшим голосом повторила Мария.

– Ну да. Борется со всякой сволочью, которая то и дело там заводится. Он, как и я, в Красной армии служит.

– А ваша мама? Она ждет его в Арзамасе?

– Нет, мама тоже сейчас далеко от дома – она в Туркестане.

– Господи! – воскликнула Мария. – Как ее туда занесло? И что она там делает?

– Выполняет поручение партии, – не стал вдаваться в подробности Аркадий.

Не будешь же рассказывать едва знакомому человеку, что мать, оставив двух его младших сестер на попечение родственницы и старшей дочери, которой едва исполнилось пятнадцать, вместе со своим новым мужем отправилась укреплять Советскую власть в далеком Пржевальске…

Он замолчал и почему-то отвернулся от девушки, которая, заметив, что взгляд его ясных, светло-голубых глаз вдруг потускнел, больше не стала задавать никаких вопросов.

– А вы, значит, местная? Воронежка. Или… – как правильно? – воронежчанка? – после небольшой паузы осведомился Аркадий.

– Ага! Еще скажите: воронжанка! – развеселилась Мария. – Давайте уж все варианты перебирать!

– Нет, серьезно – как правильно? Мужчин, я знаю, воронежцами называют. А женщин как? Жительниц Воронежа.

Аркадий, тоже повеселев, выжидающе смотрел на девушку.

– Так и называют: жительница Воронежа, – ответила она. – А вообще, что касается меня, то я не совсем местная. В городе поселилась, когда в гимназию поступила. А раньше