Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

и наименование, численность и вооружение немецких войск, фамилии, адреса представителей германской администрации и тэ дэ и тэ пэ. Бангерскис, что знал – а знал он не так уж много в силу своего отставного положения, – передавал Круминьшу, где-то даже недоумевая: зачем эти подробности Лондону? Но фунты стерлингов поступали исправно, а на остальное, откровенно говоря, Бангерскису было наплевать.

Беспокоил только Круминьш. Рудольфс Карлович понимал: если гестапо или СД заподозрят бывшего майора в шпионаже или хотя бы застукают его педерастические связи, – судьба самого Круминьша окажется крайне незавидной, но где гарантия, что ниточки не потянутся к нему, Бангерскису. Это не просто тревожило – пугало! А контакта с королевской спецслужбой уже хотелось! В отместку напыщенным арийским бонзам, которые, получается, попросту вытерли об него ноги, если не применять иное, более обидное и оскорбительное сравнение.

Постепенно старый генерал все больше и больше укоренялся в мысли, что Круминьш – лишнее звено в тайном общении с Туманным Альбионом.

Знать бы Бангерскису, что и Круминьш пребывал в тревожном недоумении. Фактически минуло более чем полтора года, а пока от «господина Мартина» обещанных перспективных предложений так и не поступило. Одна текущая рутина. Он и «работал»-то через тайники: получал задание – оставлял информацию, получал деньги и новое задание… Как и Бангерскиса, Круминьша нередко настораживал характер заданий, но деньги… При всей своей интеллектуальной незаурядности Круминьш никак не мог соединить, на его взгляд, несоединимое: деньги и ЧК. Да и потом… Какая разница, однажды признался себе Круминьш, деньги-то и в самом деле не пахнут.

И он, наверное, с классической прибалтийской невозмутимостью и полнейшим безразличием воспринял бы известие о трагических судьбах своих ночных гостей – «господина Иванова», погибшего от руки спятившего экс-танкиста СС Мюнше весной сорок третьего, и «господина Мартина» – молодого латвийского чекиста Альберта Скулме, ушедшего из Риги в составе той самой эвакоколонны республиканского НКГБ, которую уничтожила полевая абверкоманда Абвернебенштелле-Рига полковника Неймеркеля. Скулме успел сжечь практически все агентурные дела, в том числе и дело Круминьша с его распиской, прежде, чем на него, тяжелораненого, навалились дюжие абверовцы. Сил у Скулме хватило лишь вырвать чеку последней противотанковой гранаты…

А у Круминьша весной сорок второго «поперла карьера»: ему предложили вакансию делопроизводителя в ратуше – городском административном самоуправлении: поиски лояльных «национальных кадров» вывели кадровиков гэбистскомиссара на бывшего секретарь-адъютанта военного министра давно почившей в бозе Латвийской республики.

Когда «невостребованный» Бангерскис узнал об этом, его захлестнула злоба, сменившаяся очередным приступом страха. У шелудивого похотливого пса на новом месте могли разгореться самые разные аппетиты, что увеличивало риск!.. Генерал даже себе не в состоянии был признаться, что им двигает тривиальная зависть – к чужому, даже пустяковому, успеху. И страх утонул в генеральской ярости.

В тот же вечер Бангерскис связался с собственноручно взращенным руководителем одной из молодежных нацистских групп:

– Оскар! Я оскорблен до глубины души! Ходят слухи, что мой бывший адъютант – грязный гомик! Не хочется верить, но… Слышать такое мне, убеленному сединами… Мальчик мой, я высоко ценю твою беззаветную преданность высоким идеям национал-социализма, твою нравственную чистоту. Не в службу, а в дружбу, уважь старика – проверь эти подлые слухи. Мне безразлично, кто их распускает, но я хочу знать правду о Круминьше…

Рудольфс Карлович прикрыл рукою глаза, изображая полнейшее душевное опустошение и крах веры в людей.

