Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

он не годится в мужья Джоанне потому, что не в чести у церкви. Беренгария говорит, что не считает его еретиком, просто он чересчур симпатизирует катарам, излишне «снисходителен к тем, кто сбился с праведного пути», как она выразилась.

– Это Джоанну не обеспокоит, – рассудительно ответила Алиенора, – ведь она выросла на Сицилии. А когда мы с ней говорили о графе, у меня не возникло чувства, что он ей неприятен. По словам Джоанны, Раймунд из тех мужчин, от которых матери оберегают своих дочерей, и не думаю, что она ставила это ему в укор.

– Я рад это слышать, – признался Ричард, и Алиенора поняла, что он не так уверен, как ему хотелось казаться. – Этот брак очень выгоден нашей семье, но я также надеюсь, что он окажется хорош для Джоанны. Значит, ты поможешь мне ее уговорить?

– Да, Ричард, помогу. Но она больше не ребенок, которого можно отослать и выдать замуж за человека, выбранного родителями. Джоанна – королева, взрослая женщина, умеющая самостоятельно мыслить. Если она откажется, мы не вправе заставлять ее, я даже пытаться не стану.

– Поверь мне, матушка, никто и не собирается заставлять Джоанну делать то, чего она не желает! – со смехом ответил Ричард, вспомнив вспышку гнева сестры, когда он поделился с ней планами устроить ее брак с братом Саладина.

Алиенора несколько секунд внимательно смотрела на сына, а потом согласно кивнула.

– Значит, мы пришли к соглашению, что этот брак того стоит. А теперь… Давай поглядим, согласится ли с нами Джоанна.

* * *

В других обстоятельствах Джоанна была бы довольна полученным от Ричарда приглашением в Руан, но это произошло так неожиданно, что вызвало у нее смутные опасения, которые она постаралась скрыть. Что, если Ричард решил расторгнуть свой брак и хочет, чтобы она утешила Беренгарию? Отчасти эти опасения вызывались и недавними событиями на юге. В апреле весь баланс сил там нарушился в связи со скоропостижной смертью короля Альфонсо Арагонского в возрасте тридцати девяти лет, оставившего наследником неопытного восемнадцатилетнего сына. Брат Беренгарии Санчо впутался в войну с королем Кастилии, зятем Ричарда, и, что еще больше тревожило, выказывал признаки недовольства анжуйско-наваррским альянсом. Ричард поведал Джоанне, что Санчо захватил замки, приданое Беренгарии, и что он обратился к папе с просьбой настоять на их возвращении. Джоанна не знала, осознает ли Беренгария свою нарастающую уязвимость, ведь королева, неспособная дать мужу ни наследника, ни полезных союзников, недолго останется королевой.

Прибыв в Руан, Джоанна испытала облегчение, что Ричард не завел речь о прекращении своего брака. На следующий день она заметила, что невестка чем-то взволнована, но решила, что Беренгария, должно быть, в очередной раз поссорилась с Ричардом из-за Андели, поскольку была огорчена угрозой архиепископа Руанского наложить на Нормандию интердикт. Однако плохие предчувствия шевельнулись снова, когда Ричард известил их о приезде матери. Джоанна знала – он не стал бы просить ее предпринимать такое длинное путешествие, если бы на кону не стояло нечто важное. И потому, когда ее пригласили в солар, Джоанна приготовилась к плохим новостям.

Усевшись, она уже не могла больше сдерживаться и нервно выпалила:

– Ричард, ты решил расторгнуть свой брак и отослать Беренгарию?

Брат удивился:

– Вовсе нет. С чего ты это взяла?

Сконфуженная Джоанна пожала плечами:

– Ну, я слышала, что Санчо начал причинять тебе беспокойство.

Истинную проблему – неспособность Беренгарии забеременеть – Джоанна предпочла оставить невысказанной.

– Это так, – Ричард встал, подошел к столу и налил всем вина. – Но нельзя обвинять Беренгуэлу за его сумасбродное поведение в последнее время.

Раздав кубки, он сел и продолжил:

– Я в самом деле хотел поговорить с тобой о браке. Только не моем, а твоем. Я нашел для тебя блестящую партию, ирланда.

Джоанну захлестнули эмоции, дыхание перехватило – волнение так смешалось с тревогой, что одно от другого стало не отделить. Ей хотелось снова выйти замуж – она не любила спать одна и отчаянно хотела детей. Но брак для женщин – рискованная игра, ведь даже королева обязана повиноваться воле мужа. Джоанна не желала отказываться от редкостной свободы, которой наслаждалась шесть лет, с тех пор, как Ричард взломал дверь ее золотой клетки в Палермо. Кроме того, она не жаждала покидать тех, кого любит, ради жизни с незнакомцем в чужой стране. Впрочем, у нее нет выбора, если только она не хочет принять священные обеты. Для женщины есть два пути: либо брак, либо монастырь. Джоанне замужество казалось дорогой более предпочтительной, хотя и чреватой риском. Почувствовав, как вдруг пересохло во рту, она хрипло спросила:

– Кто?

– Это не король, хоть я и обещал тебе короля, – с лукавой улыбкой ответил брат. – Но человек знатный и…

– Ричард! Кто?

– Граф Тулузский.

Ричард внимательно смотрел на сестру – глаза ее широко распахнулись, рот приоткрылся. Но она не произнесла ни слова и выглядела такой растерянной, что он встревожился.

Джоанна отказывалась поверить.

– Раймунд де Сен-Жиль?

– Ну, сестренка, насколько мне известно, существует только один граф Тулузский. – Ричард придвинул свое кресло поближе. – Такой шанс встретишь реже, чем драконий зуб. Джоанна, ты вернешь Тулузу в нашу семью, и одновременно Филипп лишится ценного союзника. Но этот брак и для тебя неплох. Ты уже знаешь Раймунда, провела несколько месяцев в его обществе, так что неожиданности тебя не ждут – немногие невесты могут похвастать этим. Судя по тому, что я слышал, он из тех, с кем легко ужиться: любит музыку, вино и женщин и, кажется, умеет находить выход из любых сложностей. В Тулузе ты будешь чувствовать себя как дома, она очень напоминает Сицилию. Даже погода придется тебе по душе – там теплее, чем в Анжу и Нормандии, а ведь ты часто жаловалась на наши зимы…

Молчание Джоанны заставило Ричарда остановиться, он чувствовал, что сказал слишком много. Ища подмоги, он бросил взгляд на мать. Та взяла руку Джоанны и вздрогнула, обнаружив, что она холодна как лед.

– Я больше всего рада тому, – сказала Алиенора, – что больше не потеряю тебя. Немногим матерям выпадает такое счастье.

Однако ее обеспокоило, что дочь кажется такой растерянной, и крепче сжав ей руку, она добавила: