Экспедиция надежды - Хавьер Моро

– Сколько заплатят.

– Предпочитаешь получать деньги раз в месяц или сразу за год?

– Как вам угодно.

– Сначала тебе будут платить десять песо в год; и дадут два форменных платья, одно на смену. Тратиться ни на что не придется. Я уверен, что со временем тебе повысят плату, но при условии, что ты это заслужишь.

– Она заслужит, – подтвердил дон Кайетано.

– Ну и хорошо, – подытожил священник, уже приняв решение. – Отправляемся завтра, дилижанс отходит из Ордеса после обеда.

– Приходи сюда к часу, малышка, я сам вас отвезу в Ордес в моей повозке, – предложил дон Кайетано.

Исабель смотрела на священников широко открытыми глазами. Она ничего не чувствовала, казалось, ее разум окутал густой туман. Что сейчас произошло – катастрофа или сказочная удача? «Завтра? – подумала она. – Но ведь уже почти ночь!» С трудом скрывая волнение, она со всеми попрощалась.

Шел дождь. За всю дорогу до дома отец и дочь не раскрыли рта. Бедняки покорно свыклись с мыслью, что судьбу не выбирают. Она ведет свою игру по большей части во вред, но иногда и на пользу. Но всегда неотвратимо и неизбежно.

Той ночью, улегшись на свое место в общей кровати, Исабель зарылась лицом в солому, чтобы заглушить рыдания. Хакобо тем не менее услышал всхлипы и взял ее за руку. Он не делал этого с тех пор, как она была совсем маленькой. Потом отец обнял ее, и они так и проспали эту последнюю ночь дома, под шум храпа, кашля и сиплого дыхания остальных членов семьи.

6

На горизонте занимался новый день, когда Исабель добралась до Ла-Коруньи. Всю ночь она провела, забившись поглубже на сиденье дилижанса, который неторопливо пробирался сквозь стену дождя. Проснулась она с болью в затекшем теле, в полном унынии, и при взгляде в окошко обнаружила, что справа и слева простирается море – черное, необъятное и такое мрачное, что ей стало страшно. Вскоре экипаж въехал в город, настоящую крепость, обнесенную стеной, и продолжил путь по перешейку. Фасады самых больших зданий смотрели на бухту, наиболее защищенную часть моря; с другой стороны, на берегу открытого штормам залива, постройки были меньшего размера и поскромнее. Небольшие площади густонаселенного квартала Пескадерия были обрамлены домами с портиками – таких Исабель никогда не доводилось видеть. Через открытые ворота в крепостной стене она разглядела рыбаков: те возвращались с ловли, причаливали к пляжу в бухте и растягивали сети для починки. Для нее все было новым в этой паутине улиц, окруженных морем и пахнущих солью. Однако обилие рассеянных по городу огородов, бродящие повсюду стада домашних животных и горы мусора и нечистот живо напомнили о деревне, которую она только что покинула.

Верхняя же аристократическая часть города, также обнесенная стеной, – старинный центр Ла-Коруньи, – выглядела совсем иначе. Впечатляющие здания ратуши, Собора Святой Марии дель Кампо, Капитанского дворца и пышные особняки знатных дворянских родов поражали воображение. Но больше всего внимание Исабель привлекла башня; стоящая вдалеке, на оконечности мыса, она отбрасывала в небо вспышки яркого света и не походила ни на одно виденное ранее здание.

– Это старинный римский маяк, – сообщил священник. – Называется Башня Геркулеса.

– Маяк? Что такое маяк?

– Его свет помогает кораблям не сбиться с курса в темноте.

Ла-Корунья прежде всего была надежным океанским портом. До берега доносились команды с судов, маневрирующих при заходе в бухту, потому что там не было ни причалов, ни молов. Корабли бросали якорь на рейде, а погрузку и разгрузку осуществляли курсирующие между ними и берегом лодки. В этой части города не бродили стада домашних животных; копыта лошадей звонко цокали по блестящей брусчатке. Дилижанс остановился у дома номер тридцать шесть по улице Реал; четырехэтажный особняк принадлежал Херонимо Ихосе, процветающему торговцу, одному из достойнейших сынов города. Священник препоручил Исабель служанке-мулатке, которая впустила их через черный ход. Уроженка Кубы, вольноотпущенная рабыня, она вместе с мужем следила за домашним хозяйством. Рассмотрев поближе новоприбывшую и отметив ее нищенский вид, заострившиеся черты лица и запавшие глаза, мулатка скорчила недовольную гримасу.

– Пойдем со мной, доча…

Они поднялись на два этажа и через кухню зашли в служебные помещения. Мулатка показала Исабель ее спальню; на кровати лежало сложенное форменное платье, которое девушке следовало надеть, чтобы прислуживать господам. Комнатка была маленькой, но чистой, с побеленными стенами и смотрящим на море окном. Исабель выпустила из рук узелок со своими жалкими пожитками и почувствовала непреодолимое желание прилечь и поспать, однако мулатка ей не позволила. Нужно было познакомить ее с кухаркой и прочими слугами, показать, где хранится посуда и столовые приборы, где расположены прачечная, гладильня и дровник, куда выкидывать мусор и как работают камины.

Голос сеньоры из глубины дома прервал объяснения мулатки. У Исабель кровь застыла в жилах. Сердце сжалось от страха перед встречей с той, кто, судя по всему, отныне станет распоряжаться ее жизнью. Исабель охватило жгучее желание немедленно сбежать подальше отсюда. По-видимому, мулатка что-то почувствовала, потому что спросила, все ли в порядке; Исабель ответила, что все хорошо, стараясь незаметно вытереть брызнувшие фонтаном слезы. Ее пронзила мучительная тоска по своей деревне. Тем не менее она боязливо поинтересовалась, памятуя о принятом среди слуг Галисии обычае:

– Должна ли я встать на колени?

– Нет, здесь этого не требуют…

Они вошли в гостиную; то ли от усталости, то ли от туманящего мысли отчаяния, но девушке показалось, что все происходит во сне. Этот дом ничем не напоминал жилище владельца ее деревни, картина перед глазами была самым роскошным и прекрасным, что ей когда-либо доводилось видеть. Ее окружал сонм скульптур, витрины с украшенными драгоценными камнями часами, бархатные кресла с позолоченными подлокотниками, ковры, переливающиеся солнечными бликами хрустальные люстры, пианино и попугай с алым оперением, который сидел в огромной клетке и повторял незнакомые слова.

– Дон Кайетано очень хорошо о тебе отзывался…

Донья Мария-Хосефа дель Кастильо, супруга дона Херонимо Ихосы, была изысканной красавицей, но при этом любезной и деликатной; одевалась она просто, дома не носила украшений и драгоценностей, а светлые волосы собирала в незатейливый узел. Исабель слышала множество рассказов о хозяевах, которые обращаются со слугами хуже, чем с собаками, постоянно отчитывают их, ругают и могут даже ударить в присутствии гостей. Сейчас же, едва увидев свою госпожу, Исабель осознала, как ей повезло. Эта женщина составляла полную противоположность деревенской сеньоре – та смотрела на всех свысока.

– Какая ты худышка, дитя мое… – сказала дама теплым тоном. – Ладно, у нас ты будешь есть вдоволь.

Исабель робко кивнула головой.

Вмешалась мулатка:

– Я ей объяснила,