Империя - Конн Иггульден

как Зенон. Собери их, Перикл. Или, может, они сами придут к тебе. Я все равно не откажусь от своего места. У меня есть флот Союза, и я доволен. Этого любому хватит.

Перикл улыбнулся этой его бодрой прямоте:

– Тогда не теряй корабли, друг мой. Они нужны нам… и тебе.

Кимон нахмурился, и Перикл понял: он подошел слишком близко к тому, чтобы взять с друга обещание, исполнить которое тот был не в силах.

– Риск неизбежен, – тихо произнес Кимон. – Особенно на море… особенно на войне.

Он снова устремил взгляд на волны, оценивая ветер и ждавшие его корабли. К берегу, скользя по воде, приближалась лодка с двумя гребцами. Кимон улыбнулся, хотя и с налетом грусти:

– Этому я научился так же, как и ты. Стоит только подумать, что мы обрели мир, и тут… вторгаются персы или хорошего человека убивают на темной улице. Или кто-то из членов Делосского союза решает, что не нуждается в нашей помощи, что мы тираны! Мир – всего лишь иллюзия, Перикл. Не забывай об этом. Наши отцы, ты и я, мы построили Афины в борьбе, и борьба продолжается. Никогда не настанут такие времена, что мы сможем сидеть, есть оливки и говорить: «Хвала богам, все позади». Чем тогда займутся наши сыновья? – Он усмехнулся. – Труды и заботы не кончаются, если тебе есть что защищать. Знаешь, что важно? Не безопасность, не мир. Все это может исчезнуть в одночасье. Важна храбрость, вот что я говорю своим людям. Способность устоять на ногах, когда вокруг завывает шторм. Вот наш дар, Перикл. Мы способны не терять отвагу. Я не могу остановить поднимающихся против меня врагов, не могу отвратить болезнь или ураган, который срывает крышу с моего дома. Но в моей власти выбрать, как реагировать на это. И отвага каждый раз оказывается важнее покоя.

Лодка стукнулась бортом о причал, и Кимон хлопнул друга по плечу:

– Береги себя, Перикл! Я серьезно. В Афинах сейчас слишком много недовольных людей. А без тебя к кому я обращусь, когда мне понадобятся новые корабли и команда для них?

– Подашь прошение в Афинское собрание, – ответил Перикл и увидел, что по лицу Кимона вспышкой пробежало раздражение.

Обида за изгнание из города до сих пор терзала его. Он видел в этом предательство и неблагодарность. Ему было никак не смириться с этим: он посвятил Афинам свою жизнь, а люди использовали все, что он мог предложить, и просто вышвырнули его. Как одна капля уксуса портит чашу вина, так и подвергнутый остракизму утрачивал благожелательность.

Кимон пожал руку Периклу, сухо и коротко, после чего стал спускаться к лодке. Перикл почти видел, как тяжесть спадала с плеч Кимона, пока он занимал свое место на борту и один из гребцов отталкивал легкую скорлупку от каменного причала.

Когда лодка достигла флагманского корабля Союза, Кимон встал на его носу. Ветер посвежел, и весла втащили на борт. Зазвучали команды, на мачте подняли паруса, и, как только они, хлопая, надулись, корабль пришел в движение и понесся по волнам, превратившись из неповоротливой посудины то ли в птицу, то ли в дельфина. Перикл улыбнулся, представив, как, должно быть, в этот момент воспарило сердце Кимона. Он ненавидел сидеть на месте. Перикл послал молитву Посейдону и Афине, чтобы боги защитили его друга, пока тот идет по глубоким водам, и сделали так, чтобы персы не заметили его приближения.

* * *

Ксантипп улыбнулся ростовщику. Талант серебра – сумма большая, столько мог унести сильный мужчина. Конечно, шататься по улицам с такой ношей ему не хотелось. Хорошо, что ему согласились помочь его новые друзья, особенно Толмид. Именно он предложил отметить достижение совершеннолетия. И это правильно.

Ростовщик – низенький и осторожный человечек – нервно суетился вокруг молодых людей, однако на задворках его лавки Ксантипп заметил двоих вооруженных стражников. Пересчитанное серебро лежало на столе в пузатых мешках. Толмид демонстративно укусил несколько монет, чем насмешил всех. Ксантипп тоже смеялся. В таких вещах Толмид знал толк. Это была его идея – обратиться к ростовщику.

Ксантипп помутившимся взором смотрел на мешки с деньгами. Их было не меньше тридцати. Часть он уже передал своим приятелям, на столе осталось только шесть. Все ли правильно? Ростовщик, похоже, не сомневался в этом. Он протягивал Ксантиппу тетрадь с написанным в ней именем Перикла Акамантида. Увидев на пергаменте имя отца, Ксантипп немного испугался. Он понимал: ростовщику нужен только крестик и оттиск печатки рядом.

Ксантипп покосился на стражников. Оба наблюдали за ним. Идея смыться, не назвав себя, вероятно, приходила в голову и другим посетителям этого заведения. На лице ростовщика читалось легкое подозрение.

Обмакнув тростниковое перо в чернила, Ксантипп нацарапал свое имя, старательно выводя каждую букву. Он не какой-нибудь полуграмотный олух! Потом Ксантипп взял в руку отцовский перстень с печатью, который нашел дома в ларце и сунул в карман, снова ощутил укол стыда и мотнул головой, чтобы отделаться от неприятного чувства. Просто винные пары. Ему сегодня восемнадцать! Он подозревал, что отец, занятый делами, даже не знает, что его сын стал взрослым мужчиной, и поймет это, только когда увидит Ксантиппа на заседании Афинского собрания.

Ростовщик откашлялся, и Ксантипп, глянув на него, моргнул. Что бишь там? Ах! Он взял палочку воска и поднес ее к огоньку масляной лампы. Воск почернел и закапал, поскольку Ксантипп слишком долго держал его над пламенем, так что ростовщик даже протянул за ним руку.

– Все хорошо, – пробасил Ксантипп.

Несколько капель воска упали на страницу, прежде чем он донес палочку до места рядом со своим именем. И что с того? Он придавил к пятну перстень, отпечаток получился немного смазанный – ну и ладно, сойдет. В конце концов, отец должен ему больше чем один талант. Мать повторяла это множество раз. Перикл давал им столько, что едва хватало на жизнь, а свою новую жену и сына содержал в роскоши.

Ростовщик с кислым видом рассматривал пергамент:

– Проценты выплачиваются в первый день квартала, куриос.

– Ты их получишь, – заверил его Ксантипп и небрежно махнул рукой.

Он смутно припоминал, что собирался выплатить первую часть процентов из позаимствованного таланта, а ростовщик пусть вопит о своих деньгах сколько хочет. Какая разница. Главное – это его друзья и празднование совершеннолетия.

Ксантипп повернулся к ним и увидел Толмида: тот поднимал кошель с серебром, словно чашу во время тоста.

– За сегодняшний вечер, Ксантипп! За вступление в Афинское собрание… и за нашу фракцию. – Толмид тоже пил весь вечер, его