– Почту за честь, Рудольфс Карлович, оказать вам эту пустяковую услугу! – Глаза ретивого «охотника за черепами» разгорелись хищным азартным огнем. – А если…

– Оскар, мальчик мой, – тут же встрепенулся наставник, и его голос зазвенел стальными нотками, – разве мы не знаем, как искоренять подобную скверну на родной земле?!

– Не сомневайтесь, господин генерал!

– Одна только просьба, мой юный друг… – старый хитрец снова вернулся к усталому отеческому тону. – Если подтвердиться худшее… Будем благородны. Мы не палачи, мы несем возмездие… Круминьш завершил службу в чине старшего офицера, и мы должны уважать этот чин. И если он… Тогда пусть примет смерть офицера, а не свиньи… – Бангерскису совершенно не улыбалось, чтобы под пытками или ножом Круминьш разговорился или по той же причине еще какое-то время существовал в лагере или тюрьме.

Спустя сутки после этого короткого вечернего разговора Пауль Круминьш был застрелен на лестничной площадке у дверей собственной квартиры – вместе с другим мужчиной, богемной наружности, в боковом кармане которого прибывшие на место преступления агенты криминальной полиции обнаружили изящный кожаный футляр с разобранной флейтой…

Убийство Круминьша, по роковому стечению обстоятельств, совпало с серией провалов в рижском подполье. В Москве эти события ошибочно связали воедино и приняли решение на время операцию по использованию Бангерскиса свернуть. «Господин Мартин» перестал беспокоить Рудольфса Карловича, денежный ручеек иссяк.

Это генерала расстроило. После некоторых размышлений, он пришел к неутешительному выводу: либо ликвидация бывшего адъютанта насторожила британцев, либо гестаповский бредень порушил и их агентурную сеть. Как бы там ни было, но получать деньги Рудольфсу Карловичу понравилось. И – даже неожиданно для себя! – он заактивничал: используя свои былые министерские связи, сам принялся осторожно нащупывать ниточки к Лондону, ни на йоту не сомневаясь, что секретная служба Ее Величества вряд ли оставила без внимания Ригу – центр рейхскомиссариата «Остланд». В Риге благополучно проживали несколько благородных и достопочтенных латвийских буржуазных семейств, кои в старые и добрые времена приятельствовали с сотрудниками британского консульства. Бангерскис прощупывал круг своих былых знакомых с завидным терпением, и его усилия не пропали даром. Через несколько месяцев престарелым прибалтийским фашистом заинтересовались в британской столице. С Бангерскисом был установлен контакт.

А еще пару месяцев спустя востребованность Рудольфса Карловича возросла кратно. Сначала о нем вспомнили «забывчивые» немецкие хозяева: 3 марта 1943 года приказом рейхфюрера СС Генриха Гиммлера Рудольфс Бангерскис получил звание легион-группенфюрера войск СС (что соответствовало званию генерал-майора в вермахте) и был назначен генерал-инспектором латышского добровольческого легиона СС. Старая лиса Розенберг все-таки свои обещания выполняет! Теперь по всем вопросам Бангерскис отчитывался только перед рейхсфюрером Гиммлером. Только кадровые вопросы он обязан был согласовывать с высшим фюрером СС и полиции в «Остланде» Фридрихом Йекельном – инициатором создания латышского легиона СС.

…От чекистов, оставшихся в Риге на подпольной работе, информация о взлете Бангерскиса поступила в Москву. Фактически чуть ли не одновременно с полученным от командира отряда «Виктор» сообщением – с колонкой пятизначных чисел шифровки Флягина-Антонова-Барабина:

«Ключевые слова выхода на контакт: «Дэни», «господин Мартин», «Мартин Фунт». Я – 1–24».

Шифр, которым смог воспользоваться в лагере Флягин, действительно был прост. Но ключ к нему в Берлине подобрать не смогли. Да и если бы смогли – что бы это дало? Где они обитают, эти таинственные дэни и мартины? В Остбурге или Минске, в Берлине или Москве? А может, это