Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона.

Отцу запретили пересекать Восточный Мост из Оксфорда, чтобы вернуться в Форест-Хилл, и матушка сильно волновалась о нем и даже подумывала, не послать ли ему охранную грамоту, которую, как мне кажется, она могла достать. До этого в октябре один солдат из гарнизона Оксфорда жарил украденного поросенка в хибарке на Теймс-стрит, недалеко от рынка зерна, и устроил там пожар. Дул сильный ветер с севера, и все деревянные дома в западной части рынка зерна от Бокардо или Северных ворот до Карфакса оказались сожжены. Сгорел лесной склад, где мы срывались год назад, и вместе со складом сгорел весь отцовский лес и доски. Теперь в Оксфорде у нас не было места, где можно было бы преклонить голову, а в городе было невозможно найти жилья, если только вы не были в состоянии платить огромные деньги. Поэтому мать решила осесть в Форест-Хилл. Но оставаться здесь также было опасно, потому что мы попадали в радиус действия больших пушек Порта святого Клемента. Однажды когда я работала в сыроварне, над крышей свистя пролетело ядро в девять фунтов весом и упало на расположенный рядом луг.

Полковник сэр Роберт Пай Младший, командовавший кавалерийским отрядом в парламентской армии и который год назад захватил Таунтон, после случая со снарядом пожаловал к матушке. Он выпил с нами вина в маленькой гостиной и заверил, что нам и нашему дому не будет нанесен вред. С ним прибыл один из его капитанов, бывший барристер из «Миддл Темпл»[60] по имени Генрих Айертон. Впоследствии он стал известной личностью.

На сэра Роберта сильно жаловалась леди Кэри Гардинер, когда она в последний раз навещала нас. Он сжег дом в Букингемшире, резиденцию ее дядюшки сэра Александра Дентона. Это был тот самый дом, где приняли Муна после его изгнания из университета в Оксфорде. Матушка очень уважала сэра Александра и не могла простить сэра Роберта, и как только ей представился случай, покинула его под каким-то хозяйственным предлогом. Но сэр Роберт остался в гостиной и завел разговор со мной по поводу моего брака. Он оставался пресвитерианцем, как и пять лет назад, когда моя крестная Моултон потребовала, чтобы он произнес речь в честь епископов.

— Сударыня, — обратился он ко мне, — ваш муж, господин Мильтон, в своей книге о разводе высказал множество скандальных взглядов, и многие из-за этого сбились с праведного пути. Среди них, насколько мне известно, есть женщина — проповедник миссис Аттавей. Она бывшая кружевница и сильно влияет на тех, кто посещает ее проповеди на Коулмен-стрит. На эту женщину сильно повлияла книга вашего мужа. Она была замужем за грешным мужчиной, который, как она говорит, «не ходит, как положено в Сионе, и не говорит на языке Ханаана». Он честно служил нашей армии. И тогда она начала сближаться с другим проповедником Вильямом Дженни, женатым человеком, который в нее влюбился. Он, со своей стороны, считает, что его жена не может с ним вести умные разговоры, решил с ней развестись, как рекомендует ваш муж, и оставляет ее беременной и без гроша, так что она не сможет кормить и одевать детей, прижитых с ним. Потом миссис Аттавей и тот самый Дженни объявляют себя перед Богом мужей и женой и заявляют: «Кого связал Бог, того не могут разлучить люди». И теперь они считают возможным пачкать постель сержанта Аттавея своим адюльтером. Так были разрушены две семьи, и две души почти окончательно потеряны для Бога. Чтобы привести в норму этих животных, их бы следовало кнутом погнать к прежним семьям!

— Ваша милость, мне очень грустно слышать это, — сказала я. — Но хотя мой муж пытался меня убедить, что мы с ним одна плоть, и если он будет проклят, то буду проклята и я, но я не могу считать себя в ответе перед Богом за то, что он пишет в своих книгах.

— Конечно, напрямую вы за это не отвечаете, — заметил сэр Роберт. — Но мне кажется, что вы причина, по которой ваш муж выступает с подобными заявлениями. Если бы вы находились подле вашего мужа и не поссорились бы с ним, как все говорят об этом, он никогда не стал бы думать о подобных вещах, и его мозги не стали бы кипеть в атеистическом угаре.

— Ваша милость, обычно люди не могут определить причину ссоры между мужем и женой. Если меня обвиняют в том, что я уехала от мужа под влиянием импульса, то все заблуждаются. Хотя мой муж считает, что я плохо играю на гитаре и т. д., могу вам сказать, что мы с ним не ссорились, и он меня добровольно послал домой провести там летние каникулы, а потом началась война, и моего мужа король счел предателем, и он не мог приехать за мной в Форест-Хилл, чтобы увезти обратно. Мой отец не желал рисковать моей чистотой, пока мы находились под огнем двух армий, и я с тех пор живу в Форест-Хилл.

— Я рад услышать от вас эти слова, и я им верю. Но почему вы до сих пор не вернулись к мужу?

— По двум причинам. Мой отец находится в Оксфорде, а кроме этого, мой муж настаивает, чтобы ему выплатили тысячу фунтов обещанного за мной приданого, и только после этого я могу вернуться к нему.

— Что касается первого препятствия, мне кажется, что как бы вам ни казалось дурным уехать, не попрощавшись с отцом, но вашей первой обязанностью является повиновение мужу, с которым вас разлучила война, вы должны отправиться к нему как можно быстрее, потому что иначе вас станут обвинять в неповиновении. В этом я могу вам помочь. Более того, если вы не желаете к нему ехать, я могу вас отправить силой. Что касается денег, ваш отец сейчас здесь отсутствует и не может послать ему деньги, и вашему мужу придется подождать, пока мы не возьмем Оксфорд, а ваш отец вернется домой. Я уверен, что поскольку ваше поместье оказалось между молотом и наковальне, отец не сможет ничего выплатить вашему мужу, но это не ваша вина.

Я поблагодарила сэра Роберта за его внимание и доброту, но сказала:

— Ваша милость, все, что вы сказали, правда. Но я должна вам заметить, что мой муж — очень гордый и вспыльчивый человек, а если я приеду в Лондон, может так случиться, что он меня не примет, куда же мне тогда деваться?! Я уверена, что те мелочи, которые ему во мне не нравились, сейчас и подавно его будут бесить, и я стала для него кем-то вроде чудовища и ему легче пронзить меня пикой, чем приветствовать сладкими поцелуйчиками.

В этот момент впервые заговорил капитан Айертон. Это был спокойный и сдержанный человек, с маленьким, как у кота, лицом. Отец его знал с тех пор, как он был бакалавром гуманитарных наук в Оксфордском университете и ездил с ним на охоту. Когда я смотрела на капитана, то сразу вспоминала старую поговорку о том, что знает кот, чье масло съел. Но я ему доверяла, хотя не могла понять, почему сэр Роберт так свободно в его присутствии обсуждает мои личные дела. Капитан сказал:

— Простите мою смелость, госпожа Мильтон, но это я привез сюда сэра Роберта, а не он меня. Мой друг господин Агар, который женат на сестре вашего мужа и чьи пасынки, как мне известно, обучаются у господина Мильтона, весьма озабочен положением вещей. Господин Агар глубоко почитает Бога, и ему нравится ваш муж, но он не поддерживает его новое учение о разводе. Более того, оно ему ненавистно. Кажется, сейчас ваш муж написал новую книгу под названием Tetrachordon, она уже опубликована. В ней говорится, что если закон не позволит ему развестись, чего он страстно желает, то он всех предупреждает, что станет повиноваться только собственной совести и что именно закон, а не сам господин Мильтон, станет отвечать за последствия.

— Это весьма непродуманное решение, — заметила я. — И оно принесет ему только неприятности.

Капитан Айертон продолжал:

— Мне не хотелось, госпожа Мильтон, чтобы вы решили, что я плохо настроен против вашего мужа или пытаюсь настроить вас против него. Должен признаться, что в отношении свободы совести я с ним согласен. Я — не пресвитерианец, как сэр Роберт. Но меня всегда раздражало, когда я видел, как честный человек по велению собственной совести делает глупости. Сударыня, буду с вами откровенен. Вашим мужем восхищается доктор Дэвис, врач из Уэльса. У него есть дочь — красавица и умница. И доктор Дэвис готов отдать ее вашему мужу, после того, как он личной разводной запиской освободится от вас, и хотя девушке все это не нравится, она не станет перечить отцу и покорится ему, как вы в свое время покорились вашему отцу, когда он вас выдал замуж за господина Мильтона. Все, что я вам сказал, — правда. Бог свидетель, что я не лгу. Должен вам сказать, что я не охотник до пустых комплиментов, но эта девушка не может сравниться с вами красотой и она не так умна и красноречива, как вы. Короче, господин Агар молил меня, если я окажусь в ваших местах, чтобы я вас предупредил, что заваривается каша, и он просил меня убедить вас вернуться, пока ваш муж не совершил непродуманного поступка, не стал двоеженцем и не потащил за собой в грязь милую и благородную девушку. Конечно, господин Агар также заинтересован в нормальном разрешении конфликта, потому что если ваш муж приведет в свой дом в качестве хозяйки женщину, которая ему такая же жена, как мне королева, то разразится скандал, и господин Агар будет вынужден увезти из его дома своих двух пасынков, которых сейчас обучает ваш муж.